– Да, Сын Неба, я говорю от их имени. Голосование предложил я. – Сун Вин закрыл рот, чтобы не рассыпаться в унизительных извинениях.
– Ты исполнил свой долг, Сун Вин. Мои подданные решили поднять знамена?
Он захлопал глазами и нервно сглотнул, стараясь осознать услышанное.
– Д-да, Сын Неба.
– Тогда гордись собой. Сегодня ты исполнил волю императора.
Потрясенный Сун Вин пролепетал что-то в ответ, а мальчик обратился к собравшимся:
– Перед смертью мой дядя назвал вас гадюками, – начал мальчик. – Мол, вы скорее позволите спалить Ханчжоу, чем рискнете честью и достоинством. Вижу, что он ошибался.
К вящему удовольствию Сун Вина, проголосовавшие за откупные заерзали, и господин Хун в их числе.
– Не желаю начинать правление под давлением внешней угрозы, – продолжал император громко и уверенно. – Прямо отсюда вы, господа, отправитесь к своим полкам. Личную охрану присоединить к другим солдатам. Ваши дома я объявляю неприкосновенными и обещаю защищать в ваше отсутствие. Покусившиеся на благополучие ваших семей будут уничтожены.
Император снова повернулся к Сун Вину:
– Ты поступил правильно. В мирное время я, возможно, осудил бы тебя, да только сейчас мы живем не в мире. Когда мы вернемся, я издам особый указ и вознагражу твою семью.
– Когда мы вернемся, Сын Неба?.. – переспросил Сун Вин, вытаращив глаза от изумления.
– Конечно. Я же не старик. Я желаю увидеть войну.
Сун Вин заметил блеск в глазах у мальчика и содрогнулся, замаскировав дрожь низким поклоном.
– Господин Хун, ты будешь командовать армией, – распорядился император Хуай-цзун. Дородный мужчина преклонил колени и коснулся лбом пола. – Сколько времени тебе нужно на подготовку? Когда мы сможем выступить из Ханчжоу?
Господин Хун, побледнев, сел на пятки. Сун Вин злорадно улыбнулся. Миллионному войску нужны продовольствие, оружие, амуниция…
– Через месяц, Сын Неба. Если получу полномочия, подготовлю войско к новолунию.
– Наделяю тебя всеми необходимыми полномочиями, – отозвался Хуай-цзун и строго добавил: – Имеющие уши да услышат, что отныне господин Хун говорит моими устами. Не теряйте времени, господа.
Император развернулся и вышел из зала. Вельможи не смотрели ему вслед, и, наверное, лишь Сун Вин заметил, как дрожит мальчик.
Ливень барабанил по крыше временного дома Хубилая. Хозяин пережидал в полях вместе с семьей и соседями. По пути в деревню он их видел: ни дать ни взять тонущие в реке щенки. По крайней мере, те люди выживут. Свайная деревня требовалась хану лишь на ночь.
В печи полыхал огонь, Хубилай стоял рядом и сушил одежду. Пар валил от него клубами. То и дело он принимался расхаживать перед печью и, оживленно жестикулируя, говорить о будущем.
– Ну как мне сейчас остановиться? – вопрошал он.
Чаби, его жена, сидела на старом тюфяке, залатанном и заново набитом. Дочка, еще грудничок, спала у нее на руках, но очень чутко и в любой момент могла проснуться. Чаби устало смотрела на мужа, убеждаясь, что годы сунской кампании источили его до основания. Книжный червь исчез безвозвратно. Хубилай изменился не столько внешне, хотя мускулы сделали его движения грациознее, сколько внутренне. Да, самые разительные перемены касались побед в битвах и тактики, которую он использовал. Чаби сильно любила мужа и так же сильно за него боялась. Мункэ, каковы бы ни были его помыслы, сделал своего младшего брата другим человеком, закалил его характер. Чаби ненавидела Мункэ, до сих пор ненавидела его – по крайней мере, за это, – хотя он и погиб. Она уже не помнила, когда Хубилай в последний раз открывал книгу. Его библиотека хранилась на телегах под промасленной тканью. Бросить ее рука не поднималась, вот она и плесневела под весенними дождями.
– Девочка заснула? – резким от досады голосом спросил Хубилай.
– Заснула наконец. Но я тебя слушаю. Ты сказал, что принял решение. Почему же до сих пор терзаешься?
– Потому что я почти у цели. Я могу добраться до Ханчжоу, ты понимаешь, Чаби? Я стремился к этому целых пять лет, а мой братец вдруг объявил себя ханом! Я что, должен бросить все и поползти домой на пузе? Разве могу я все бросить?
– А разве не можешь? Пожалуйста, говори тише, не то снова разбудишь дочь, – ответила Чаби. Она давно не высыпалась, соски болели от кормления, но одного Хубилая не оставишь: доведет себя до паники или напьется.
– Когда Субэдэя призывали бросить западную кампанию, он не бросил, – напомнил Хубилай, снова принимаясь расхаживать перед печью. – Как ты не понимаешь, это мой шанс, мое время. Если уйду, сунцев потом не одолеть. Это при условии, что я сюда вернусь. Они учтут свои ошибки и будут драться за каждый клочок земли. Если я вернусь, а не погибну в сражении с младшим братом… Как он мог так со мной поступить? Надменный, никчемный…
– Не ругайся при ребенке, – перебила его Чаби.
– Женщина, грудной ребенок ничего не понимает.
– Не называй меня женщиной, муженек! Ты хотел, чтобы тебя слушали, и я слушаю. Сам же сказал, что решил вернуться домой. Почему же мы застряли в этой холодной дыре? Почему ничего не решается?
– Потому что проблемы непростые! – рявкнул Хубилай. Чаби начала подниматься. – Ты куда?
– Спать.
Настроение изменилось, и Хубилай опустился на колени возле ее тюфяка.
– Прости. Я просто не думал, что нужно опасаться собственного брата. Только не Арик-бокэ. Мне казалось, он всегда будет меня поддерживать.
Чаби ласково погладила его по щеке.
– Ты хоть представляешь, как изменился с тех пор, как мы покинули Каракорум? Пять лет – срок немалый. Арик-бокэ наверняка считает тебя таким же заучкой, влюбленным в книги и чудные идеи, как никто другой в семье. Он не знает нынешнего тебя, а ты не знаешь нынешнего его.
– Я получил от него письмо, – устало признался Хубилай.
Чаби тут же села прямо и заглянула ему в глаза.
– Так вот почему ты злишься… Что там?
– Отчасти я надеялся, что это ошибка. Арик-бокэ провозгласил себя ханом примерно в то же время, что и я. Он не понимает, чем я здесь занят. Я надеялся, что он поймет: по старшинству у меня прав больше, чем у него, а Арик написал мне таким тоном, будто его слово – закон. – Хубилай снова разозлился, вспомнив, что его брат надиктовал неведомому каракорумскому писцу. – Он приказал мне вернуться домой, Чаби. Мой никчемный братишка написал мне как равному.
– Хубилай, вы больше не мальчишки, – мягко напомнила Чаби. – Кто из вас старше, теперь не важно. Арик-бокэ стал взрослым; он уже был ханом семейных земель, которые ему подарил Мункэ, унаследовавший их от матери. Арик-бокэ не вновь правит народом. Он наверняка обдумал твою возможную реакцию. Ты ведь опытнее на поле боя, в схватках с врагом.
– Этот опыт Арик прочувствует, если схлестнется со мною в битве, – пригрозил Хубилай, сжав правую руку в кулак, затем глубоко вздохнул, сдерживая гнев. – Ты же не хочешь сказать, что он прав? – с вызовом спросил он жену.
Та покачала головой.
– Конечно, нет. Арик-бокэ следовало посоветоваться с царевичами и старейшинами. Следовало предположить, что ты оспоришь его решение, прежде чем объявлять себя ханом. Только все это в прошлом. Бесполезно твердить, что он не прав. Арик-бокэ объявил себя ханом. Тебе нужно видеть его мужчиной, а не малышом, которому ты рассказывал сказки и помогал встать, когда упадет. У вас с ним была одна мать, Сорхахтани, годами правящая народом. У вас с ним был один отец, отдавший жизнь за хана. У вас с ним был один дед, Чингисхан. Будешь считать Арик-бокэ слабаком или идиотом – он тебя уничтожит.
– Я убью его первым, – пригрозил Хубилай. – Чаби, я же не рассчитывал стать ханом. У Мункэ дюжина сыновей. Прожил бы на год дольше – выбрал бы наследника, и сложностей не возникло бы. Только Мункэ наследника не выбрал, он погиб, и теперь, теперь… – Не в силах выразить гнев, который его переполнял, Хубилай отчаянно жестикулировал.
– Тебе нужно успокоиться, – посоветовала Чаби. – Нужно сдержать злость с обидой и думать, как хан. – Она снова покачала головой. – Еще нужно определиться. Либо считай младшего брата врагом, либо отдай ему ханство и принеси клятву верности. Либо так, либо так. С ума сходить ни к чему. Так или иначе, в сунских землях оставаться нельзя.
Злость точно испарилась – Хубилай поник и, ссутулившись, застыл перед женой.
– Такая досада, – пробормотал он. – Я потерял хороших людей. Все мы настрадались, выполняя приказы, которые дал мне Мункэ. Не знаю, ожидал ли он, что я уцелею. Может, и впрямь ждал, что я не сдюжу и придется меня выручать. А я еще жив и могу взять штурмом сунскую столицу.
– Покоришь Ханчжоу – потеряешь целый мир, – устало пробормотала Чаби. – Все это ты уже говорил. Даже если одолеешь сунцев, даже если станешь местным императором, столкновений с Арик-бокэ не избежать. Ты подчинишь себе территорию больше нынешнего ханства, но останешься вассалом брата. Все равно придется ехать в Каракорум и клясться ему в верности.
