трудом приоткрыл глаза и прошептал:
— Напиши алабарху. Он должен знать. А теперь прощайте.
Сказав эти слова, он испустил дух. Артебудз шагнул к нему, чтобы закрыть незрячие глаза. Несколько мгновений никто не проронил ни слова.
— Достань ларец, Сабин, — наконец нарушил молчание Тит. — Я велю Паллону, чтобы он прислал людей, чтобы они убрали тело. Остальных нужно срочно кремировать. Костры уже готовы.
С этими словами Тит вышел вон. Братья растерянно переглянулись.
— Кто такой алабарх? — спросил Сабин.
— Кто его знает. Пока не стоит забивать этим голову. Доставай сундук, а как только кремация закончится, надо будет допросить Секунда.
Сабин нагнулся и, пошарив рукой под кроватью, вытащил из-под нес деревянный сундучок. Замка на нем было, один лишь крючок. Братья откинули крышку и ахнули. Внутри сундук был на четверть полон не только золотых монет, но также слитков и дорогих украшений.
— Откуда это у него? — удивился Сабин, зачерпывая пригоршню монет и высыпая их назад в сундук.
— Он сохранил все, что отец платил ему за его работу, — пояснила Хлоя. В ее глазах стояли слезы. — Раз в год он ездил в Реате, чтобы купить там золота.
— Но здесь его все равно больше, чем можно заработать за десять лет! — воскликнул Веспасиан. — Мой отец не настолько щедр!
— Бассеос всегда отдавал ему большую часть денег. Говорил, что ему они не нужны. Утверждал, что у него якобы есть все. что ему нужно, и если он когда-нибудь вернется домой, какой прок ему от всех этих денег в бескрайних степях Скифии? Вот он и отдавал их другу, который мог ими воспользоваться.
Сабин усмехнулся.
— Что ж, по-своему разумно, — согласился он, с трудом поднимая ларец. — В будущем я постараюсь завести дружбу со скифами.
С этими словами Сабин вышел из комнаты. Веспасиан — вслед за ним, на ходу ломая голову над тем, как можно добровольно отказываться от такой всесильной вещи, как деньги, которых лично ему всегда не хватало.
Тела остальных покойников сожгли на двух погребальных кострах за воротами конюшенного двора. Один предназначался для рабов, к которым добавили тело Луциона. На второй положили тела остальных. Тит взял на себя обязанности жреца. Каждому покойнику в рот положили по монетке для подземного паромщика, в том числе, — к великому неудовольствию Веспасиана, — и головорезам Ливиллы.
***
Веспасиан стоял рядом с отцом возле наспех сооруженной платформы на четырех высоких шестах, на которую положили тело Атафана. За их спинами столпились вольноотпущенники и Артебудз. Басей рыдал, не стесняясь слез. В руках у старого скифа был лук его покойного друга, который он решил сохранить на память. Когда Веспасиан спросил у него, не желает ли он взять назад какую-то часть своих денег, Басей ответил, что лук Атафана добудет ему больше пищи, чем способны купить деньги. Видя, что скиф более чем доволен таким «наследством», Веспасиан не стал настаивать.
Поскольку никто ничего не ведал о погребальных обрядах зороастрийцев, Сабин решил провести похороны в соответствии с культом Митры, тем более что обе религии были родственными. Держа в руке зеленый пшеничный колос, он вознес молитвы великому солнцу, чтобы оно позаботилось о душе покойного, после чего принес ему в жертву молодого бычка. Сделав над огнем несколько пассов, он бросил в него сердце. В глазах Веспасиана все это было крайне странным и непривычным, хотя в самом жертвоприношении не было ничего нового.
— В чем заключался смысл ритуала? — спросил он у брата, когда они вместе шагнули в ворота конюшенного двора. Шел уже восьмой час дня. Повозки были почти полностью загружены, и рабы впрягали в них мулов. По словам Паллона, в путь им предстояло отправиться уже через час.
— Если я тебе это скажу, то буду должен убить тебя, а потом и себя тоже, — совершенно серьезно ответил Сабин. — Если тебе так хочется знать, сначала ты должен пройти обряд посвящения и занять самую первую ступеньку, став Вороном.
— Откуда мне знать, хочу я или нет пройти обряд, если ничего не знаю о твоей религии.
— Для этого нужна вера, брат.
— Вера во что?
— Вера в господина нашего Митру и в Божественное Солнце.
— И во что именно я должен верить?
— В то, что они направляют твой дух и очищают твою душу, когда ты переходишь из одной жизни в другую.
— Это как?
— Тайны открываются постепенно, по мере того как ты с каждым новым обрядом посвящения поднимаешься на ступеньку выше.
— А ты на какой?
— Я — «Солдат». Это третья ступень. Но все тайны открываются тебе, лишь когда ты достигаешь седьмой ступени. Тогда ты становишься «Отцом». Но я говорю совершенно серьезно. Если тебе это так интересно, я могу организовать для тебя такой обряд.
Веспасиану казалось странным, что религия предполагает столь жесткую иерархию и хранит секреты от рядовых своих членов, от которых требуется лишь слепая вера и повиновение. Он смутно догадывался, что все дело здесь в той власти, которой располагают так называемые «Отцы». Именно поэтому, решил он, эта религия с каждым днем набирает себе новых приверженцев среди солдат.
— Спасибо за предложение, Сабин, но лучше не стоит. Я предпочитаю старых богов, к которым можно в любой момент обратиться за помощью. Например, попросить у них для себя победу, или хороший урожай, или смерть врагу. При этом не нужно заботиться ни о какой душе или духе, что бы это ни значило.
— У старых богов тоже имелись свои мистерии, которые, я склонен полагать, имели немало общего с мистериями Митры.
— Тогда зачем тебе понадобилось следовать этому новому богу?
— Все религии, если их глубоко копнуть, по сути своей сводятся к одному и тому же. И человек выбирает ту, которая лучше всего выражает его мысли по поводу жизни, смерти и перерождения.
— С меня достаточно мыслей о моей жизни. И что там бы ни было после нее, — при условии, что после нее что-то есть, — может само о себе позаботиться.
— Как хочешь, брат.
Их теологические споры завершились сами собой, как только они отыскали Клемента. Будущий шурин Сабина был занят тем, что отчитывал юного конюха за то, что тот недостаточно крепко затянул подпругу на его лошади.
— Готов поспорить, что этот тупой молокосос решил меня угробить! — возмущенно заявил он братьям и, отпустив рабу звонкую оплеуху, отправил его переделывать работу.
— А где Секунд, Клемент? — спросил у него Сабин. — Хотелось бы задать ему несколько вопросов прежде, чем ты отвезешь его Антонии.
— Он заперт в одной из кладовых. Я провожу вас к нему. Но предупреждаю заранее: считайте, что вам
