Джон Робинсон - Темницы, Огонь и Мечи. Рыцари Храма в крестовых походах.

Без единого командования не могло быть и речи о всеобщей дисциплине. Венгры слушались только своего короля Андрея. Местные бароны признавали только короля Жана. Киприоты не желали знать никого, кроме короля Гуго. Что же до военных орденов, то рыцари-тамплиеры и госпитальеры не подчинялись никому, кроме своих Великих Магистров. Эти-то разобщенные христианские войска пересекли Иордан, с севера обогнули Галилейское море и свернули обратно на запад к Акре. Мусульманские лазутчики блюли каждую пядь, по которой они ступали, но не узрели ни единого действия крестоносцев, заслуживающего донесения замершим в ожидании войскам. Взяли несколько мелких арабских городков, но ни одного сколь-нибудь значительного. Когда же армия крестоносцев вернулась на бивак у стен Акры, воинам вспомнилось только долгое изнурительное странствие по Палестине, не принесшее ровным счетом ничего.

Из всех полководцев только король Андрей Венгерский счел экспедицию успешной. Питая пристрастие к религиозным реликвиям, он, наверное, полагал, что увезенные в Венгрию святые мощи ублажат народ, плативший непомерные подати на крестовый поход. Он завладел бесценными сокровищами, а местные торговцы реликвиями, вероятно, тоже возносили Богу благодарственные молитвы за ниспосланного им царственного простофилю, растратившего всю свою казну на покупку их товаров. Король не сомневался, что вернется на родину с головой Святого Стефана, головой Святой Маргариты, десницей Святого Фомы, десницей Святого Варфоломея, одним из кувшинов, воду в коем на свадьбе в Кане Галилейской Иисус обратил в вино, и обломком посоха Аарона.

Король же Жан Иерусалимский, раздосадованный нежеланием австро-венгерских крестоносцев признавать его командование, решил без них пойти на штурм каменной твердыни, вознесенной аль-Адилом на горе Табор к югу от Назарета. Совершив со своим войском стремительный марш-бросок из Акры, первую атаку он предпринял 5 декабря 1217 года, но крепость устояла. Два дня спустя к нему на подмогу пришли рыцари-тамплиеры и госпитальеры, но и второй штурм оказался столь же безуспешным. Неохотно смирившись с фактом, что его конным воинам не одолеть и не сокрушить высокие каменные стены, Жан повел армию обратно в Акру.

Тем временем, король Андрей и герцог Леопольд вместе с королем Гуго Кипрским отправились на север в Триполи, чтобы нанести визит вежливости Боэмунду IV. Пребывая там, король Гуго был поражен недугом, через несколько дней окончившимся его смертью. Кипрский престол перешел к его сыну Генриху – восьмимесячному младенцу, а мать Генриха Алиса Иерусалимская начала править Кипром как опекунша своего малолетнего сына. Едва вернувшись в Акру, король Андрей объявил о намерении вернуться на родину. Патриарх Иерусалимский обрушил на него свой гнев, но Андрей непоколебимо стоял на своем. Обещание Папе он сдержал, священный обет крестоносца исполнил, да вдобавок ему не терпелось предъявить подданным свое дивное собрание священных реликвий. И он отплыл в Венгрию, так ничего и не свершив.

Король Жан испытывал смешанные чувства. С одной стороны, это с легкой руки Андрея ему было отказано в командовании Христовым воинством, и в этом смысле отъезд венгерского монарха был Жану на руку. С другой, к сожалению, тот забрал свое войско, нехватка коего явно сказывалась.

Но эта проблема разрешилась сама собой с наплывом в Святую Землю крестоносцев, подзадержавшихся в Европе. Прибыли обе части фризского флота, обеспечив христианам контроль над морем. Казалось, крупный крестовый поход наконец-то становится реальностью, а поскольку никто из монархов не явился, король Жан мог планировать кампанию в уверенности, что возглавит поход лично.

Между тем тамплиеры на действия крестоносцев из Европы особого внимания не обращали, наконец-то взявшись за предприятие, запланированное уже давным-давно.

Для его осуществления требовалось скопить свыше миллиона золотых византинов, дабы потратить их на возведение величайшей крепости всех времен.

Много лет тамплиеры присматривались к естественным оборонительным достоинствам скалистого мыса по прозванию Атлит, выдающегося в море на шестьсот метров в нескольких километрах южнее Хайфы. Они выстроили там сторожевую башню, назвав ее Деструа, но считали, что место самой природой предназначено для куда более могучего и существенного оплота. Взять твердыню, с трех сторон защищенную морем, будет практически немыслимо. На деле же они выстроили целый укрепленный городок.

Стенами обнесли всю площадку, и обращенная к суше стена была самой мощной на всем Ближнем Востоке, возносясь к небу на тридцать метров; у основания же ее толщина достигала пяти с половиной метров. Входная арка представляла собой тоннель длиной в двадцать три метра, изогнутый таким образом, что пустить в ход таран против внутренних ворот захватчик попросту не смог бы. Вокруг стены проходил глубокий ров, намеренно опущенный ниже уровня моря, чтобы в нем всегда была вода. Если бы мусульманские саперы попытались подкопаться под стену, они непременно захлебнулись бы в туннеле, как только тот дошел бы до рва. В стенах крепости хватало места для поселения четырех тысяч человек, имелась пресная вода из родника, изливавшегося в пруд для разведения рыбы, сады и огороды и даже пастбища для содержания табунов лошадей, крупного и мелкого рогатого скота, который при угрозе неминуемой осады загоняли в крепость. Твердыня, в достатке обеспеченная провизией и водой – запасы каковых было нетрудно пополнить морским путем – могла выдержать сколь угодно продолжительную осаду и являла собой величайшее достижение тамплиеров по части строительства замков. Памятуя об изначальном предназначении ордена, тамплиеры назвали свой новый оплот Шато-Пелерин, сиречь Замок Паломников.

Замок Паломников послужил перевалочной базой для флота крестоносцев, наконец-то собравшихся и отправившихся в Египет под предводительством короля Жана. Благодаря своему превосходству на море крестоносцы сочли, что на Ниле у них больше шансов на успех, нежели в горах Сирии, и первой мишенью избрали укрепленный речной городок Дамьетта, расположенный в главном рукаве Нила. До устья Нила первые крестоносцы добрались 29 мая 1218 года, и король Жан наконец-то смог без препон занять пост главнокомандующего при поддержке герцога Леопольда Австрийского. Тамплиерами, госпитальерами и тевтонскими рыцарями, как водится, командовали их великие магистры.

Дамьетта, расположенная в дельте Нила у самого моря, контролировала весь фарватер на пути к Каиру. Сам город был обнесен крепкими, высокими стенами, но чтобы добраться до него, сначала нужно было взять островную цитадель, прозванную Цепной Башней. Название она получила за то, что в обе стороны от нее – и к восточному, и к западному берегам – тянулись мощные цепи, преграждавшие путь судам из моря в Нил. Получив весть о вторжении, султан аль-Адил тотчас же усилил гарнизон Цепной Башни, но как-то не подумал о том, что ее стены можно взять приступом с воды. Первую попытку христиан пойти на штурм в июне легко отразили, что вроде бы оправдало уверенность аль-Адила в неприступности крепости. Стычки шли непрерывно – и на суше, и на воде. Однажды мусульманские корабли сумели подойти к галере тамплиеров сразу с обоих бортов, и орды египетских воинов-рабов, прозванных мамелюками, хлынули на палубу галеры, где вскоре столпились, возглашая о победе ликующими воплями. Поняв, что настал их час, горстка оставшихся в трюме тамплиеров решила унести на тот свет побольше мусульманских иноверцев. Прорубив дно своими боевыми секирами, они восторжествовали, когда в пробоину хлынула вода. С кораблем на дно пошли сто сорок рыцарей, сержантов и моряков Храма, но их гибель стала и победой, ибо вместе с собой они смогли унести на тот свет почти полторы тысячи мусульман, облаченных в тяжелые кольчуги, – в рай, обетованный им за участие в этой священной войне.

Шаткому равновесию пришел конец, когда христианские саперы построили осадное приспособление совершенно нового типа. Сцепив две галеры, на них возвели осадную башню, покрыв ее невыделанными шкурами только что забитого скота, чтобы сделать ее огнеупорной. А на верху плавучей башни имелся длинный узкий мостик, который можно было опустить на стену наподобие стрелы подъемного крана.

Завершив строительство к исходу августа, башню подвели к крепости. Отчаянная схватка затянулась на целый день, убитые и раненые христиане падали в море один за другим, но в конце концов отряду крестоносцев удалось отвоевать на стене небольшой плацдарм. Пока другие пробирались к ним по мостику, они теснили врага слева и справа, расчищая место на верхушке стены, что позволило приставить к ней ведущие с палубы штурмовые лестницы, и в бой смогли вступить дополнительные силы. По мере того, как число сражавшихся все возрастало, рукопашная со стен перекинулась на улицы, и гарнизону не осталось ничего иного, как сложить оружие. Огромные цепи отсекли, сбросив их на дно реки. Теперь корабли крестоносцев могли спокойно подойти к Дамьетте. Но прежде чем двинуться дальше, они не пожалели времени на строительство понтонного моста, чтобы доставить на берег огромное количество трофеев, добытых в речной крепости. Новому крестовому походу было положено славное начало, благодатное и для души, и для кошелька.