их помирить? Вероятно, эн-Номан тоже рассчитывает на твое мнение. Соединять нити – великое искусство. Неважно, простые это нити, нити человеческих судеб или нити, связующие царства. Это искусство завязывания узлов. Что ценится в узле?
– Надежность.
– Не только. Ценность узла еще в том, что его можно развязать в случае необходимости. Не зря узел, который не развязывается, называют мертвым. Его приходится резать. Так что людей им лучше не соединять.
– Ты все время говоришь намеками.
– Потому что ценно для человека то, до чего он дошел сам. Такое лучше запоминается. Ты ведь приехал в столицу ханов и ищешь здесь знакомств с влиятельными людьми не для того, чтобы, вернувшись к себе в Москву, уединиться в своем монастыре в келье отшельника. Ты собираешься решать судьбы людей. Поэтому я хочу, чтобы ты усвоил одну истину, которая на этом трудном, неблагодарном и часто кровавом пути может уберечь тебя от ошибок. – Бахрам помолчал, давая Алексию время обдумать сказанное. Потом изрек, именно изрек, намеренно вычеканивая каждое слово: – Никогда не решай судьбы людей, не спросив их. – Помолчав еще, он добавил: – Это все, что я могу тебе сказать. А теперь иди к эн-Номану.
Инок некоторое время глядел на сказочника с недоумением. Потом просветлел лицом:
– Кажется, я понял. Спасибо тебе.
На обратном пути Злат рассказал о приказе хана об отправке Наримунта к нему.
– Узбек, конечно, выполнит желание эн-Номана, если тот попросит отослать княжича к отцу. Но ему это будет крепко не по душе. Отношения с Литвой у Орды плохие.
– Значит, нужно этот узел завязать так, чтобы можно было легко развязать. Так ведь сказал старик? Главное, чтобы секрет не был понятен всем.
Перед входом в обитель эн-Номана монах повернулся к Злату:
– Если бы ты знал, как я благодарен тебе за совет поговорить с этим стариком!
Оказалось, что к шейху с утра пораньше уже прибежал Илгизар. Смотреть обещанные книги. С ними был и Наримунт, с почтением взиравший на исписанные непонятной вязью листы. Выслушав весть от Узбека, эн-Номан обратился к монаху:
– Вот вместе и поедем. Познакомишься там с важными людьми.
– Туда приглашают только избранных, – торопливо шепнул Злат. – Незваным явиться нельзя. Тебе здорово повезло оказаться в свите шейха.
– Ты подумал над нашим делом? – продолжил эн-Номан.
Алексий кивнул:
– Полагаю, нам обязательно нужно спросить об этом самого Наримунта. Коль уж мы взялись решать его судьбу. – Он перешел на русский: – Помоги нам, достойный юноша. Подскажи, как нам помирить твоего отца с московским князем. Хотя бы ненадолго.
Наримунт вздрогнул. Злат перевел. Увидев, с каким вниманием устремили на него взоры шейх с монахом, юноша сначала растерянно заморгал, потом задумался. Все молча терпеливо ожидали.
– Раньше отец враждовал с польским королем. Потом решил выдать за его сына мою сестру.
– У тебя есть еще незамужняя сестра? – весело расхохотался эн-Номан.
Наримунт настороженно кивнул.
– А у вашего князя неженатый сын? – повернулся он к Алексию.
– Симеон. Молодец хоть куда.
Шейх захохотал еще громче:
– В посаженные отцы Узбек не годится – мусульманин все-таки. Так хотя бы в сваты?
Наримунт уже начал обиженно краснеть и насупился, но эн-Номан посерьезнел:
– У твоего отца есть враги? Я имею в виду, кто самый главный?
– Орден, – без запинки ответил тот. – Тевтонский орден.
– Крестоносцы, значит. Хуже них никого?
– Мы для них язычники, поганые. Нас нужно или крестить, или уничтожить. Мира не может быть. Так они говорят.
– Не повезло вам с соседями.
– Какие они соседи? Пришли в наши края под знаменами с крестом. Построили замки. Сто лет уже скоро крестят нас. Огнем и мечом, по их же словам.
– Этот орден в ваши края лет двадцать назад из Венеции перебрался, если мне не изменяет память. До этого они в Палестине мусульман крестили. Так же. Огнем и мечом. Знаю я этих божьих рыцарей. Много про них наслышался в Египте. Пощады от них не жди. Когда французский король возглавил крестовый поход и высадился на берег Египта, тамошний султан послал к нему людей для переговоров. Знаешь, что ему ответили? Даже если ты упадешь на колени и будешь целовать крест – это не спасет тебя от смерти. А ваших подданных мы обратим в скот. Мне показывали этот ответ.
– Они и нас, православных христиан, причисляют к неверным и обещают уничтожить! – спешно открестился от единоверцев Алексий. – Константинополь под своими крестовыми знаменами захватили. Христианские храмы предали поруганию. Крестом прикрываясь. Волки в овечьих шкурах.
– Доброе дело делает твой отец, юноша, что с этими волками воюет, – сказал шейх. – Московский князь, выходит, этому только мешает.
– Так разве Москва на Литву полезла?! – запротестовал Алексий. – Гедимин сам начал, за ханского ослушника тверского князя вступившись.
– Неужели ему тверской князь до того люб?
Злат едва поспевал переводить, а Наримунт морщил лоб и старательно вникал. На этом месте он не выдержал:
– Из-за Новгорода у них свара. Те не желают в Москву дань платить и хотят иного покровителя найти. Вот отец и вступился.
– А без Новгорода Калите беда, – добавил от себя Злат, переведя слова княжича. – Без новгородского серебра ему хоть пропади. Выход в Орду будет нечем платить.
– Получается, Гедимину нужен Новгород, а Калите новгородское серебро? – Эн-Номан наверняка уже что-то задумал.
– Князья – не купцы, – возразил Алексий, – им обоим нужен Новгород.
– Сейчас такие купцы, что и князьями норовят вертеть, – напомнил ему Злат.
Наиб вспомнил их разговор с Авахавом про закамское серебро. Инок про него не помянул ни словом, хотя было ясно, что к распре двух князей оно имеет самое прямое отношение. Он обернулся к эн-Номану и рассказал ему услышанное ночью от Музаффара. Шейх помрачнел.
– Выходит, пока твой князь с Гедимином делят шкуру неубитого медведя, ее за их спиной уже продают, – поморщился он от досады. – Да и я хорош. Все жду подвоха от венецианцев с генуэзцами. За этим Иовом с самого его приезда в Сарай следили. А он между тем уже к самому хану подобрался. Булгарцы! С них станется. – Алексий хотел что-то сказать, но эн-Номан жестом остановил его. Он явно обдумывал какое-то решение. Наконец шейх бросил Злату: – Не переводи пока. Узбека я уговорю, он нужное слово московскому князю скажет. Далее мои руки коротки. Прав Бахрам! Тысячу раз прав! Эх! Мне бы его голову!
Злату показалось, что в бесцветных глазах эн-Номана блеснула слеза. Конечно, только показалось. Шейх обратился к Алексию, и голос его снова стал твердым и властным:
– С Гедимином пускай договаривается его сын. Даром, что ли, мы для него стараемся? Главное, чтобы он прибыл к
