— Я вижу, что ты также любишь бедного ребенка! Эсма не утопила ребенка, а отнесла его на берег и там положила в лодку, которую отвязала от берега!
— Отвязала? И пустила в море?
— Никто не знает о нем ничего больше! Ах, по всей вероятности, он погиб! Вечером была сильная буря! Когда Эсма созналась мне, что она сделала, я бросилась к башне Леандра, куда течение должно было отнести лодку.
— Это было очень умно! Но нашла ли ты лодку?
— Мы очень бедны, но для ребенка я пожертвовала бы последним. У меня был серебряный амулет, наследство моей матери, и я обещала его одному лодочнику, а он обещал мне караулить лодку с ребенком и поймать, как только она покажется. Ветер и дождь были ужасны, на воде было темно, но от моих глаз не могло ничто укрыться! С каким страхом глядела я на волны! Вдруг лодочник указал на лодку, которая была не дальше чем в двадцати саженях от берега. Аллах! Что я увидела! Сквозь шум бури был слышен плачущий детский голос! В лодке, держась за борт, сидел маленький мальчик и плакал, как бы понимая опасность, которой подвергался. Никто не слышал голоса ребенка, кроме меня и стоявшего рядом каикджи. У меня сердце перестало биться от страха, когда я увидела ребенка…
— Говори скорее! Что случилось? — вскричала Сирра.
— Я вскочила в лодку, каикджи не хотел следовать за мной, говоря, что ребенка нельзя спасти, что мы только погибнем вместе с ним. Но меня ничто не могло остановить! Наконец каикджи уступил моим просьбам и отвязал лодку. Волны так и подбрасывали маленькую лодочку, мне казалось, что настал наш последний час. Но я должна была спасти ребенка! Ветер быстро нес лодку, в которой был ребенок, а течение было так сильно, что лодочник не мог грести! Лодка не подчинялась рулю.
— И ты не догнала лодку с ребенком?
— Мы еще видели его, когда нас отнесло уже далеко от башни Леандра. Вдали был виден большой корабль. Каикджи упал на дно лодки и стал молиться. Я поняла, что догнать лодку с ребенком невозможно, я видела еще раз, как мелькнула вдали беленькая рубашка мальчика, затем все исчезло…
— Ты думаешь, что лодка потонула?
— Я больше ничего не видела! Я больше ничего не знаю! Лодочник снова схватился за весла и начал бороться с ветром и течением, иначе нас тоже унесло бы в открытое море. Наконец каикджи, который греб с силой отчаяния, удалось пристать к берегу.
— А бедный ребенок уплыл в открытое море?
— Он, наверное, нашел смерть в волнах. Часто по ночам мне слышится его жалобный голос, и я не нахожу себе места.
— Горе той, которая явилась причиной смерти невинного ребенка, — сказала Сирра.
— Молчи! Что ты можешь сделать? — сказала садовница, с испугом оглядываясь кругом. — Если кто-нибудь услышит тебя, мы обе погибли!
— Я не боюсь, Амина. Принцесса не уйдет от наказания! Итак, он умер! — печально сказала Сирра, и глаза ее наполнились слезами. Машинально, сама того не замечая, вышла она на берег, около которого потонул бедный ребенок.
Вблизи стояло несколько кораблей, готовившихся к отплытию. Издали быстро приближался красивый корабль.
Сирра могла ясно различить стоявшего на мостике капитана, даже могла сосчитать количество матросов. Ей казалось, что она как будто должна стоять на берегу и ждать, не получит ли какого-нибудь известия о ребенке.
Между тем корабль подошел совсем близко и спустил паруса, чтобы осторожно войти в гавань и затем бросить якорь у берега.
На корабле играл маленький, легко одетый по случаю сильной жары ребенок. Сирра невольно вздрогнула при виде его.
Корабль быстро проплыл мимо, и Сирра не могла следовать за ним.
Тем не менее она не могла забыть ребенка; хотя, конечно, у капитана могло быть свое семейство, но Сирра решила сама убедиться в этом.
Она подошла к группе матросов, стоявших на берегу, чтобы расспросить их про корабль, прошедший мимо, но матросы начали насмехаться над ее безобразным видом, только один из них, у которого была сестра-урод, почувствовал сострадание к несчастной Сирре и обратился к ней с вопросом, что ей надо.
— Видел ли ты корабль, который сейчас проплыл мимо? — сказала Сирра.
— Ты спрашиваешь про бриг из Родосто?
— Я спрашиваю про корабль, который сейчас вошел в гавань.
— Это бриг капитана Хиссара из Родосто.
— Так, значит, капитана зовут Хиссар?
— А его корабль «Хассабалах».
— Ты знаешь капитана?
— Я служил прежде у его брата.
— Женат ли Хиссар и возит ли он на корабле свое семейство? — спросила Сирра.
— Нет, Хиссар живет один, он не любит женщин.
Сирра вздрогнула: если у капитана нет семейства, то как попал к нему на корабль ребенок?
— Благодарю тебя за эти сведения! — сказала она и твердо решила разыскать капитана Хиссара, что было легко сделать теперь, когда она знала название судна и имя капитана. Какой-то внутренний голос говорил ей, что ребенок на корабле имеет для нее большое значение.
Был уже вечер, когда Сирра добралась до того места, где останавливались прибывшие корабли, но сколько она ни расспрашивала, никто не мог указать ей брига «Хассабалах».
Тогда она села в лодку и велела разыскать бриг, так как обыкновенно лодочники знали все суда.
— Суда из Родосто все останавливаются по ту сторону, у большого моста, — сказал каикджи.
— Так вези меня туда!
Лодка поплыла, и вскоре они подъехали к мосту через Золотой Рог, соединяющему Стамбул с Галатой и Перой.
Каикджи обратился с расспросами, где стоит «Хассабалах» из Родосто, и ему указали место, где остановился бриг, и скоро Сирра поднималась на его палубу.
Матросы были, наверное, отпущены на берег, потому что на палубе были только капитан Хиссар и рулевой.
Хиссар с удивлением и плохо скрываемым неудовольствием смотрел на появившееся на палубе уродливое существо. Что касается рулевого, то, казалось, он принял Сирру за какое-то явление с того света, но капитан Хиссар не верил в привидения, а потому прямо пошел навстречу Сирре.
— Кто ты? — спросил он.
— Люди зовут меня Черным гномом, капитан Хиссар, но я человек, как и все, — отвечала Сирра.
— Откуда ты меня знаешь? — спросил с удивлением капитан Хиссар, пристально глядя на уродливое создание и думая, что несчастная просит милостыню.
— Ты — Хиссар, капитан брига из Родосто под названием «Хассабалах», не так ли? — продолжала Сирра.
Хиссар, сделавший хороший рейс, почувствовал сострадание к несчастной, хотя часто бывал резок и груб. Но под этой резкостью скрывалось доброе сердце. Он вынул несколько пиастров и подал Черному гному.
Сирра отрицательно покачала головой.
— Я не прошу милостыни, капитан, оставь у себя деньги, они нужнее тебе, чем мне, — сказала она. — Я пришла спросить тебя, нет ли у тебя на корабле ребенка?
— Ребенка? Да, есть!
— Маленький мальчик?
— Да, мальчик!
— Это твой сын, капитан?
— Почему ты об этом спрашиваешь?
— Я ищу одного ребенка!
— Ты ищешь ребенка? Не думаю, чтобы ты могла произвести на свет дитя!
Эти слова были резки, почти грубы.
— Я ищу не моего ребенка, но на мое попечение был отдан один маленький мальчик, которого у меня украли несколько недель тому назад.
— Почему же ты думаешь, что находившийся у меня ребенок именно тот, которого ты ищешь? — спросил Хиссар.
— Я сейчас объясню тебе это, капитан. Та, которая из ненависти велела украсть ребенка, приказала своей прислужнице убить его. Но прислужница была не в состоянии убить ребенка, а спасти его не могла, и поэтому положила его в лодку, которую отвязала от берега.
— В лодку?
— Да, капитан! Она поручила Аллаху жизнь ребенка.
— А когда это было?
— Несколько недель тому назад, в одну бурную ночь!
— Хм! Это похоже! — пробормотал капитан.
— Как… Говори… Сжалься, капитан…
— В одну бурную ночь я спас ребенка из лодки, плывшей ио течению в открытое море!
— Ты спас его! — вскричала Сирра и упала на колени от радости и волнения. — О, Аллах добр и сострадателен! Ты спас ребенка!
— В одну бурную ночь, когда мы, как сегодня, подходили к Стамбулу, рулевой увидел на некотором расстоянии лодку, в которой было что-то белое…
— Это так! Это был ребенок Реции!
— Вместе с тем мы услышали жалобный детский голос, — продолжал Хиссар, — но мы сами были в опасности, и матросы не хотели и слышать о ребенке в лодке. Тогда я сам сел в лодку, счастливо добрался до ребенка, схватил его и перетащил к себе в лодку, и наконец, хотя и с опасностью для жизни, добрался обратно до своего «Хассабалаха». Я взял ребенка на руки, и он со страхом прижался ко мне, затем я перенес его к себе в каюту.
— Благодарю тебя! Благодарю за его спасение!
— Я накормил ребенка и уложил в постель, укрыв потеплее, и он быстро и крепко заснул, — продолжал Хиссар. — Буря скоро прекратилась, и мы счастливо вошли в гавань. На другой день я стал наводить справки о мальчике, но пока мы здесь стояли, никто не являлся за ребенком, и мальчик поневоле остался у меня!
