Прежде чем повернуть из бокового коридора в тот, который вел к главному выходу, Сирра остановилась, прислушиваясь, так как там тоже могли быть солдаты.
Коридор был пуст, большая дверь, выходившая на лестницу, была заперта.
Подойдя к этой двери, Сирра убедилась, что она заперта на ключ, который, по всей вероятности, был у солдат.
Если Сирре не удастся найти этот ключ, она погибла. Поэтому она, не колеблясь ни минуты, решила вернуться и найти ключ, который, по всей вероятности, дол-жен был быть в комнате у солдат.
В это время было уже около двух часов ночи, если не больше.
Не теряя времени, Сирра пошла назад.
Но куда могли солдаты положить ключ? Было ли для этого какое-нибудь определенное место? Но, как ни искала Сирра, ключа нигде не было. Тогда ей пришла в голову мысль, что солдаты могли положить ключ под голову. Сирра задумалась на мгновение и решила осторожно поискать ключ под головами солдат.
Они тихонько подошла к постели одного из солдат и опустилась на колени.
Скоро она убедилась, что у этого солдата ни под головой, ни в руках, ни в карманах ключа нет.
Но могло быть, что ключ находится у другого солдата.
Подойдя ко второму солдату, она начала свои опасные поиски. Вскоре она действительно почувствовала, что в изголовье лежит ключ. Чем ближе была она к цели тем больше увеличивалась опасность, в руке Сирры была ручка ключа, нижняя же часть его лежала под головой спящего, надо было вынуть ключ, не разбудив солдата. Сирра начала медленно тащить ключ, но как ни осторожно она это делала, спящий почувствовал, что под ним что-то шевелится, и в полусне поднял обе руки к голове.
Сирра отдернула руку, и солдат не поймал ничего, но теперь стало еще труднее достать ключ, так как спящий положил руки под голову, как раз на то место, где лежал ключ.
Тогда Сирра решилась и быстро выдернула ключ, а сама присела.
— Что такое? — вскричал, проснувшись солдат. — Чего тебе, Махмуд? Что?.. Что?..
— Что такое? — спросил, проснувшись, Махмуд.
— Ты меня толкал, Махмуд?
— Тебя? Тебе, верно, приснилось!
Сулейман, тот, у которого Сирра выдернула ключ, чувствовал, что голова у него еще тяжелая, и снова опустился на солому так же, как и его товарищ, чтобы продолжить прерванный сон.
Теперь ключ был найден, но надо было подождать еще несколько минут, пока солдаты снова крепко заснут.
Наконец послышалось ровное дыхание солдат. Наступила благоприятная для бегства минута, Сирра поспешно проскользнула в коридор, держа в руках ключ. Вдруг ей послышался как будто сигнал, какие даются в Константинополе в случае пожара. Сирра остановилась, чтобы прислушаться, но в коридоре не было ни одного окна, так что всякий шум снаружи был в нем меньше слышен, чем в караульных с окнами, где спали солдаты.
Тем не менее Сирра не ошиблась, она слышала пожарный сигнал. Внизу в башне уже поднялся шум. Сирра надеялась, что в общей суматохе ей будет легче ускользнуть, но едва успела она вложить ключ, как услышала шаги солдат. Она не успела открыть дверь и, оставив ключ в замке, спряталась за выступом стены.
— У тебя ключ? — раздался голос одного из солдат.
— Нет, он, должно быть, у тебя, — отвечал другой.
— Ты, может быть, думаешь, что я пьян и ничего не помню? — с гневом вскричал Махмуд. — Ты взял ключ, когда мы ложились, и положил его под голову.
Сулейман, казалось, вспомнил.
— Да, ты прав! — вскричал он. — Я теперь припоминаю, что положил его вчера под голову… Но ключа нет, Махмуд!
— В таком случае мы не можем выйти! Беда, если мы не поспеем вовремя к смене.
Уже начало рассветать, и, судя по сигналу, пожар должен был быть в Пере.
В эту минуту Махмуд взглянул на дверь и увидел, что ключ находится в замке.
— Клянусь бородой пророка! — вскричал он. — Здесь что-то нечисто! Это невозможно!..
— Что с тобой? — спросил Сулейман.
— Ключ торчит в замке! — отвечал с испугом Махмуд.
— Тем лучше! Отворяй скорее!
— А между тем я сам, своими руками, вынул его вечером!
— Если бы ты его вынул, так он не мог бы быть теперь здесь.
Махмуд покачал головой, тогда как Сулейман поспешно подошел к двери и, отворив ее, стал прислушиваться.
Вскоре снизу пришел начальник караула проверить, стоят ли на своих постах часовые. Им просто повезло, что они вовремя успели найти ключ.
Что касается Сирры, то она со страхом сидела в своем углу, видя, что делается все светлее и что скоро бегство ее будет раскрыто по обрывку веревки, свисавшему из ее окна. Вся надежда Сирры была теперь на смену всех часовых в пять часов.
Минуты казались ей часами, и она каждое мгновение боялась услышать, что бегство ее открыто.
Пожар, казалось, был невелик, потому что сигналы скоро смолкли.
Наконец наступило время смены.
Махмуд и Сулейман спустились вниз, чтобы вместо себя послать других.
Этой минутой, когда коридор был пуст, а дверь открыта, Сирра воспользовалась, чтобы сбежать вниз. Внизу в это время также не было часовых. Неслышно, как тень, добралась Сирра до двери, как вдруг услышала громкие шаги и голоса двоих разговаривавших, показавшиеся ей знакомыми.
Это были Махмуд и Сулейман. Первый нес в руках кружку, которую они взяли наверху.
— Пуста! — кричал Махмуд и с таким азартом сунул кружку в лицо Сулейману, что чуть не выбил ему зубы. — И ты еще хочешь меня уверить…
— Я говорю тебе, — перебил Сулейман, — что отлично помню, что кружка была до половины наполнена кофе, и никто, кроме тебя, не мог выпить его. Я тебя знаю, ты вечно так делаешь…
— Что такое? — с гневом вскричал Махмуд. — Ты хочешь уверить меня, что я выпил кофе?!
Сирра невольно улыбалась, слыша этот разговор. Голоса солдат замолкли в отдалении, но, очевидно, им не суждено было решить, кто из них выпил кофе.
Тогда Сирра быстро проскользнула в широко открытую дверь.
Наконец-то она на свободе!
Уже начался день, и Сирра из полутемного коридора очутилась под ярким солнечным светом.
Перед башней было большое оживление: возвращались отряды, посланные на пожар.
Ворота со двора была открыты, и Сирра воспользовалась этим, чтобы выбраться на свободу. В одно мгновение она скрылась в лабиринте узких улиц, окружавших башню сераскириата.
Возвратимся снова к той ночи, которая предшествовала казни Гассана.
В то время, как Будимир занялся приготовлением к казни, по боковой улице ехал всадник. Выехав на площадь, он остановил свою лошадь, посмотрел на приготовления Будимира и медленно подъехал к нему.
— Будимир, — сказал он печально.
Черкес повернулся к всаднику и, казалось, узнал его при бледном свете луны.
— Это ты, благородный Сади-паша, — сказал он, — зачем ты меня зовешь?
— Ты ставишь виселицу?
— Да, господин, для Гассана-бея!
— Ты был у него? Он, верно, сомневается в верности своих друзей, но скажи ему завтра, перед его смертью, что, несмотря на его поступок, Сади не забыл и не бросил его, — сказал Сади палачу, — скажи ему, что Сади-пашу изгнали!
— Тебя, благородный паша, тебя изгнали?
— Передай это несчастному Гассану-бею!
— Я охотно исполнил бы твое приказание, благородный паша, но я не могу этого сделать!
— Что это значит? Разве не ты будешь исполнять казнь?
— Я, благородный паша, и все-таки я не могу исполнить твоего приказания. Гассана-бея нет больше в живых!
— Гассана нет в живых… Благодарю тебя за это известие, — с волнением сказал Сади, — я, по крайней мере, уеду с мыслью, что он избежал позора!
— Молчи, благородный паша, никто не знает и не должен знать об этом!
— Понимаю! Перед народом хотят разыграть комедию, — сказал Сади, — еще раз благодарю тебя за известие, Будимир. Ты можешь сказать, что хоть раз сделал добро в жизни.
Сказав это, Сади пришпорил коня.
— Будь счастлив! — закричал ему вслед Будимир, когда Сади скрылся в темноте.
Сади поехал к Адрнанопольским воротам и добрался до них, когда было уже далеко за полночь.
Выехав за ворота, он вдруг увидел перед собой человека в зеленой арабской повязке.
— Сади-паша! — раздался глухой голос.
Это был Золотая Маска. Сади ясно различил блестящую золотую повязку, сверкавшую на лбу незнакомца.
— Я здесь! — вскричал Сади.
— Возвращайся назад! Не езди дальше по этой дороге! — продолжал Золотая Маска.
— Ты призвал меня сюда, чтобы указать мне мой путь!
— Ты должен ехать в Адрианополь, чтобы найти Рецию, дочь Альманзора.
— Почему ты не позволил мне ехать по железной дороге? Теперь бы я уже ехал.
— Ты не должен ехать по железной дороге!
— А теперь говоришь, что и по этой дороге я не должен ехать дальше, — сказал Сади.
