Находясь в Виндзорском замке, он однажды вторгся в спальню одной из придворных дам королевы и попытался соблазнить ее. Джордж Энсон, который придерживался собственной точки зрения на это скандальное событие, утверждал, что лорд Пальмерстон раньше неоднократно бывал в этой комнате, но с другой придворной дамой, и вошел туда просто по привычке. Однако вне зависимости от истинных мотивов поступка королева считала этот случай позорным и не подлежащим забвению, в то время как принц Альберт находил его не подлежащим прощению.
До своей свадьбы, когда лорд Пальмерстон уже занимал пост министра иностранных дел в правительстве лорда Мельбурна, королева была очарована его личностью и в особенности тем усердием, с которым он знакомил неопытную в международных делах королеву со всеми формальностями и интригами мировой политики. Тем более что принц Альберт и даже барон Штокмар неоднократно подчеркивали, что королева просто обязана быть в курсе основных проблем международной жизни. Пальмерстон научил ее анализировать международные проблемы, правильно обращаться к своим коллегам-монархам из других стран и даже заканчивать официальные письма представителям правящих династий. В частности, он подсказал ей хорошую мысль, что все обращения нужно писать карандашом, чтобы потом можно было легко стереть одни слова и заменить их другими. Кроме того, он долго рассказывал ей, какие подарки следует дарить другим монархам и членам их семей. Словом, он познакомил ее со всеми тонкостями международных отношений и даже составил специальные карты и аннотированный «Готский альманах».
Королева посчитала такие уроки весьма полезными, информационно насыщенными и к тому же чрезвычайно интересными. А сам лорд Пальмерстон стал частым гостем в ее дворце и прослыл на редкость интересным собеседником и ценным советником. После одного из званых ужинов во дворце королева Виктория не без гордости заявила бельгийскому королю Леопольду, что все беседы с Пальмерстоном она находит «забавными и интересными».
В то время главной темой для бесед на международные темы стали проблемы Ближнего Востока. Королева, беременная тогда первенцем, даже выразила желание назвать ребенка «турецким египтянином». А когда лорд Пальмерстон вынужден был покинуть пост министра иностранных дел вместе с кабинетом лорда Мельбурна, королева отметила его «ценную службу», которую он выполнял с «восхитительной деликатностью» и которая оказалась чрезвычайно полезна всей стране в ее нелегких отношениях с другими европейскими государствами.
Однако со временем отношение королевы Виктории к лорду Пальмерстону стало меняться в худшую сторону. В декабре 1839 г. он женился на красивой сестре лорда Мельбурна Эмили, первый муж которой был пятым графом Каупером. Королева, которая всегда неодобрительно отзывалась, о втором замужестве вдов, призналась по секрету лорду Мельбурну, что «в результате этого события» не может уже относиться к лорду Пальмерстону с доверительностью и обожанием, характерными для нее в прошлом.
В качестве министра иностранных дел в правительстве Джона Рассела лорд Пальмерстон доставлял королеве массу неприятностей и часто вызывал у нее раздражение своими манерами. Вряд ли можно было отрицать, что он был знающим человеком, весьма компетентным и чрезвычайно работоспособным. Вместе с тем он действовал слишком поспешно, страстно желая укрепить могущество Великобритании, защитить ее законные права и сохранить влияние на мировую политику. Поэтому, не отличаясь особой дипломатичностью в достижении своих целей, часто допускал непростительную грубость. Порой он отправлял важные депеши еще до того, как их одобрит королева; все же необходимые бумаги собирал много дней, а потом присылал королеве в огромной коробке, и она не могла ознакомиться с ними быстра Конечно, он извинялся за эти ошибки и пытался свалить все на нерасторопных помощников в министерстве иностранных дел, однако Чарльз Гревилл неоднократно подчеркивал, что Пальмерстон установил в своем ведомстве режим «абсолютного деспотизма», при котором все подчинялись его приказам и никто не осмеливался ослушаться его.
Попытка лорда Пальмерстона отговорить королеву от принятия важных решений по вопросам внешней политики страны вызывала у нее постоянное раздражение не только потому, что барон Штокмар давно учил ее, что эта сфера деятельности правительства всегда должна оставаться под неусыпным контролем монархии. Королева считала, что принц Альберт разбирался во внешней политике лучше любого британского политика, не исключая даже самого лорда Пальмерстона. Поэтому столь вызывающее поведение последнего означало не только недружественный выпад против королевы, но и пренебрежение достоинством принца Альберта, что порождало у королевы весьма болезненную реакцию.
Откровенно говоря, королева Виктория и принц Альберт весьма благосклонно относились к ведущим монархам Европы, так как были связаны с ними родственными отношениями или поддерживали их из вполне естественного чувства солидарности. А лорд Пальмерстон откровенно симпатизировал либеральным движениям, всегда стремившимся подорвать влияние монархов. Поэтому принц Альберт написал весьма пространный меморандум, в котором подробно изложил свои взгляды по данному вопросу, однако министр иностранных дел полностью проигнорировал его, чем заслужил еще большую немилость со стороны королевы. Она считала такое поведение возмутительным, а пренебрежительное отношение к принцу Альберту просто непростительным.
Главной причиной усиления противоречий с министром иностранных дел стали революционные события в Италии, направленные на политическое объединение страны. В то время как лорд Пальмерстон совершенно не возражал против изгнания австрийцев с территории Италии, поскольку, как он объяснял королю Леопольду, австрийское правление стало ненавистным для итальянцев, королева Виктория не скрывала своих симпатий в отношении императора Австрийской империи Габсбургов и считала постыдной ту политику, которую проводила Англия в отношении Италии. К лету 1848 г. королева настолько разочаровалась в пагубной, по ее мнению, деятельности министерства иностранных дел, что написала письмо премьер-министру Расселу и известила его о том, что с «превеликим возмущением относится к деятельности лорда Пальмерстона» и не успокоится до тех пор, пока он будет находиться на этом посту. А в сентябре того же года в своей летней резиденции Балморал еще раз напомнила лорду Расселу, что «вряд ли сможет» сотрудничать с Пальмерстоном и что ее чрезвычайно беспокоят проблемы благосостояния в своей стране и проблемы сохранения мира и спокойствия в Европе. Джон Рассел вынужден был согласиться с королевой, но при этом выразил опасение, что его правительство вряд ли сможет удержать власть в условиях неожиданной отставки лорда Пальмерстона. Одновременно он пытался убедить королеву в том, что на посту министра иностранных дел находится «очень способный человек» и «настоящий хозяин своего ведомства».
В тот год Европа находилась в состоянии постоянного и очень опасного брожения. За двенадцать месяцев до этого королева уже успела выразить «свое беспокойство» относительно ближайшего будущего, а принц Альберт написал письмо барону Штокмару, в котором откровенно заявил, что «политический горизонт становится все темнее и темнее». Греция, Испания и Португалия были полностью охвачены революционными волнениями, а вскоре первые признаки революционных потрясений стали отчетливо проявляться в Австрийской империи Габсбургов, в Германии и в Италии. А в соседней Ирландии страдания бедных людей от постигшего их голода достигли критического уровня и, по словам королевы, стали «слишком ужасными, чтобы можно было спокойно их перенести».
Однако наиболее драматические события произошли в это время во Франции. Король Луи Филипп вынужден был отречься от престола и вместе с королевой спасаться бегством в Англия, где они приняли титулы графа и графини Нюильских и нашли убежище под крышей замка Клэрмонт. Вместе с другими беженцами из Франции они получили настолько теплый прием со стороны королевы Англии, что правительство намекнуло ей, что это может вызвать весьма серьезные осложнения со стороны временного республиканского правительства Франции. А в апреле того же года вдруг обнаружилось, что революция может произойти даже в Англии.
«Рабочие люди собирались тысячами и приносили клятву верности общему делу».
Радикалы давно уже имели серьезные причины жаловаться на отсутствие какого-либо прогресса в проведении жизненно важных реформ. Фабричный закон лорда Эшли от 1833 г. ограничивал рабочее время детей на фабриках и заводах и запрещал владельцам текстильных фабрик нанимать на работу детей моложе девяти лет. Закон о шахтерах и угольщиках от 1842 г. накладывал определенные ограничения на использование в шахтах женского и детского труда. Однако Закон о бедных от 1834 г. фактически ничего не дал нищим рабочим, которые трудились на промышленных предприятиях страны и в случае потери работы не могли рассчитывать на пособие, теряли жилье и вынуждены были отправляться в работные дома; нищета и бедность их были так правдиво описаны в известном романе Чарльза Диккенса «Приключения Оливера Твиста». Кроме того, многие англичане были недовольны Парламентским актом 1832 г., который давал право голоса наиболее зажиточной верхушке среднего класса, но лишал такой возможности остальных членов общества, включая многочисленный рабочий класс. Усиливалось также недовольство неудачными попытками развития профсоюзного движения. Это привело к тому, что в течение всего периода 1830-х гг. по всей стране проходили забастовки и стачки, а в начале 1840-х гг. там стало быстро зарождаться широкое общественное движение, получившее название чартизма.
