Петр тепло проводил старого полковника.
Палий ехал к войску гетмана Скоропадского. Дни стояли ясные, светлые. Сытые кони легко мчали карету по наезженной дороге. Полковник посматривал в окна, слушал песни, что пел всю дорогу молодой ямщик. На четвертый день в полдень ямщик наклонился с облучка и крикнул в приотворенные дверцы кареты:
— Украина начинается! Мы уже на Черниговской земле. Вон столб пограничный проехали.
— Стой, останови лошадей…
Полковник выскочил из кареты и сделал несколько шагов по густой траве. Долго мечтал он об этом времени в занесенной снегом избушке на берегу Томи, когда за дверью плакали метели и под сильными порывами ветра стонали кедры, будто стараясь выгнать из избушки неугасимую надежду. Палий сорвал кустик полыни и поднес к лицу, с наслаждением вдыхая горький запах.
— Такая же, как и на Томи, — сказал он ямщику, чтобы скрыть волнение, — но пахнет по-иному.
Полковник снова сел в карету, продолжая держать кустик полыни. Долго сидел он, вглядываясь в полуденное небо. Оно было чистое, лишь одно, подобное сказочной птице, облачко легко плыло по нему.
А еще через некоторое время встретились и первые жители; два пастушка, завидев карету, бросились за ней. Палий приказал придержать лошадей. Подозвав ребятишек, дал им по нескольку серебряных монет и пригласил прокатиться. Один стал на подножку, другой, чуть поколебавшись, сел рядом с Палием на мягкую подушку. Большая теплая рука доброго деда гладила вихрастую голову мальчика. Только почему она так дрожала?
Казачьи полки стояли возле села Багачка, в двух верстах от Полтавы. Скоропадский ждал Палия.
Подъезжая к лагерю, Палий приказал пустить лошадей шагом. Встречные с любопытством поглядывали на седобородого казака, стоящего на подножке кареты. Из толпы раздался голос:
— Братцы! А ведь это Палий!
Казак снял шапку, подбросил в воздух и громко выкрикнул:
— Полковнику Палию слава!
— Слава! Слава! — подхватили десятки голосов.
Заслышав возгласы, к дороге бежали казаки. Палий с непокрытой головой медленно проезжал сквозь толпу.
Скоропадский устроил торжественную встречу в присутствии всей генеральной старшины, а потом позвал всех к столу, накрытому в двух поставленных рядом палатках. Когда пир был в разгаре, гетманский джура шепнул Палию:
— Пан полковник, вас ждут возле шатра.
Палий вышел. Не прошел он и десяти шагов, как очутился в чьих-то крепких объятиях.
— Савва, живой! И ты здесь?
— Где же мне еще быть? И хлопцы здесь. Идем к ним. Ждут не дождутся. Мы под особой хоругвью ходим, вместе с полками Захария Искры и Самуся.
В Саввином курене Палия окружили бывшие однополчане; они обнимали батька, жали ему руки.
— Яков!.. Дмитрий!.. Максим!.. О, Андрущенко!
— Мазан не выдержал, отвернулся, вытер слезы.
— А почему ты, батько, один? Где Семашко, Федосья? — спросил Дмитрий.
— За ними уже курьер поехал. Скоро и они тут будут.
Однополчане не расставались в этот день со своим полковником. А прощаясь, Палий им сказал:
— Я от вас ненадолго съезжу к князю Долгорукому, там тоже казацкие полки есть. Поехал бы и на Сечь, да уж годы не те и здоровье не то. Поедешь ты, Яков, отвезешь туда мое письмо. Говорите, Зеленский там? То добре. Сам выйдешь, сечевикам слово скажешь и Зеленского попросишь. Кого-нибудь к Гордиенко пошлем. Не к нему, а к запорожцам, которые за ним пошли. Только осторожно, чтоб деды сечевые не увидали. А еще казаки пусть поедут по селам, повезут царские и мои универсалы, людей созовут…
Гонцы Палия рассыпались по Украине. За отворотами кунтушей, в шапках, в переметных сумах везли полковничьи письма. Долгорукий не ошибся, когда говорил Петру:
— Палия бы сюда… Народ его любит, все за ним пойдут. Даже те, кто за Мазепой пошел было.
Сам Палий с войсками Долгорукова и со своим полком быстрыми маршами проходил по Украине, громя встречные шведские отряды, направлявшиеся к Полтаве.
Глава 27
И ГРЯНУЛ БОЙ…
Но близ московского царя
Кто воин сей под сединами?
Двумя поддержан казаками,
Сердечной ревностью горя,
Он оком опытным героя
Взирает на волненье боя.
А. С. Пушкин
Поднимая тучи пыли, широкими степными дорогами к Полтаве опешили полки. Царь, прибывший туда в середине июня, каждый день слал во все концы гонцов, торопя войска. Дальше медлить было нельзя: Полтава держалась из последних сил. Туда попробовал было пробиться по мосту Меншиков с дивизией, но шведы заметили движение русских войск и поставили перед мостом заслон. А с полтавских стен каждый день прилетали в русский стан ядра с записками, в которых говорилось, что пороха нет, гарнизона и жителей осталось не больше половины.
Вечером под воскресенье Петр собрал генералов на совет. Высказывали много различных мнений, некоторые, особенно Меншиков, советовали подождать калмыков, находившихся в пяти-шести переходах от Полтавы. Петр слушал молча, уставившись немигающим взглядом на канделябр.
Легкий ветер колыхал полы шатра, пламя свечей дрожало, — казалось, они вот-вот погаснут, но огненные язычки не гасли, поднимаясь колеблющимися ленточками.
Петр ткнул мизинцем в янтарную трубку и сунул в рот искусанный мундштук. Князь Волконский встал, чтоб поднести Петру подсвечник, но царь перегнулся через руку Меншикова и прикурил от люльки Палия. Несколькими сильными затяжками раскурил трубку. На лбу сбежались морщины. Он заговорил спокойно, раздельно, поглядывая по очереди на генералов, как бы ища в их глазах протеста и в то же время не допуская его:
— Полтаву вызволить зело надобно. Возьмет ее швед — тогда потопчемся здесь. Карл от своего замысла не отступает. Снова в траншеи войско послал. Они к Крестовоздвиженскому монастырю арматы [31] стянули и город жгут, а мы на ассамблеях плясать будем? Так, по-твоему? — повернулся он к Меншикову, — Не будем ждать. Пленный сказал, что шведы хотят первые баталию начать. Но мы должны опередить их. Надо перейти реку и ударить всеми полками. Войска хватит. Да и знать надо, что больше разум, уменье одолевают, чем количество. Переправить надо войско тихо.
— По одному броду сразу всех не переправишь, — сказал Шереметев.
Петр на мгновение задумался, взял со стола свернутую в трубку карту и развернул на коленях.
— Артиллерию можно по мосту перевезти вот тут, возле сельца Петровки, — ткнул он пальцем.
Палий наклонился вперед:
— Ваше величество, тут, кроме Семенова брода, есть еще два.
— Еще два? От Семенова далеко?
— Почти рядом. И не глубже, чем Семенов, воды по колено. Дно песчаное. Хоть наш берег и болотистый, но зато выходить будем на твердый.
— Где? Показать можешь? — переложил Петр карту на колени Меншикова. Генерал Рен пододвинул канделябр.
— Вот они оба, — показал Палий.
Петр поставил ногтем крестики и передал генералам карту. Налил из графина воды и припал к ней потрескавшимися, обветренными губами.
— Когда переправляться будем? — спросил Шереметев, потирая занемевшую ногу.
Петр допил воду и, вытирая платком рот, ответил:
— Сейчас начнем. Сниматься шумно, с огнями, итти назад. Там тайно повернем влево и к бродам подойдем. Переходить реку тихо, никому не болтать, огня не светить. Часть конницы следует послать в тыл шведам. Пусть станет где-то возле Будищ. Кого пошлем?
— Снова послать Скоропадского, — подсказал генерал Рен.
Петр взвесил, сколько у него остается конницы.
— Быть по сему, — сказал он. — Ну, господа генералы, нечего сидеть. С богом!
Генералы стали выходить из шатра. Петр на минуту задержал Палия, отвел его в сторону.
— Ты, господин полковник, не езжай к Будищам, оставайся со мной. — И, выпустив большой клуб дыма, продолжал: — Большая баталия предстоит, от нее зависит, быть России и Украине вместе или нет. Пошли, посмотрим, как собираются войска.
