— И вы думаете, такой человек согласится?
— О, разумеется, если ему принесут золотой венец императора.
Петроний Максимус без сомнения намекал на себя. Начальник стражи ответил молчаливым кивком. Он услышал достаточно, чтобы принять решение.
Март 455 г. Галлия
Авит находился в казарме, когда ему передали предписание императора с приказом немедленно явиться в Рим для подтверждения своих полномочий перед Сенатом. В этом не было ничего необычного. Авит исполнял обязанности магистра армии, возложенные на него самим Аэцием на время своего отсутствия. Необычной была подпись. Император Флавий Петроний Максимус.
— Кто привез это послание? Где посыльный? — вскричал Авит.
— На конюшне, — ответили ему.
— Задержите его! Быстрее… Нет, погодите. Я сам.
* * *
Возле конюшни сновали наемники, конюхи и прочий казарменный люд. И только один человек оставался недвижен. Он стоял у столба коновязи, закутанный в складки дорожного одеяния. Узкие прорези шлема не позволяли увидеть лицо, но что-то знакомое было в осанке и небрежно расслабленной позе. Авиту почудилось даже, что это Аэций, но такого быть не могло, ведь магистра убили в Равенне. Император выставил его саркофаг на всеобщее обозрение и обвинил в покушении на власть. Не мог же мертвый воскреснуть. Разве что в саркофаге не было тела…
— Посыльный — вон он. У коновязи, — сказали Авиту.
Незнакомец тоже услышал и в точности как это делал Аэций приветственно сжал кулак.
Помедлив немного, Авит качнул ему головой, иди, мол, за мной, и пошел обратно в казарму.
* * *
— Так тебя не убили?
— Смотря с какой стороны поглядеть.
Освободившись от шлема, Аэций вздохнул свободнее. Выглядел он уставшим. Светлая борода и отросшие в беспорядке волосы превратили его в старика, которого трудно было узнать.
— Императору не хватило сноровки, чтобы меня убить, — произнес он с усмешкой. — Основной удар приняла на себя поддевка, но крови было довольно много. Особенно на клинке. В окружении императора оказалось несколько верных людей. Мне сделали знак притвориться мертвым, и с тех пор я мертв. Для Сената, для армии. Для Империи… В награду за службу меня объявили врагом. Да ты, наверное, слышал.
— Слышал, — с горечью подтвердил Авит, — и, поверь, не могу уложить у себя в голове.
— Понимаю, — сказал Аэций. — Я сам не могу уложить. Все это время боролся с внешним врагом, тогда как враг находился под боком. Убивал, скрываясь под маской, разрушал Империю изнутри. А я был его опорой. Служил ему, помогал усидеть на троне, переносил на него достоинства матери, отчего-то решив, что ум, благородство и справедливое отношение к людям, перейдут к нему по наследству. Поддерживал, защищал, оправдывал за ошибки вместо того, чтобы обвинить… Простить себе этого не могу.
— Так ты… пришел от Петрония Максимуса? Я видел в послании его подпись. Хочешь расчистить ему императорский трон?
— Петроний Максимус сам это сделает. И если раньше я бы ему помешал, то теперь не буду. Аэция больше нет, он убит. Спасти императора некому, его судьба решится на Марсовом поле. Знаешь, он думает подтянуться в стрельбе из лука, чтобы лично возглавить римскую армию. Смех, да и только. Посмотрим, найдется хоть кто-то, кто захочет за него вступиться.
— По-твоему, Петроний Максимус будет лучше? Как по мне — что тот, что другой…
— Вот поэтому я и приехал. После свержения императора — Петрония Максимуса назовут узурпатором. Он запятнает себя убийством, римский народ не захочет его признать, и тогда императором станешь ты.
Авит с изумлением поглядел на Аэция.
— Я?
Аэций кивнул.
— Наступает смутное время. Империя нуждается в сильной руке. Став императором, Петроний Максимус назначит тебя магистром армии. Присягни ему и поезжай к торингам под предлогом переговоров. В это же время в Риме начнутся волнения. Тебе не следует в них участвовать. Как только Петроний Максимус будет свергнут, король торингов провозгласит тебя императором. Об этом же будет объявлено в Галлии. А когда признает Сенат, отправишься в Рим и сядешь на трон.
— Ты должен поехать со мной. Один я не справлюсь, — с волнением произнес Авит.
— Справишься, — ответил Аэций. — У воина нет иного пути. Поклянись, что будешь служить не войне, а миру.
Авит упал перед ним на колено.
— Даю тебе слово.
— Сдержи его и отныне ни перед кем не вставай на колени. — Аэций сжал Авиту плечо и заставил подняться. — У меня будет просьба. Только одна.
— Конечно. Я исполню все, что ты скажешь, — с готовностью ответил Авит.
— Распусти гарнизон у норков. Пусть они сами управляют своей землей.
— Ты уверен, что им не нужна защита?
— Они защитятся сами. В эту зиму я был там, лечился от ран. У них хорошие лекари. И надежное войско.
— Что ж, тогда возражений нет. Препятствий чинить не буду, — твердо проговорил Авит.
— Отвечаешь как император. А говорил, не справишься, — улыбнулся Аэций. — Прощай, мне надо спешить.
— Останься хотя бы на несколько дней. У тебя нездоровый вид.
— Главное, чтобы лошадь была здорова. Поеду… Да, я тебе не сказал. У меня теперь новое имя. Аэцием меня не зови.
— Какое имя?
Аэций не стал отвечать. Он решил уехать на Волху, доживать свои дни возле сына, который в ней похоронен, и не хотел, чтобы кто-то об этом узнал.
* * *
16 марта 455 года во время учений на Марсовом поле император Флавий Плакид Валентиниан и евнух Ираклий были убиты.
Произошло это на глазах у многих свидетелей, и никто не вступился. Оптила убил удивленно взглянувшего на него Валентиниана. Траустила — молившего о пощаде Ираклия.
Петроний Максимус, как и было сговорено, получил венец императора. Стер с него липкую кровь и попытался надеть, но венец оказался слегка тесноват. Пришлось привязать его к голове, но тот все равно едва не слетел.
Примета была плохой. Петроний Максимус утешал себя мыслью, что теперь его жизнь изменилась, и как новый правитель находится под защитой божественных сил, всегда посылавших ему удачу.
Однако жизнь изменилась
