Несколько раз удавалось добиться созыва международных конгрессов или конференций с участием ряда латиноамериканских стран. Наиболее крупными среди них были первый Лимский конгресс (декабрь 1847 г. – март 1848 г.), Континентальный конгресс в Сантьяго-де- Чили (сентябрь 1856 г.) и второй Лимский конгресс (ноябрь 1864 г. – март 1865 г.). На этих форумах полномочными представителями были подписаны ряд договоров: о конфедерации (об оборонительном и наступательном союзе), о взаимной помощи, о совместной обороне и др. В большинстве случаев побудительным мотивом для заключения этих договоров являлись угроза иностранной агрессии или интервенционистские акции со стороны США, Англии, Франции, Испании. Однако добиться ратификации подписанных документов и развить первый успех не удавалось в силу выявившихся между ними противоречий, а также противодействия США и европейских держав. Одни правительства были поглощены внутриполитической борьбой, другие оставались в стороне ввиду острых территориальных споров с соседями, третьи опасались, что участие в латиноамериканском союзе может вовлечь их в конфликты с иностранными державами. В результате государства региона на многие десятилетия остались разобщенными. Дальнейшее ослабление их международных позиций позволило великим державам оттеснить страны Латинской Америки на периферию мировой политики.
Борьба за дипломатическое признание со стороны Европы
Властолюбие держав Европы обрекает другие части мира страдать в цепях рабства.
Симон Боливар
МАНИФЕСТ ВЕЛИКОЙ КОЛУМБИИ К ПРАВИТЕЛЬСТВАМ ЕВРОПЫ
Политика «Священного союза», проникнутая ненавистью к прогрессу и революционным движениям, воздвигла «санитарный кордон», отделявший Европу от испанской Америки, сбросившей цепи рабства. В декларации, подписанной в 1820 году державами – учредительницами «Священного союза» (Австрией, Пруссией и Россией), подтверждалась их решимость не признавать «незаконных» политических перемен в мире и в случаях, опасных для существующей монархической системы, употреблять «принудительную силу, поскольку применение таковой будет неизбежно» [386]. Такая политика подпитывала надежды испанского монарха реставрировать при помощи «венценосных собратьев» свое господство в «мятежных колониях».
Начиная с первого конгресса «Священного союза» в Аахене (1818 г.) и до фактического его распада в середине 20-х годов вопрос о восставших колониях Испании находился в сфере забот союза и служил предметом закулисных переговоров. Правда, европейские державы достаточно трезво оценивали плачевное состояние дел Фердинанда VII. Последствия нескончаемой войны в Америке были для Испании поистине катастрофическими. Эта война истощала ее людские и финансовые ресурсы, обостряла внутренний кризис в стране. Некогда великая держава, Испания все больше скатывалась на положение второразрядного государства. Недовольство испанского народа, стонавшего под гнетом монарха-мракобеса и его преступной камарильи, грозило новым революционным взрывом.
Все европейские столицы – от Лондона и до Санкт- Петербурга – сочувствовали Фердинанду VII и считали испанскую Америку «опасным очагом якобинства». Державы «Священного союза» были бы счастливы видеть торжество легитимистских принципов в испанской Америке в любой форме, но никто из них, учитывая бессилие испанского монарха, не намеревался «таскать для него каштаны из огня». Свою активность они направляли на организацию посредничества для решения «южноамериканского вопроса» (таким термином «Священный союз» именовал конфликт между Испанией и ее колониями) и уговаривали Фердинанда VII проявить в отношении своих бывших колоний либерализм, учесть их законные интересы и пожелания, осуществив необходимые реформы. В этом случае европейские правительства питали надежды примирить испаноамериканских патриотов с Мадридом и вернуть их в лоно «матери-родины». Планам европейского коллективного посредничества суждено было оставить след только в анналах дипломатической переписки. Испанская монархия категорически отказывалась идти на какие-либо компромиссы и все свои надежды возлагала на вооруженную акцию «Священного союза» в отношении испанской Америки, призванную помочь Фердинанду VII восстановить там свои «права суверена» в полном объеме. Реальных предпосылок для коллективной интервенции держав «Священного союза» за океан не существовало по многим причинам, но это обстоятельство не смущало Мадрид. Испанский двор и его ближайшее окружение уже давно перестали считаться с реалиями и во внутренней политике, и в международных делах.
Пока происходило долгое «перетягивание каната» между Мадридом и другими европейскими столицами, Англия и державы «Священного союза» проводили согласованную политику непризнания Гаити и других стран Америки, освободившихся от колониального владычества. Наиболее категорично свою позицию выразила Австрия. В ее заявлении говорилось, что Вена «не признает независимости испанских провинций в Америке до тех пор, пока Его Католическое Величество добровольно и с соблюдением законных формальностей не откажется от суверенных прав, которыми он до сих пор пользуется в этих провинциях» [387]. Другие блюстители легитимизма не были настроены столь ортодоксально, но и они официально именовали испаноамериканских патриотов «мятежниками» против «законного короля».
Между тем из Европы поступали известия, одно тревожнее другого. По мандату «Священного союза» Австрия в марте – апреле 1821 года подавила освободительные революции в Неаполитанском королевстве и в Пьемонте. Восстание греков против иностранного ига было отдано на растерзание турецкого султана. Решение «Священного союза» созвать осенью 1822 года в Вероне конгресс для организации вооруженной интервенции с целью подавления революции в Испании вызвало серьезное беспокойство руководителей испаноамериканских патриотов. Пока более «горячие» дела не позволяли европейским монархам вплотную заняться южноамериканским вопросом. Но кто мог поручиться, что после Испании не наступит очередь колоний, свергнувших власть Фердинанда VII?
Такова была ситуация в Старом Свете, когда дипломатия Великой Колумбии в начале 20-х годов предприняла новую кампанию за нормализацию отношений с европейскими странами.
Для Боливара «Священный союз» являлся воплощением мировой реакции, злейшим врагом свободы и независимости народов. Испаноамериканские патриоты решительно отвергали претензии европейских монархов вмешиваться в судьбу других стран во имя торжества легитимизма. По предложению Боливара Национальный конгресс в Ангостуре в ноябре 1818 года принял Декларацию республики Венесуэла. Это был ответ суверенного народа на угрозы европейского деспотизма. «Ни Испания не имеет права требовать восстановления своей власти, ни Европа не имеет права возвращать эту власть испанскому правительству…, – заявлялось в декларации. – Венесуэльский народ полон решимости скорее пасть погребенным под руинами, чем покориться, если Испания, Европа и весь мир будут упорствовать в том, чтобы вернуть его под испанское иго» [388].
Все последующие годы мысль Боливара упорно билась над решением чрезвычайно сложной внешнеполитической задачи: какими путями можно создать на международной арене противовес «Священному союзу», чтобы нейтрализовать реакционного «монстра», помешать его щупальцам протянуться в испанскую Америку? Сначала Боливар надеялся на образование единого фронта с северным соседом, а затем – на союз с Англией. Эти планы основывались больше на страстном желании видеть низвергнутым блок деспотов, чем на трезвом учете реальностей международной жизни той эпохи. Дорога к латиноамериканскому единству также оказалась тернистой. «Вся Европа против нас, а вся опустошенная Америка представляет собой, мягко говоря, ужасающую картину… „Священный союз" использует любые средства, даже самые преступные и изощренные, какие только можно вообразить, для того чтобы подрывать в Америке общественный порядок, сеять смуту, провоцировать междоусобицы и в конце концов вызвать крушение дела борцов за свободу и независимость, принесших столько жертв. Реставрировать в Америке позорный колониальный режим или по меньшей мере посадить здесь на троны угодных ему ставленников – таковы неизменные цели "Священного союза"» [389], – говорил Боливар.
Для борьбы со «Священным союзом» в этих условиях оставался еще один возможный путь – прорыв установленного им «санитарного кордона» и завязывание с европейскими государствами нормальных дипломатических и торговых отношений. Боливар знал о противоречиях, скрытых за фасадом «Священного союза», о столкновениях интересов Петербурга, Лондона, Вены, Версаля и Мадрида, вражде и соперничестве различных дворов и кабинетов в системе «европейского равновесия». Колумбийская дипломатия овладевала искусством использовать распри тиранов, так же как и заинтересованность ряда европейских государств в развитии торговых связей с испанской Америкой.
