- И витязь добрый, - кивнул Святополк, вспомнив недавнее стояние под Ушицей. - И с погаными у него дружба, силу привести может великую, а рука твёрдая.
- И кресту он верен, - вспомнил Тудор Елчич.
Перечисляя достоинства Берладника, бояре упускали из виду остальное - и его дружбу с берладниками, которые летом пограбили тех же самых бояр, и то, что он уже ходил на Галицкий стол, а после многие пострадали за то, что призывали звенигородца. Святополк промолчал о том, чем закончилась оборона Ушицы. Главное другое - при новом князе должна пойти другая, новая жизнь. А что она станет лучше - об этом уж бояре позаботятся.
- Всё это добро, - продолжал сомневаться Василий Молибожич, - да токмо не след забывать, что у Ярослава нашего жена из суздальских князей. А суздальцы, хоть и далече, а противники серьёзные. Долгорукого, отца их, в живых нету, да сыны его подросли - что Глеб, что Андрей, что Мстислав. Как бы к ним не побежал Ярослав подмоги искать.
- Побежит, ежели жена надоумит, - поддакнули бояре.
- Княгиню не троньте, - снова подал голос Константин Серославич. - Ольга Юрьевна с нами!… Она, ежели Ярослава скинем, первая Берладнику обрадуется. Аль не ведаете, каково ей живётся?
Об этом бояре если не знали сами, то слышали от жён. Некоторые из них были ближними княгинины-ми боярынями и насмотрелись в терему такого, что мужьям шёпотом под одеялом пересказывать опасались - как целыми днями плакала княгиня, сидя взаперти одна-одинёшенька, как, случалось, поколачивал её муж, глумился и лишний раз норовил обидеть. Многие бояре жили со своими жёнами не лучше, но сейчас вдруг все разом встали на сторону княгини.
Вот так и получилось, что уже на другой день нелёгкая занесла Константина Серославича в княжеский терем. Самого Ярослава в палатах не случилось - пировал он у Чагровичей, отмечал чьи-то крестины или родины. Чагровичи - род захудалый, в думе их место последнее, возле самой двери. Не гнушаются дочерей своих не то что за попов - за купцов замуж отдавать, лишь бы как-то продержаться. У старого Чагра было восемь детей, да у тех по пять-шесть ртов. Одни покамест малы, другие уже на возрасте. А бабы у них все плодовитые - что ни год, то приплод. Так бы и прозябать Чагровичам в бедности, да сумели подольститься к Ярославу - редкими книгами, заморскими диковинами соблазнили князя-мыслителя, вот и приблизил он к себе сперва одного, потом другого, третьего… А после и сам к ним в гости зачастил…
Впрочем, это Константину было на руку - не будет никто мешаться. И он прошёл на женскую половину.
Ольга Юрьевна жила одиноко, почти ни с кем не встречаясь. Хорошо, попалась на глаза ближняя княгинина боярыня - согласилась проводить к госпоже.
С первого взгляда Ольга Юрьевна поразила Константина в самое сердце. Её красота поблекла, но в глазах, в повороте головы, в тихом голосе ещё чувствовалась прежняя красавица. Суздальские боярышни и княгини все как на подбор хороши - русоволосы, сероглазы, круглолицы. Несмотря на то, что матерью её была половчанка, пошла Ольга в отцову породу. И сейчас взглянула из-под пушистых ресниц на боярина Константина прежним огненным взором.
- Почто видеть желал? - промолвила негромко.
- Княгиня… - Слова замерли у Константина на губах. Знал он, что не любит своей жены князь Ярослав, мало не в чёрном теле содержит - про то бабы судачили.
- От мужа вести принёс? - пришла ему на помощь Ольга.
- Не до мужа мне твово, - вдруг как прорвало Константина. - Нет его - и ладно. К тебе я…
- А что я? - Княгиня не смотрела на него - взгляд её был обращён внутрь, в свои нелёгкие думы.
- Ведомо всем, как нелегко тебе живётся, - Константин шагнул ближе. - Тремя стенами окружил тебя князь Ярослав, да только нет таких запоров, чтоб горе удержали. Всем про твою тяжкую долю ведомо. Сил нет глядеть, как ты мучаешься…
Губы княгини задрожали. Она крепилась изо всех сил, но как давно не слыхала слов утешения!… Как давно никто не говорил с нею так…
- Поди, боярин, - прошептала еле слышно. - Сердце ты мне рвёшь.
- Князь не щадит тебя. Ты ведь суздальского рода, внучка Мономахова. Братья твои…
- Братьям до меня дела нету, - задыхаясь, еле выговорила Ольга. - Уехала на чужую сторону - всё равно, что отрезанный ломоть. Нет мне защитника…
- А ежели сыщется? Ежели будет защитник тебе и детям твоим? Тогда - что?
Ольга как проснулась. Сквозь слипшиеся от непрошеных слез ресницы увидела, что Константин стоит совсем близко. Только руку протяни - и окажешься в его объятиях.
- Где же он, защитник-то? - пролепетала, боясь услышать ответ.
- А хоть и перед тобой, - Константин осмелел, взял её безвольно опущенную руку в свои. - Да я ради тебя и детей твоих…
- Ярославово то племя…
Не было в голосе Ольги холодности. Дети - они всегда дети. Мать любит своё дитя, и не важно, кто его отец. Выношенное под сердцем, выстраданное - любое дитя матери дорого.
- Племя старых князей, Ростиславичей, - уточнил Константин.
Он уже смело держался за её руку, уже касался другой её стана.
- Ты, княгиня, не бойся, - шептал чуть ли не на ухо, - в обиду не дадим! И защитим тебя, и от Ярослава избавим - только прикажи. Вот только кликнем на стол его брата…
- Ивана Ростиславича? - встрепенулась Ольга.
- Да, Берладника. Он по роду старший - ему и началовать. И тогда… - Константин не договорил - от волнения, радости и облегчения Ольга Юрьевна сомлела и почти повисла на его руках. И смогла только слабо сопротивляться, когда, не в силах устоять перед искусом, Константин обнял её и попытался поцеловать.
Неизвестно, кто донёс - может, ближняя боярыня не выдержала и подслушала, о чём говорила с Константином Серославичем княгиня, усадив его на скамеечку и держа его ладони в своих, - а только на другой же день ворвался Ярослав в покои жены. Не утруждая себя тем, чтобы разогнать боярынь, тряхнул её за плечи:
- Признавайся, стервь! Что задумала? Погубить меня желаешь?
Ольга лепетала что-то, не отпираясь, но и не спеша соглашаться.
- Кайся, паскуда, а не то помрёшь без покаяния! - рычал князь. - Полюбовника свово, Иванку, на моё место ладишь? У-у, сукина дочь…
- Не смей так со мной, - слабо возмутилась Ольга. - Я княжьего рода…
- Княгиня… С берладником беглым спуталась… Ну так знай - ноги его тут не будет! Пущай хоть земля перевернётся!
Оттолкнув жену, Ярослав выскочил вон. Ольга без сил обмякла на лавке, не замечая, как хлопочут вокруг неё боярыни. Одна мысль билась в голове: что теперь будет?
К удивлению всех, Ярослав не стал карать бояр-ослушников, а спокойно, деловито стал готовиться к войне. Полки должны были выступить уже через пару месяцев, едва минет распутица.
3 Долго стояли полки половцев и берладников под Ушицей. Можно обойти непокорную крепость, но опасно оставлять за спиной такого врага. Пускай городская дружина невелика - выскочив из-за стен, она могла ударить в спину. Вот и торчал под стенами Иван, каждодневно гонял на приступ берладников и половцев.
Батырам хана Сартака вскоре наскучили бесконечные приступы. Половцы привыкли воевать в чистом поле, а если и брали города, то больше благодаря своей численности - телами расстрелянных из луков устилая крепостной ров. Застаиваясь, они стали удирать от города, совершая набеги на окрестности. По берегам Днестра, выше и ниже по течению реки, было много сел и деревень, а недалеко, в одном дневном переходе, стоял город Бакота, посад которого было ой как хорошо пограбить.
С каждым днём всё больше половцев отъезжали от стен Ушицы, спеша набить торока добром и пригнать в свой стан скотину и рабов. Иван не сразу заметил это, но когда до него дошли слухи о грабежах, чинимых русским селениям, как-то вечером прибыл в ставку Сартака.
Там он застал пир - на кострах жарили целые бычьи и бараньи туши, где-то визжали девки и бабы. Стлался едко пахнущий дым, из шатров слышалась музыка и заунывные степные песни. Сартаку доложили о приезде князя урусов, и тот принял Ивана в своей юрте, где собрались все нукеры.
- Вай, коназ Иван! - всплеснул руками хан Сартак. - Молодец, что пришёл! Садись, ешь, пей с нами! Налить другу моему вина!
Сидевший по правую руку от старшего брата хан Отрок со скалозубой улыбкой указал Ивану место подле себя. Раб-виночерпий поспешил наполнить вином пиалу.
Иван только в руки взял расписную чашу - по запаху понял, что это не просяная буза, которую любят степняки и тем более не кумыс, поднесли ему настоящего русского мёда, настоянного на травах.
