— Боги благоволят Скальду, а вместе с ним и тем, кто рядом! — восторженно выкрикнул Хродульф. Общее вдохновение передалось и вновь прибывшим.
— Пусть певец будет нашим воеводой, — первым по-словенски воскликнул новгородец, — всё равно Вадим и Олаф погибли!
— Но ведь здесь не все, кто уцелел, может, они будут против, — выразил некое сомнение сам певец.
— Скальд — конунг, мы согласны! — на нурманском загалдели уцелевшие викинги, привычные за долгие годы, что голос скальда всегда вселяет уверенность, спокойствие и силу.
— Никто не будет против, — веско заключил Хродульф, — верно сказал новгородец, Олаф и Вадим погибли, Гуннтор и Лодинбьёрн тоже, а нам нужно выбираться из этой ловушки, без конунга не будет порядка!
— Да здравствует новый конунг Скальд, певец божественных асов!
Новый конунг встал, подняв сжатую в кулак правую руку. Потом он обнажил меч и, держа его перед собой остриём к небу и рукоятью у груди, глядя на обнажённое лезвие, торжественно молвил:
— Я клянусь исполнить вашу волю и быть достойным конунгом, обещаю, что забота о вас будет для меня самой главной и что добычу всегда буду делить так, как повелевают наши древние законы. Единственное, что вы должны будете делать, — добавил скальд, — это беспрекословно слушаться меня. И тогда Великий Один и Божественный Тор дадут нам всё, ибо они внемлют гимнам, которые я слагаю для них! Поклянитесь мне в верности Одином и Перуном на своих клинках, — велел певец.
— Клянемся, тебе, конунг Ас-Скальд!
— Клянёмся!
— Клянёмся!
— Заканчивайте ужин, а я буду думать, как нам уйти из западни, да ещё с прибылью! — ответил своим воинам новый конунг.
Уже давно закончился ужин, воины стали рассказывать друг другу, как они сражались, как уходили от погони, как тянули корабли через волоки.
— Слушайте все, — объявил своё решение, возвратившись к костру Скальд, — боги подсказали мне, что нужно делать. — Викинги и новгородцы затихли, внимая решению своего вождя. — Мы сейчас перетащим наши лодьи с товарами в Западную Двину…
— Но там нас ждёт засада на пути в Варяжское море…
— Мы не пойдём в Варяжское море!
— Как? А куда же мы денемся? — растерянно загалдели воины.
— Мы не пойдём по Двине к Полоцку, и даже не к Ловати, а перетянем наши лодьи и драккар на Смоленском переволоке в Днепр.
— Как в Днепр? — в полном недоумении переглянулись меж собой воины. — Зачем в Днепр?
— Мы пойдём в Днепр, потому что там нас точно никто искать не станет. На Днепре есть чем поживиться, а там, где нас не ждут, работа клинков будет нетрудной. Мы спустимся к Киеву, там продадим товар, который уже есть, и тот, что добудем по пути. А Рарог пусть ждёт нас на Двине, ха-ха-ха! — торжествующе закончил новый конунг.
Воины продолжали таращить очи от удивления.
— Вот это план! Ай да конунг Скальд! — первым оценил неожиданный выход новгородский мятежник Пырей, обладавший острым чутьём, без которого он не смог бы стать помощником хитрого Сквыря и вечно подозрительного Гореваты.
Вслед за ним послышались восклицания одобрения, воины зашевелились, заулыбались, почуяв явную возможность спасти свою шкуру.
— А потом, в Киеве, что будем делать? — спросил кто-то из викингов.
— На месте поглядим, не твоя то печаль, Скальд что-нибудь придумает! — уже уверенно ответил ему Пырей.
…Вот по синему Днепру скользит лёгкий на ходу драккар конунга Олафа Жестокого. Но вместо хёвдинга на носу стоит бывший простой певец, а теперь конунг Ас-Скальд.
«Вот и дождался я своего часа, — радостно думал новоиспечённый конунг, глядя в бегущие навстречу голубые волны чистого Днепра-Борисфена, — разве мог я ещё совсем недавно подумать, что лучший драккар нашего фиорда, принадлежащий одному из самых свирепых владетелей Норвегии, станет моим, а сам я конунгом! Но я того достоин! Не только сам выскользнул из лап верной гибели, а ещё вытащил с собой тридцать воинов и две плоскодонные купеческие лодьи добычи, а потом объединил под своей рукой не только беглецов Олафа, но и словен. Какие всё-таки чудеса творит Великий Один. А может, всё из-за того, что моя мать словенка, а отец нурман? От отца я получил упорство, безжалостный характер настоящего викинга, для которого нет преграды в достижении цели, кроме самой смерти. От матери — способность думать сразу о нескольких вещах, видеть одновременно одно и то же с разных сторон. Это недостижимо для упрямых скандинавов: они могут быть хитрыми, как старый Лодинбьёрн, воинственными и безжалостными, как Олаф, но не могут быть столь находчивыми, как славяне. Однако славянам мешает их глупая верность слову, честность и благородство, даже в отношениях с врагами. Если бы не эти качества, делающие их слабыми, то они давно бы завоевали весь мир. Выходит, что я соединил в себе лучшие свойства обеих народов и потому стал выше и тех и других! — сладостное чувство превосходства приятно разлилось внутри. — Да, в моём отряде теперь есть и те, и другие воины, вместе они могут сделать то, что недостижимо по отдельности. Да, брат Божественный Певец, великие дела ждут тебя впереди, столь великие, что всё совершённое до этого покажется сущей ерундой!»
По пути на одной из ночёвок им удалось без особого труда перебить охрану какого-то купца, который подумал, что встретился с такими же торговыми людьми, как и сам. Его товар, деньги и лодья перекочевали во владение нового конунга.
— С купцом-то легко справились, — опять засомневался кто-то из новгородцев. — А в Киеве ведь князь свой и дружина, да и хазары с полян дань берут… А нас всего две сотни едва наберётся…
— С сегодняшнего дня, запомните, — отвечал Скальд, — мы люди грозного и жестокого князя Рерика, он столь кровожаден и страшен, что убил самого Олафа Жестокого, перебил кучу других конунгов и ярлов и захватил Новгородчину. Мы его передовой отряд, понятно?
— Ну, конунг, ловок ты на выдумку, что рыжий лис! — восторженно воскликнул Пырей. — С тобой мы точно не пропадём!
— Да зачем же пропадать при таких смелых и опытных воинах, — вдохновенно отвечал Ас-Скальд, — пред нами Днепр, золотая жила, по которой текут туда и обратно несметные сокровища. Теперь мы будем собирать здесь дань с купцов, а Рерик пусть подбирает объедки с нашего стола!
— Слава нашему конунгу Ас-Скальду! — закричали викинги вслед за Хродульфом. Их крики подхватили новгородцы.
Обучение мечника Хабука. Ложное письмо от Ефанды. Покушение на Рарога в приладожском лесу. Целительница поспевает вовремя. Схватка с папскими изведывателями. Отто с пастором Энгельштайном бегут в Киев.
— Отныне, брат Хабук, ты не простой мечник, а изведыватель. Должен пройти как тень во вражий стан, изведать, где и сколько воинов у противника, чего он замышляет, и так же тенью незаметной возвратиться, чтобы поведать обо всём, что узнал, — наставлял молодого охотника Айер, коренастый пожилой вепс с внимательными очами. — Ещё запомни накрепко, Хабук, у тебя теперь очи, уши и сердце должны быть всегда открыты, где бы ты ни был, чем бы ни занимался, научайся видеть, слышать и чуять всё, что вокруг творится, а разумом всё это увиденное и учуянное перебирать и бережно по местам раскладывать, как рачительный хозяин своё добро.
— Хабук понимать, всегда хорошо духи слушай, что духи говорить, понимать надо, тогда настоящий изведыватель становиться, — закивал согласно мечник. — Ещё шибко хочу делать русский тауг, дядька Айер научить Хабук? — он вопросительно глянул на старшего изведывателя. — Мой тауг… лук, — тут же поправился вепс, — тоже хорош, но так, как твой, пробить враг в кольчуга не сможет, больно хороший русская лук…
— Научим, — кивнул пожилой изведыватель, — и ножом, что ложкой, орудовать, и мечом, и топором, вервью и любым предметом подручным. А ещё языки чужие разуметь, без этого никак. Все тебя учить будем, и я, и три лучших изведывателя — Мишата, Скоморох и Молчун.
— Молчун, это который четыре ножа на один пояс? — уточнил мечник.
— Он самый, а ты будешь их своим охотничьим уловкам учить, потому как изведыватель всю жизнь учится, так-то, брат Ястреб.
Началась для молодого охотника учёба, о которой он ещё недавно и помыслов не имел, трудная и занятная, она захватила его всего, не оставляя времени на переживания по поводу гибели любимой и родичей.
— Лук русский — вещь сложная, тут и дерево двух видов, и рог понадобится, и клей рыбий, и жилы оленьи, бычьи или лосиные, и тетива особая, что никакой вологи не боится. Но ты, Хабук, не робей, мы с Мишатой научим тебя такие луки мастерить, что нурманского воина насквозь прошивать будут, вместе с его кольчугой, — говорил словоохотливый Скоморох, попутно вставляя в свою речь незнакомые для вепса слова. — Слова, которые реку, запоминай, те слова весьма в деле нашем важны, чтоб другие не уразумели, чего мы друг другу речём, а от этого порой жизни зависят, и не только наши.
