Джон помнил бронзовые, подернутые сединой волосы:
– Мама твоя отказала, – вздохнула Марта, – она старше Черчилля была, на десять лет. У нее вы на руках остались. Он влюблен был, – Марта затянулась папиросой, – сильно влюблен… – герцог подумал:
– Он всегда меня поддерживал. Всегда был, как отец. Хорошо, что он премьер-министром станет. С ним война не страшна, – в том, что Британия будет воевать, герцог не сомневался. Он закашлялся: «Джон повзрослел, он все поймет. Пусть знает».
Над замком Святого Ангела сияло солнце.
Джон опустил веки, слыша спокойный голос отца. Юноша долго молчал:
– Питер три года среди них, и за все время, ни словом, ничем… Я бы так не смог, папа… – отец присел на ручку его кресла:
– Сможешь, если понадобится. Я в тебе уверен. В Лондоне я тебя познакомлю со сведениями, что Питер и Генрих присылают. Генриху сложнее. Фон Рабе, его старший брат… – юноша подошел к Джону в церкви святого Иоанна в Геттингене. Он видел молодого человека на математических семинарах.
Гитлер, в январе стал рейхсканцлером. Джон приехал в Германию по студенческому обмену, из Кембриджа. У юноши была крепкая рука, каштановые, с рыжими прядями, волосы и серые, внимательные глаза. Джон заметил, что в церковь он пришел без нацистского значка:
– Генрих, – подумал Джон, – правильно, Генрих фон Рабе. Он отличный математик… – немец, вежливо, предложил:
– Если у вас есть немного времени, герр Холланд, я бы хотел с вами поговорить.
– Мы долго по городу гуляли… – Джон пошел к мосту, – почти до вечера. У себя в комнатах он не хотел подобное обсуждать. Хорошо, что Генрих очень осторожен… – над замком Святого Ангела развевались триколоры с фашистскими символами. Джон прислонился к перилам:
– Есть легенда, что наш предок, женатый на леди Веронике, спас отсюда, из замка, предка Питера, первого Кроу. Только бы мне не пришлось Питера с Генрихом вытаскивать из какого-нибудь Дахау… – Джон проводил глазами скромный, черный форд, с флажком Ватикана. Машина ехала к площади Святого Петра.
Юноша пошел туда же. Отец, в библиотеке, устало заметил:
– Если что-то случится, люди на Фридрихштрассе ничего не скажут. Но знай, что до Дахау, ни Питер, не Генрих не доживут. Имей это в виду, – Джон внимательно посмотрел на отца: «Папа, почему ты мне сейчас решил рассказать, о Питере?»
– Ввожу в курс дела, – удивился отец. Они заговорили о поездке в Рим.
Генерал ордена иезуитов редко пользовался автомобилем. По Риму Ледуховский предпочитал ходить пешком. Увидев на мосту невысокого, светловолосого юношу, в хорошем пиджаке, с непокрытой головой, Ледуховский вспомнил о мальчике. Генерал поэтому и взял машину. Монастырь Тре Фонтана стоял на окраине города. Утром Пачелли прислал монаха с запиской. Понтифик ожидал мальчика на приватной аудиенции.
Приехав в монастырь, Ледуховский мягко сказал об этом неизвестному. Побледнев, он помотал золотисто-рыжей головой:
– Я не могу, ваше высокопреосвященство… – мальчику дали белую рясу траппистов. Ледуховский подумал:
– Он полы моет, а все равно, ряса чистая… Сии облеченные в белые одежды кто, и откуда пришли? Я сказал ему: ты знаешь, господин. И он сказал мне: это те, которые пришли от великой скорби… – на исповеди мальчик не признался в своем грехе. Он только просил постричь его, как можно быстрее.
– От великой скорби… – иезуит видел горе в серых, больших глазах юноши. Мальчику предлагали спать в келье. Он попросил разрешения ночевать у церковных дверей, на голом, каменном полу.
Ледуховский погладил его по голове:
– Сын мой, это великая честь. Его святейшество стар, болен. Мы заботимся о вашей душе, хотим, чтобы вы обрели покой. Он выслушает исповедь, и решит, как быть дальше… – мальчик заплакал. Священник держал его за руку, пока юноша не успокоился, не кивнул: «Так тому и быть, святой отец. Спасибо вам».
– Все будет хорошо, – иезуит подождал, пока папские гвардейцы уберут деревянный барьер:
– Мы найдем его семью, он обретет покой… – проводив иезуита, Виллем пошел в монастырскую церковь. Он стоял на коленях перед статуей Иисуса, не стирая слез с лица:
– Меня вспомнят. Его святейшество меня видел… – Виллем последний раз навещал Рим, с родителями и Элизой, три года назад, для папской аудиенции:
– Папа с мамой сюда приезжали, на Рождество… – с тех пор, как его, в монашеском облачении, перевели, горными тропами во Францию, Виллем просыпался, каждую ночь. Он видел трупы детей во дворе приюта, вдыхал запах крови и гари. Ни на одной исповеди, кроме первой, в Теруэле, Виллем не сказал, кто он такой, и что совершил.
Слеза упала на огонек свечи. Пламя зашипело, заколебалось, но не потухло. Горячий воск капал на руку:
– Я не смогу лгать, – понял Виллем, – не смогу ничего утаить от главы церкви. Господи, дай мне сил, я прошу Тебя… – он уронил голову:
– Mea culpa, mea maxima culpa. Господи, прости меня… – перекрестившись, он поднялся. Пора было убирать в церкви. Ледуховский обещал, что сам отвезет его во дворец к понтифику:
– Как будет, так и будет… – взяв ведро, он вышел на ухоженный двор монастыря, – я расскажу правду. Пусть его святейшество решает мою судьбу… – Виллем не думал о ней, той, что предала его, не вспоминал поцелуи, тепло, и нежный стон: «Милый, милый мой…»
– Она умерла, – Виллем опустил ведро в колодец, – как дети, которых она убила. Я убил, – цепь резала руки, но так было легче сердцу, беспрестанно болевшему:
– Она умерла, – повторил Виллем, – ее больше нет.
Гауптштурмфюрер фон Рабе остался недоволен визитом к монсиньору Пачелли.
Всего три человека знали о его посещении Ватикана. Даже Вальтер, оставшийся на безопасной квартире, напротив отеля «Плаза», понятия не имел, куда отправился Максимилиан. Из Берлина фон Рабе, позвонил другу отца, доктору фон Бергену. Он попросил организовать встречу. Когда его вызвал рейхсфюрер СС, Макс решил, что инициатива исходит непосредственно от фюрера. Германия хотела получить доступ в архивы Ватикана. Гиммлер сказал Максу:
– Католические священники, монахи, издавна путешествовали. Они жили в Индии, в Тибете. Общество «Аненербе» выиграет, если мы получим сведения об их поездках. Я имею в виду, – Гиммлер вчитывался в текст, напечатанный крупными буквами на машинке, – средневековые отчеты… – Макс понял, что рейхсфюрер просматривает доклад, предназначенный для Гитлера. Фюрер не любил пользоваться очками, а зрение, по слухам, у него падало:
– Ваш брат, – Гиммлер улыбнулся, – после Дахау отправляется в экспедицию. Я его поздравил, – Отто отобрали для поездки в Тибет, которую предпринимало «Аненербе». Брат получил звание унтерштурмфюрера СС. Он организовывал блок для медицинских исследований, в концлагере Дахау. Отто, немного, опаздывал в экспедицию, но собирался догнать штурмбанфюрера Шефера и других товарищей, в Калькутте. Из Индии путешественники отправлялись на север, в Тибет и Лхасу.
– Генрих, через два года, пойдет в СС, – гордо подумал Макс, – у меня, к тому времени, наследник титула появится… – он был уверен, что фрейлейн Констанца родит мальчика. Максимилиан часто рассматривал рисунок, привезенный из Мадрида. Женщина смотрела на него, прямо, не отводя глаз. Фон Рабе обещал ей: «Скоро». К лету строители заканчивали картинную галерею. Макс знал о планах аннексии Чехословакии. Он хотел привезти из Праги первые картины для коллекции. Рисунки он намеревался разместить в отдельном зале.
Внимательно, слушая рейхсфюрера, фон Рабе думал, что, в случае успеха операции «Гензель и Гретель», он получит следующее звание, штурмбанфюрера СС. Ему не исполнилось тридцати. Макса ждала блестящая карьера, тем более, как напомнил себе фон Рабе, с такой женой.
Макс не слишком интересовался любимыми теориями Отто, о тибетском происхождении арийцев, и мистической стране Туле, расположенной в Арктике. Однако с заданием от рейхсфюрера было не поспорить. Макс намеревался предложить католической церкви определенную поддержку в Германии, в обмен на доступ нацистских ученых к архивам Ватикана.
Кардинал-камерленг только посмотрел на него, через простое пенсне:
– Синьор фон Рабе, я понятия не имею ни о каких тайных документах.
Пачелли повел рукой:
– Библиотека Ватикана открыта для исследователей. У нас занимаются англичане, американцы, французы… Историки, философы, теологи. Даже из Еврейского университета были гости, – не удержался кардинал. Он, с удовольствием увидел, как изменилось лицо немца: «Получай».
– Мы рады приветствовать любого ученого, – заключил Пачелли, – есть общепринятая процедура записи. Навестите библиотеку, вам все объяснят… – распрощавшись с посетителем, камерленг поднял трубку внутреннего телефона. Пачелли набрал номер главы библиотеки, архивариуса Ватикана, его высокопреосвященства кардинала Меркати.
