как чума, и что она может изуродовать больного до неузнаваемости в считаные дни. Я также считала, что проказа существовала в библейские времена, а не в течение тысячелетий. И только когда мы приблизились к острову, мне стало ясно, что все это неправда. Вместе с нами тогда отдыхал врач-дерматолог, и он быстро сообщил некоторые ключевые факты: проказа – дерматологическое заболевание; она может развиваться очень медленно; только в конце 1950-х годов она перестала быть неизлечимой. Он также заметил, что проказа не всегда приводит к уродствам, как считают большинство людей (видевших, например, фильм «Бен-Гур» 1959 года).
Причалив, капитан корабля велел нам вернуться не позже чем через час. Мы быстро купили билеты и прошли через темный туннель, ведущий вглубь острова. Здесь не было гидов, которые могли бы провести для нас экскурсию, и отсутствовали поясняющие справочники, что давало нам возможность свободно бродить по поселению и дать волю нашему воображению. Теперь я понимаю, что это стало ключом к восприятию Спиналонги в тот день, благодаря чему я по-настоящему открыла ее для себя.
Я хорошо помню минуту, когда мы вышли из тьмы туннеля на свет и оказались на центральной улице острова. Это был переломный во всех смыслах момент. Я представляла себя на месте человека, который впервые оказался здесь (прокаженных ссылали на остров с 1903 года). Большинство поселенцев приезжали на этот остров, четко осознавая, что никогда не покинут колонию.
Для меня стала полной неожиданностью красота этого места. Я ожидала чего-то иного, больше похожего на тюрьму, чем на дружелюбную греческую деревню. Горшки с геранью, полевые цветы, солнечный свет на теплых камнях… В воздухе витала какая-то романтичность, которую я совсем не ожидала здесь почувствовать. На острове даже имелся кот. Реставрационные работы еще продолжались, и я уверена, что этот славный кот приносил пользу, уменьшая популяцию мышей. Присутствие кота добавляло обстановке еще больше дружелюбия.
Я начала бродить по здешним улицам. В то время многие здания находились в плачевном состоянии, не то что сейчас. Заглянув в несколько домиков времен Османской империи, я заметила признаки обычной жизни, которые никак не ожидала здесь увидеть: крошечные лоскутки штор, все еще приколотые к оконным рамам, пятна ярко-синей краски на стенах, стеллажи в нишах внутренних стен. На ветру тихо поскрипывали ставни.
Центральная улица острова ничем не отличалась от центральной улицы любой другой критской деревни: маленькая церковь, пекарня, магазины и тому подобное – и даже эта инфраструктура меня удивила. Венецианская система водоснабжения все еще находилась в хорошем состоянии, и в XX веке она была столь же полезна для сбора жизненно важной дождевой воды, как и в год ее строительства тремя веками ранее. Высоко на холме виднелось огромное здание больницы, а в конце улицы я заметила заброшенный многоквартирный дом, в котором, должно быть, жили пациенты.
В этом месте царила удивительно теплая и радостная атмосфера. Поскольку я предполагала, что увижу место страданий и отчаяния, подобная обстановка показалась мне парадоксальной. Я поняла, что пациенты приезжали сюда не умирать, а жить.
В то время я работала журналистом и писала заметки о путешествиях для крупных британских газет и журналов. Поэтому самым очевидным для меня было бы написать небольшую статью о Спиналонге под заголовком типа «Забытая колония прокаженных на Крите». Однако я быстро отбросила эту идею. Меня переполняли идеи, я чувствовала вдохновение, и мне казалось совершенно неуместным описывать это замечательное место в небольшой заметке на 800 слов. Было что-то более эмоциональное и образное, что я хотела бы выразить, и это выходило за рамки журналистики.
Прогулка по острову заняла меньше часа, но этого времени вполне хватило, чтобы впечатления захлестнули меня с головой. А сколько вопросов у меня возникло! Когда мы вернулись на кораблик, в моей голове уже созрела идея будущей книги.
Мой друг-дерматолог рассказал мне, что проказа не обязательно уродует лицо и тело больного. И даже если подобное происходит, сам процесс занимает несколько десятков лет. Начало книги уже оформилось в моей голове, пока мы гуляли по острову, и оно стало основой романа, который я собиралась написать.
Идея была следующая: пациентка, изгнанная на Спиналонгу, влюбляется в доктора, который привозит на остров лекарство от неизлечимой болезни. А затем он возвращает ей здоровье. Подобная ситуация содержит в себе основной конфликт. Лечение дарит женщине долгожданную свободу – она теперь здорова и может в любой момент покинуть остров, – однако свобода приносит ей горечь расставания с любимым человеком. Эта идея легла в основу моего романа, но, разумеется, ее нужно было расширить.
Мы вернулись в Плаку к шести часам вечера и решили искупаться – благо прямо напротив острова в деревне имелся галечный пляж. Вода в бухточке была удивительно прозрачной и освежающей, и я помню, как, вытираясь насухо полотенцем, почувствовала легкое покалывание. Позже мы встретились с нашими друзьями и поели в одной из таверн, заказав на всех одно огромное блюдо спагетти с лобстерами. Я помню все так четко и ярко, как будто переживания того дня отличались особой остротой. Я также помню, что мысленно была не со своими близкими.
Сегодня Спиналонга иногда освещается ночью, но тогда с наступлением темноты остров просто исчез, будто растворившись в ней. Пока мы наслаждались ужином, я все время мысленно возвращалась к этому месту и к тому впечатлению, которое оно произвело на меня. Я решила вернуться сюда на следующий день, когда будет светло; не посещать остров вновь, а просто увидеть его еще раз и купить любую имеющуюся литературу о нем на английском языке.
Приехав в Элунду на следующий день, я купила два небольших путеводителя (в которых было больше фотографий, чем текста) и прочитала их сразу же, как только мы вернулись в наш отель. В них содержалось лишь краткое описание нескольких зданий на острове и упоминалось о трех периодах истории Спиналонги: венецианском, османском и, наконец, современном, когда остров использовался для изоляции больных проказой. Я была несколько разочарована, надеясь на что-то большее. Но думаю, именно тогда и именно поэтому мое воображение начало брать верх над голыми фактами.
Отсутствие каких-либо полных данных могло стать препятствием, но вместо этого побудило меня к творчеству. Я не собиралась работать на отдыхе, поэтому не захватила даже блокнота. Все, что у меня с собой было, – это конверт с инструкциями и рекомендациями от хозяина отеля (как пользоваться системой горячего водоснабжения, плитой, туалетом и т. д. и какие таверны и пляжи острова считаются лучшими). Я исписала его вдоль и поперек своими каракулями. Под конец отпуска
