Она вышла во двор проводить его. Еще с полчаса они стояли у дерева, договариваясь о следующей встрече. Лесовский не отпускал ее, держа за руки, наконец, осмелился, привлек к себе, поцеловал и, отвязав коня, вскочил в седло. Душа его пела, переполненная мелодиями романсов, а из головы не выходили трепетные слова: «Ларочка, вы мне очень-очень нравитесь!» - «И вы мне...»
«Это - любовь! Любовь пришла ко мне и к ней, - счастливо размышлял он, выезжая из поселка на дорогу. - И как все просто и неожиданно. Мелькали-мелькали две песчинки в пространстве и вдруг встретились. Или как вон те две звездочки - обе мигают, словно приветствуя друг друга. Эх, гой еси, добрый молодец, квартирку бы сейчас тебе! А то ведь приедет Лариса Евгеньевна в Асхабад, и пригласить ее некуда. Не пригласишь же к себе в обшарпанную комнатенку «Северных номеров». Жильцы гостиницы, а особенно женская половина, - потаскухи продажные - увидят меня с ней, крик поднимут, языками чесать начнут. Заранее слышу их голоса: «Нами этот инженеришка брезгует, в гости заглянуть не может, а к себе приволок какую-то фрю!..» Сволочь же, этот Юнкевич. Сколько я его просил, чтобы поселил меня в порядочной гостинице - в «Гранд-Отеле», в «Петербурге» или «Лондоне», но где уж там! На таких, как я, его превосходительство лишний рубль не позволит расходовать. А сами что творят, господа экономные, целомудренные во нравах?!»
Мысли Лесовского, взбудораженного первой в жизни встречей с девушкой, перескакивали с одного на другое, но о чем бы он ни думал - все теперь подчинял одной заботе - надо добиться казенной квартиры, обставить ее, а потом предложить Ларисе Евгеньевне руку и сердце.
Уйдя целиком в себя, он рисовал перед собой картины - одна другой лучше, и не замечал ни темной ночи, ни неба, усыпанного яркими крупными звездами, ни молодого серпика луны, скачущего над песками Каракумской пустыни в сторону Копетдагских гор. Иногда конь спотыкался и выводил седока из глубокого раздумья. Лесовский озирался по сторонам, стараясь угадать местность и определить, долго ли еще ехать до аула Теке-хана. В темноте он едва различал громады гор, холмы и одинокие огоньки. Сбоку от него, у подножия, в зареве топившихся тамдыров, высвечивались кибитки аула Гаплан, впереди тоже мелькали огни. Присмотревшись, Лесовский решил, что они все время передвигаются, и заинтересовался - что бы это могло быть. Не сводя глаз с них, он проехал еще с полверсты, и вдруг конь его остановился. Инженер ткнул ему в бока каблуками, но скакун не подчинился - не пошел дальше. «Черт побери, да он спятил, что ли?!» - с досадой подумал Лесовский и тут увидел впереди нескольких всадников. Они преградили ему дорогу, поджидая, и готовы были вот-вот напасть. Инженер со страхом отметил: «Целая банда, а у меня и защититься нечем - ни пистолета, ни ружья». Он потянул за уздечку, развернул скакуна и пришпорил. Конь охотно подчинился и бросился вскачь, но тут же Лесовский услышал за спиной людские голоса. Оглянувшись, увидел - всадники бросились за ним, заорали и заулюкали.
«В Бахар! Назад в Бахар!» - застучало в мозгу.
Конь его, словно птица, летел в ночи, так, по крайней мере, казалось инженеру. И эта погоня стала забавлять его, ибо уверился он, что калтаманы ни за что его не настигнут. Вот уже совсем близко поселок - окна домов видны, паровоз на станции просвистел. «Ну еще немного!» - подумал, стиснув зубы Лесовский, и вдруг какая-то неведомая сила выбросила его из седла, перевернула в воздухе и шмякнула спиной прямо на пыльную дорогу. Не сразу он понял, что его, словно годовалого бычка, заарканили преследователи. Вскочив, он схватился за веревку, и сначала подумал, что это змея. Но сразу же к нему, спешившись, подскочили несколько человек и схватили за руки.
- Пошли вон, сволочи!.. - заорал инженер и принялся со страху матерно ругаться.
Это ему и помогло. Ругался он по-русски, и разъяренные преследователи сразу же догадались, что схватили «уруса». А когда присмотрелись, то и вовсе опешили.
- Вах валла! - испуганно воскликнул нукер Поллад. - Да это же Лесов-хан. Вай, вай, вай, как плохо получился дело.
- Не может быть, чтобы это был Лесов-хан, я его хорошо знаю! - возразил другой, и инженер узнал голос Бяшима-пальвана.
- Вы что, взбесились?! - закричал еще громче Лесовский, поняв, что ему ничего не грозит, и даже можно наказать кое-кого из этих баламутов. Он уже замахнулся, но Бяшим схватил его за руку.
- Лесов-хан, не надо драца... Одна арестанта сбежал. Ми думал на тибе, а ты Лесов-хан.
- Какая еще «арестанта»! - не понял инженер, оттолкнув Бяшима.
- Джавада Дженг, арестанта, - пояснил Бяшим-пальван. - Работ кончай - все арестанта вылез из кяриз, а Джавада Дженг не вылез. Поллад в кяриз полез, я тоже пошел, еще люди пошел - Джавада Дженг нигде не нашел. Кяриза его нет, колодца тоже не выходил. Один нукер все время смотрел колодец, никто, говорит, не вылезайт.
- Ну и ну, - успокаиваясь, заговорил инженер. - Ну и дела на этом проклятом кяризе. Теке-хану доложили о бегстве арестованного?
- Лесов-хан, давай помогай, - потерянно вступил в разговор Поллад. - Теке-хан говорит, если Дженг не поймат, сам на турма пойдешь... тибе посадю...
- Ладно, сначала вы помогите мне сесть на коня.
Ощупывая ушибленный бок, охая и бранясь, Лесовский взобрался в седло, и вся кавалькада двинулась к аулу.
Когда подъехали к подворью Теке-хана, вокруг все еще бегали ханские нукеры, размахивая факелами. Сам Теке-хан стоял у ворот, заложив за спину руки. На лице, в свете пылающего рядом тамдыра, то появлялась, то исчезала мрачная улыбка.
Розыски беглеца продолжались и утром. Люди были утомлены, но желание во что бы то ни стало оправдать себя в глазах хана, брало свое. Искали, что называется, с умом, размышляли, прикидывали, куда все-таки мог деться Али Дженг.
Поллад после многих догадок пришел к мысли, что арестант мог выбраться из кяриза только одним путем - через устье, где выходила вода из кяриза и выливалась в большой каменный хауз. Водоем был неглубок, и Поллад с помощью вил и граблей обшарил все дно, решив, что преступник, может быть, утонул. Когда и это предположение отпало, Теке-хан, подозвав Поллада, сказал:
- На этот раз никто не должен знать, что у Теке-хана убавился еще один из казенных людей. Если опять дойдет слух до бахарского пристава Султан-бека, то моя репутация среди асхабадских господ может совсем пострадать.
- Ваше высокоблагородие, мы давно прикусили свои языки. Можно сказать, с самого рождения. Будет справедливо, если и Лесов-хан прикусит свой язык.
- Это не твоя забота, - вспылил Теке-хан, однако велел пригласить Лесовского.
- Господин инженер, все наши поиски бесполезны, преступник сбежал...
- Я думаю, он там, - уверенно заявил Лесовский. - Мы перебрали все версии возможного бегства, но никто не допустил мысли, что Али Дженг попросту погиб и лежит в кяризе.
- Но люди мои обшарили весь кяриз! - возразил Теке-хан.
- Думаю, что они плохо искали. Многие боятся подземелья - ведут себя так, словно их опускают в могилу, из которой уже не выбраться.
- Тогда мы пустим туда собак. - Хан хлопнул в ладоши. - Поллад, бери двух волкодавов. С одним сам пойдешь, с другим - Лесов-хан. Пойдете навстречу друг другу, пока не встретитесь. Аллах поможет, желаю вам удачи.
Привели двух мордастых, безухих и бесхвостых псов Вид свирепый, да и клыки волчьи. Лесовский с опаской подумал: «Если Али Дженг в кяризе, разорвут, спасти не успеешь». Но надо было выполнять волю Теке-хана. Инженер решил идти по кяризу снизу вверх. «Джавад, если он в кяризе, то, наверняка, прячется где-нибудь поближе к выходу, и я найду его быстрее Поллада и постараюсь спасти от собачьих клыков».
Поллад сел на коня, пристегнул к седлу цепь, и его волкодав побежал следом. Пес, которого привели для Лесовского, недружелюбно показал желтые клыки, но после того, как провожатый хлопнул собаку тельпеком по морде, она присмирела. Подросток назвал ее Арсланом и потащил за ошейник к жерлу кяриза, откуда, пенясь, вырывался водный поток. Коснувшись лапами воды, пес заскулил и стал упираться.
- Ну-ну, тоже мне герой, - подтолкнул его инженер. - А еще клыки кажешь. Чуть завидел подземелье - сразу в кусты. Давай, давай, не бойся.
С трудом удалось затянуть волкодава в кяриз. Озираясь и жалобно повизгивая, пес пошел по воде, высоко поднимая лапы, словно шел он по раскаленному свинцу. Лесовский держал фонарь, освещая скользкие стенки кяриза. Воздух был тяжелым, першило в горле, дышать стало трудно. Несмотря на то, что инженер был лишь в рубашке, - тело его покрылось липкой испариной, а когда они миновали несколько галерей, с паренька-провожатого и с Лесовского градом полил пот. Пес, освоившись, стал вести себя спокойнее. Вместе со спокойствием к нему вернулась прежняя злость и уверенность в своих силах. Он все время рычал, и рык, вырывавшийся из его глотки, устрашающе несся по кяризу. «Вошел во вкус, зверюга, - с опаской думал инженер. - Растерзает любого, кто попадется на пути».
