В числе лиц, сопровождавших Тиридата, были и иранские жрецы, маги. Рассказывали чудеса об их загадочном искусстве. Нерон воспользовался случаем, чтобы удостовериться, правда ли все, что о них говорят. Он хотел также ознакомиться с иранским культом бога Солнца. Но ни мистические обряды, ни мнимые тайны магов не произвели на императора большого впечатления. Он остался по-прежнему полным презрения к этим обычаям и верованиям.
Тиридат возвратился на Восток другим путем: через Брундизий в Диррахий, откуда ехал через города Греции и Малой Азии. Перемена пути позволила ему обложить новые территории налогами на содержание царского двора.
Присяга Тиридата на верность императору произвела громадное впечатление на жителей всей империи. Она явилась зримым свидетельством мощи и славы Рима. Ничего подобного не видели римляне до этого никогда, ни при одном из предыдущих цезарей.
Каждый город стремился увековечить величие императора. Одним из любопытных, доныне сохранившихся памятников тех верноподданнических чувств служит прекрасная колонна в Могонциаке, нынешнем Майнце. Ее возвели римские граждане, жившие в тамошнем селении, при лагере II и XII легионов. На самом верху колонны стояло изваяние Юпитера, ниже — барельефы богов, благословением которых империя пользовалась под управлением Нерона. Начало надписи гласило: Jovi Optimo Maximo pro salute Neronis Claudii Caesaris Augusti Imperatoris[63].
В конце сентября 66 года Нерон покинул Италию. Он отправился на родину муз, в колыбель всех искусств и знаний, в страну, которая сумела оценить большой талант гениального артиста! Сопровождали Нерона более десяти тысяч человек: друзья, августианы, когорты преторианцев под командованием Тигеллина, множество сенаторов. Эти последние ехали не столько для придания блеска императорскому путешествию, сколько как заложники, гарантирующие, что в столице не возникнет новый заговор. За делами в Риме призван был наблюдать вольноотпущенник Гелий. Он получил чрезвычайно широкие полномочия. С сентября 66 года вплоть до января 68 Гелий был фактическим властителем империи, так как эти полтора десятка месяцев император жил почти исключительно искусством, играми, театром.
Нерон пылал столь нетерпеливой жаждой выступления на священной земле эллинов, что решил показать свои таланты уже на острове Корсика, потом на побережьях Египта, в Акции, где император Август учредил игры, чтобы увековечить свою победу над Антонием.
По всей Элладе разослали и огласили императорское воззвание: «Это говорит император Цезарь: горя желанием воздать благородной Элладе за доброжелательность и преданность моей особе, приказываю, чтобы возможно большее число лиц из этой провинции прибыло в Коринф 28 ноября».
Возле Коринфа каждый второй год, летом или весной, происходили славные Истмийские игры, которые обычно собирали больше зрителей, нежели почтенные Олимпиады, так как город располагался в удобнейшем месте. В этом году по желанию императора Истмийские игры передвинули на конец ноября. Увлеченные и заинтересованные воззванием люди прибывали из всех уголков страны. Перед этими массами выступил император и сам, собственными устами, провозгласил:
— Эллины! Вручаю вам дар нежданный, хотя нет такой вещи, которой нельзя было бы ожидать от моего великодушия, дар столь великий, что вы даже не смели о нем мечтать. Итак, все вы, эллины, заселяющие Ахайю и Пелопоннес, получаете свободу и освобождение от податей. Такого вы не знали даже в самые счастливейшие времена вашей жизни, так как служили или своим, или чужим. О, если бы я мог преподнести вам этот дар во времена расцвета Эллады, чтобы еще больше людей воспользовались моим благодеянием! Поэтому-то я корю судьбу, которая несколько стеснила мое великодушие. Оказываю вам ныне это благодеяние не из милосердия, но из чувства признательности, стремясь тем самым отблагодарить ваших богов, так как я убедился, что они доброжелательны ко мне и на земле и на море, позволяя мне осуществить этот редкостный дар. Ибо случалось, что властители предоставляли свободу городам, однако целой провинции дал ее только Нерон!
Эти слова были восприняты слушателями с понятным восторгом. Вся Греция выражала свою глубочайшую признательность и почтение к благодетелю, несомненно, искренне. Города, даже самые маленькие и бедные, посылали почетные адреса, приносили императору жертвы, словно богу, ставили монументы и алтари, на которых можно было прочитать: «Зевсу Нерону Освободителю!» или подобные же слова восхищения.
Более двухсот пятидесяти лет назад, во время таких же Истмийских игр, римский полководец Фламиний после победоносной войны с Македонией провозгласил, что греческие государства будут отныне полностью свободны. Однако быстро выяснилось, что это всего лишь пустые слова. Греция просто сменила властелина. Нерон же отнесся к своему обещанию серьезно, в его правление свобода городов Эллады формально соблюдалась. На практике это означало большую внутреннюю автономию, а также освобождение от бремени податей. Но преемник Нерона, Веспасиан, отменил эту привилегию без всяких угрызений совести.
В истории Греции 67 год явился в некотором отношении исключительным. Тогда состоялись все четыре древние и достойные игры: Олимпийские в Олимпии, Пифийские в Дельфах, Истмийские в Коринфе, Немейские в арголидской Немее. Состоялись независимо от того, должны ли они происходить в этом году или в каком другом.
На то был приказ императора, который удостоил поочередно все игры не только своим присутствием, но и действенным участием: выступал как возничий колесницы, как певец и трагический актер. На арене и на сцене им строжайшим образом соблюдались обязательные правила. Перед началом своего выступления он обращался к судьям с покоряющей скромностью:
— Готовясь к выступлению, я сделал все, что было в моих силах. Сколько, однако, зависит от случая! Но ваше дело, людей мудрых и образованных, исключить все, что является результатом только одних обстоятельств.
Император всюду получал все возможные награды, хотя на самом деле подчас его следовало вывести из состава участников. Например, в Олимпии он свалился с несущейся колесницы, и это чуть было не кончилось трагически. Своих побежденных соперников он великодушно одарил римским гражданством, судьи получили те же награды, а кроме того — крупные денежные подарки.
В качестве актера Нерон играл главные роли в трагедиях: «Эдип», «Геракл», «Орест», «Алкмеон», «Канаке». Первая из них была творением Софокла, остальные же — Еврипида. В «Канаке» император выступал в женской роли. Зрители обратили внимание на то, что его маска (ибо актеры всегда выступали в масках) точно воспроизводит черты умершей Поппеи Сабины.
Император действительно не мог забыть о своей второй жене. Но даже эту искреннюю скорбь он проявлял по-своему.
Еще в Риме, в начале 66 года, император женился в третий раз. Его избранницей стала Статилия Мессалина, вдова консула Вестина: Нерон умертвил его в 65 году, одной из причин этого явилось желание овладеть Статилией. Это была женщина незаурядной красоты, умная и образованная. Однако она быстро наскучила императору. Именно в Греции он «сочетался браком» (и при этом с соблюдением всяческих церемоний) со Спором, которого приказал еще раньше кастрировать.
Он всячески хотел сделать из него женщину. И все потому, что чертами лица Спор напоминал Поппею; поэтому Нерон и называл его Сабиной. Во время «помолвки» отца «невесты» изображал Тигеллин.
Император колесил по всей Греции. Он посещал все города, за исключением (удивительная вещь) Афин и Спарты. Он был занят главным образом коллекционированием произведений искусства: собирательством драгоценных скульптур и живописи из храмов и городов. Это не являлось нарушением принципа свободы, столь великодушно им пожертвованной, ибо городские власти лишь выражали свою радость, что способны проявить благодарность столь мелким подарком. Не ущемляло свободы эллинов и то, что император завладевал богатствами самых состоятельных из них, как делал это ранее в Риме, ведь он всегда назывался в завещаниях первым.
Ранней осенью 67 года под его началом прошла церемония открытия важного предприятия — работ по прокладке грандиозного канала, который должен был перерезать перешеек возле Коринфа и сократить путь судоходству между Эгейским и Ионическим морями; судам уже не потребовалось бы огибать Пелопоннес.
Празднество, как все, что организовывал Нерон, носило пышный характер. Император торжественно вышел из своего шатра и исполнил перед бесчисленными толпами зрителей гимн божествам моря — Амфитрите, Посейдону, Левкотее и Меликерту. Бывший наместник Греции вручил императору золотую лопату. Послышались пение и мощные крики, а потом раздался могучий звук трубы. Нерон трижды воткнул лопату в землю, наполнил ею корзину и на собственных плечах отнес в назначенное место. Потом произнес краткую речь перед собравшимися, объясняя им все величие начатого дела и поощряя к настойчивому труду, какому он сам дал пример.
