— Да, это — истинное удовольствие! — сказал Гамза-хан.
— Ашраф,— осмелев, проговорил Мир-Садык.— Вы могли продлить это удовольствие, если б купили у меня амбала. Я возьму за него не более, чем за двух обыкновенных рабов...
Гамза-хан задумался. В считанные секунды в его мозгу промелькнуло все хорошее, что мог бы сделать для него амбал, но тут же закралось и опасение. Гамза-хан прищурился, сказал предостерегающе:
— Предложение твое заманчиво... Он действительно силен и глуп. Но мне кажется, у него хватит ума на женщин моего гарема. — И Гамза-хан закатился мелким довольным смехом.
Мир-Садык, смущенный столь неудачным окончанием затеянного дела, снял шапку, погладил голову и подтвердил:
— Да, да, ашраф, это так... Такое может случиться...
Гамза-хан, разговаривая, увидел Ширин-Тадж-ханум: она отделилась от своих приятельниц и быстро подошла к нему. Лицо ее было бледным, губы дрожали. Госпожа никак не могла еказать того, что хотела. Гамза-хан испугался.
— Да что с тобой, ханум? — спросил он взволнованно.— Тебя обидели?
— Нет, нет, мой хан, не то,— наконец выговорила она, оглядываясь на женщин.— Фаридэ-ханум, жена Наиб-ос-Сольтане... Он сам вместе с нею только что купили у какого-то купца наш бриллиант, который украли иомуды...
— Дат-бидат! — сдержанно, но с удивлением и злостью процедил Гамза-хан.— Ты не обозналась? Может, похож бриллиант на тот, наш, но не он? Ошибешься — ошибку не поправишь, ханум...
— Он, он, — задыхаясь от волнения, стала утверждать Ширин-Тадж-ханум.— Разве я не знаю свой алмаз?! Когда я увидела его в руках у Фаридэ-ханум, я чуть не лишилась рассудка.
— Спокойней, ханым, спокойней, — предостерег ее Гамза-хан, видя, что в их сторону поглядывают дамы.— Ты иди к своим женщинам и незаметно разузнай — у какого купца куплен бриллиант. И откуда этот бриллиант взял купец... Иди, иди, да поспокойнее...
Ширин-Тадж-ханум возвратилась к приятельницам. Гамза-хан усилием воли подавил в себе волнение, подошел к господам и сел на ковер. Руки его потянулись за чилимом.
В Астрабад карета Гамза-хана возвращалась следом за коляской хакима. Как только сели и кучер хлестнул лошадей, Гамза-хан спросил у жены:
— Ну, говори...
— Имя купца Знвер-хан. Живет в Кара-Су.
— Знаю такого, — обрадованно выговорил Гамза-хан.— Дальше?
— Бриллиант он купил у одного челекенца. А тот якобы привез его из страны урусов. Но это — наш алмаз. Наш!
— Успокойся, ханым. Он будет наш. И дочь к нам вернется. Все в руках аллаха.
Хаким несколько дней наслаждался жаждой тщеславия, а придворные во главе с Гамза-ханом готовили для пленника коляску и собирались сами в Тегеран. Попутно Гамза-хан решил отправить на лето в Ноукент жену и ее служанок — тоже хлопоты. Лишь в последний день месяца длинный кортеж, посреди которого тяжело двигалась арба с клеткой, и в ней сидел Джадукяр, выехал из Астрабада. Вечером того же дня процессия прибыла в Ноукент.
Пока толпа любопытных теснилась у железной клетки, жадно разглядывая хивинского полководца, хан со слугами размещал гостей в комнатах поместья. Потом клетку затянули во двор, закрыли ворота, и гости занялись на айване игрой в нарды и шахматы, курили кальян и пили вино. Услужливый Гамза-хан сам приносил и подавал длинные изогнутые трубки с куревом, сам провожал гостей в комнаты и, едва стемнело, стал вталкивать к Мехти-Кули-хану и его английским покровителям служанок...
Не менее других предавался развлечениям сэр Монтис. Однако днем именитый гость находил время для бизнеса. Его толстая кожаная тетрадь пестрела всевозможными записями. На первой странице были описаны три главные дороги, по которым, как предполагал Монтис, когда-нибудь двинутся солдаты британской армии. Первая — от Астрабада до Сари. Она выстлана каменными плитами, имеет ширину пять аршин. Правда, кое-где плиты изуродованы и появились ухабы, но все равно по этому пути можно везти самые тяжелые грузы. Монтис не забыл отметить, что эта дорога выстроена Шах-Аббасом Великим. Вторая протянулась из Астрабада в Бостамскую долину через высокий горный хребет и соединялась с Мешхедом. Тоже весьма приличная дорога. Монтис частично осмотрел ее и решил, что по ней можно будет даже протащить тяжелую артиллерию. Третья дорога — из Астрабада в Хиву. О ней Монтис имел самое смутное представление. Слышал только, что на пути сыпучие песни, такыры, страшный зной. Но это не пугало англичанина. Прежде надо было добиться того, чтобы английская армия пошла по двум первым дорогам.
Монтис не забыл и о богатствах астрабадской провинции. В столбик выстроились слова: шелк, кунжут, рис, хлопчатая бумага, гранаты, яблоки, абрикосы, ячмень, пшеница. И отдельно шла речь о рыбе. «Неисчерпаемые богатства красной рыбы, — записал Монтис, — почти не идут в пользу, ибо персияне бесчешуйчатую рыбу не употребляют, а русские купцы отлавливают ее в малых размерах. Неплохо бы завладеть рыбными култуками всех тридцати речек астрабадского залива, куда идет по весне на нерест красная рыба... Боже, я бил ее сам гарпуном и хватал за жабры руками. Ее в реках столько, что, кажется, река состоит не из воды, а из рыбы...»
Еще одна страница рассказывала о нуждах персиян. Колонкой были записаны товары и домашняя утварь, которые необходимо было вывезти из Англии.
На четвертый день своего пребывания, поустав от вина, табака и женщин, Монтис занялся деловым разговором с Гамза-ханом о взаимном коммерческом бизнесе. Они сидели на айване и неторопливо вели беседу.
— Посуда, казаны, огородный инвентарь — это, разумеется, очень нужные вещи, но это мелочи, хан,— с легким упреком выговаривал англичанин.— Все это мы привезем вам. Но разве вам не нужна паровая мельница? Говорят, у вас к осени резко падает уровень воды в речках, и колеса мельниц плохо крутятся.
— Ай, кто у нас понимает в котлах, в паровых топках? — раздраженно отвечал Гамза-хан.— Одну палку лишнюю положишь,— трах, бах и нет котла, взорвется!
— Позвольте, сэр,— возражал Монтис.— Мы же на определенный срок вместе с оборудованием присылаем своих мастеров, инструкторов. Так же, как в армии. Только армейские инструкторы учат ваших сарбазов новому оружию и тактике боя, а мирные — научат ваших людей обращаться с паровыми машинами.
— Казаны, чашки, ложки, бороны — вези, капитан, о паровых мельницах поговорим потом, — с досадой отказывался Гамза-хан.
Он заметно обрадовался, когда подошел слуга и доложил, что пришел управляющий поместьем и хотел бы видеть хозяина.
— Пусть придет,— торопливо сказал Гамза-хан. Вскоре Мир-Садык поднялся на айван и, получив разрешение подойти, снял у входа сапоги. Раскланиваясь перед хозяином и желтоволосым гостем, он приблизился сел, пододвинув под локоть круглую красную подушку. Гамза-хан начал расспрашивать в сборе податей и готовности обоза с пшеницей, который должен не сегодня-завтра двинуться в Тавриз. Мир-Садык отвечал, что все давно готово и он ждет дальнейшего приказа хозяина. Гамза-хан тут же распорядился, чтобы завтра поутру арбы отправлялись в путь; поинтересовался, как прошел ремонт поместья, и, получив исчерпывающий ответ, успокоился.
— Значит, опять покидаете нас, ашраф? — начал издалека Мир-Садык, с опаской разглядывая англичанина.
— Да, Садык-джан, уезжаю и до осени буду там,— пояснил Гамза-хан. — Если есть ко мне дела — говори.
— Дел никаких нет, ашраф, кроме беспокойства о вашем дворе и семье вашей. Лето опять неспокойное, ашраф. То туркмены, то хивинцы, а в доме вашем — одни женщины. Даже слуги подходящего нет...
— Ты опять, наверно, об этом амбале? Мир-Садык улыбнулся.
— Да, ашраф... Теперь амбал не может причинить зла женщинам. Недавно какие-то лути связали его на мельнице и сделали евнухом...
— Что ты сказал? Его сделали евнухом?!
— Любопытно,— удивился Монтис, поднимаясь с подушки. — А не можете вы его показать, дженабе-вали. Кроме Хосров-хана я не видел ни одного евнуха. Но Хосров-хан правитель и приближенный шахиншаха...
— Приведи его сюда, посмотрим,— велел Гамза-хан.
Мир-Садык проворно встал с ковра, удалился и скоро возвратился с кастратом. В широченных белых шальварах, перетянутых широким атласным поясом оранжевого цвета, бритоголовый предстал Черный Джейран перед господами. Не только тот, кто его знал раньше, но и мать родная не узнала бы сейчас Черного Джейрана. Своей мощной фигурой, широкоскулым лицом, черными и совершенно бесстрастными главами он напоминал сказочного джина. Увидев его таким, притихли и хозяин, и англичанин.
— Занимательный экземпляр,— высказался первым Монтис.— Он мог бы служить швейцаром в самом лучшем английском доме. Вы продаете его, дженабе-вали?
В глазах Мир-Садыка вспыхнули жадные огоньки. Однако Гамза-хан упредил его ответ. Сказал с беспокойством:
