– Филистимляне ещё ответят за всё.
Он сам удивился тому, как прозвучали его слова. Миха прижался к груди Шаула и затих.
– Вот что, Иорам, – решил Шаул, – идите ко мне жить.
– Гость как рыба, – засмеялся слепец, – на третий день начинает вонять.
Шаул продолжал:
– Гив’а – селение большое, найдётся для вас занятие. Все иврим – дети праотца Якова, а значит, родственники.
– Мы – самые дальние, – вставил Иорам. – Самые дальние родственники – это бедные родственники.
– Пойдёте жить ко мне, – сказал Шаул, опуская Миху на землю. – Семья у меня такая: жена Ахиноам, четыре взрослых сына и две дочери. Не много. А дом большой, места хватит всем.
Слепец покачал головой, но тут заговорил мальчик:
– Иорам! – сказал он. – Ну, Иорам! – и погладил обожжённую руку старика.
Тот хотел ответить, но зашёлся кашлем и всё пытался отпить воды из чашки.
Шаул поднялся, за ним – Иосиф.
– Мы торопимся, – сказал Шаул. – Вы идите в Гив’у. Иорам, ты знаешь дорогу?
– Конечно, знаю.
– Тогда шалом! Передай, что у меня всё в порядке. Найду ослиц и сразу вернусь.
Иосиф согласился взять на дорогу оленьего мяса, как настаивал Иорам. Но и после этого от небольшой, казалось, добычи оставалось ещё пол туши. Мясо завернули в траву и сложили в кожаные мешки, которые оказались за поясом у слепца. Получилось два полных мешка.
– Помочь? – спросил Шаул. – Далеко ваш дом?
– Полный мешок тяжёл, – старик закашлялся, поднимая его на плечо, – но насколько же он легче пустого! Сами донесём.
Они попрощались, договорились встретиться в Гив’е. Миха ещё долго оборачивался и махал рукой Шаулу. А Иосиф, идя за хозяином, думал: можно ли подбирать всех несчастных – вон их сколько кругом! Ну, подай ты нищему, поделись едой, нет ничего – помоги советом. Но не приглашай к себе жить! Что он будет делать в доме со слепцом и сиротой?
Вскоре Иосиф забыл об этой встрече. Слуга радовался дороге и хотел, чтобы она длилась, как можно дольше. Шаул же напротив, шёл мрачный: то ли думал о филистимлянах и погорельцах, то ли понял, что ослиц им уже не найти, а старый Киш не любит такие потери.
Так, занятый каждый своими мыслями, вошли они в попутное селение Алмон.
Глава 8– Мир приходу твоему! – приветствовал судья и пророк вошедшего через бронзовые ворота красавца-великана.
– Мир и тебе, – ответил Шаул.
Внезапная радость охватила его. Шаул встал на колени и приложил губы к щеке незнакомого старца, потом поднялся и вместе с Иосифом пошёл за этим встретившим их человеком, удивляясь наряженному по-праздничному селению и людям в белых одеждах и венках. Над Алмоном замерло бирюзовое небо.
Войдя в праздничную толпу, они вместе с ней под барабаны и напевы дудочек стали подниматься на Божий холм. Рядом двигались девушки-танцовщицы. Они кружились на ходу, звенели глиняными колокольчиками на ногах и руках и вскидывали над головой связки бубенцов.
Шаул наклонился к старцу и, покраснев, спросил:
– Как бы мне найти провидца? Говорили, что он может прийти в Алмон, но тут, видимо, какой-то праздник.
– Это – я, – на ходу ответил старец. – Меня зовут Шмуэль.
– Как? – из-за веселья вокруг Шаул ничего не слышал.
– Шму-эль.!
– Как нашего судью и пророка, – засмеялся Шаул.
– Нашлись ослицы отца твоего, – крикнул ему Шмуэль.
Тут только Шаул осознал, что этот приветливый человек и есть судья и пророк из Рамы.
За каждым поворотом к шествию присоединялись нарядные дети с зелёными ветками в руках. В утреннем воздухе пахло мёдом, лента широкой, очищенной от щебня дороги вела наверх, к сложенному из громадных камней жертвеннику. Народ всё время прибывал, заполняя склоны Божьего холма.
Растерянный, оглушённый праздником Шаул оглядывался по сторонам, высматривая укрытие, но и догадываясь, что при его росте остаться незаметным будет невозможно. Любопытство алмонян к гостю возрастало: кто это и зачем его привёл на праздник судья и пророк?
Зато Иосиф чувствовал себя превосходно и болтал с двигавшимися неподалёку танцовщицами.
Понемногу Шаул стал успокаиваться и приглядываться к происходящему на Божьем холме.
Поддерживаемого слугами старика провели через толпу и усадили на скамью неподалёку от жертвенника. Два высоких юноши в белых рубахах и с медными обручами левитов на головах встали по обе стороны от старика.
– Это – Зхария бен-Мешалем с сыновьями, – сказала девушка, указывая взглядом на старика.
Шмуэль уже побывал внизу. Убедившись, что бык не имеет изъянов, он разрешил начать праздничное жертвоприношение и возвратился наверх, к жертвеннику. А внизу его сменил мускулистый левит по имени Ёах. К нему подвели стреноженного быка, тот мотал головой, глаза, налитые кровью, высматривали врага. Ёах положил ладонь на темя быка, и тот сразу притих. Подошёл левит с длинным бронзовым ножом и передал его Ёаху. Он пропел короткую молитву и с последним звуком ударил быка ножом под горло. Животное повалилось к ногам человека, заливая кровью босые ступни левита. Ёах отступил в сторону, ему подали кувшин с водой для омовения, а тушу быка окружили другие левиты. Одни из них собирали в сосуды кровь, несли её наверх и выливали на углы жертвенника, другие готовились снимать шкуру, отделять и промывать внутренности перед тем, как поднять их к жертвеннику для всесожжения, третьи уже разводили костёр наверху. Все левиты были из числа экзаменованных Шмуэлем в саду у Зхарии бен-Мешалема. На них были рубахи из отбеленного льна, подпоясанные ремнем шириной в три пальца, и красные головные платки. Одежда самого судьи и пророка, приготовленная ему жителями Алмона, отличалась от левитской тем, что в ткань было вплетено несколько золотых нитей, сиявших на солнце.
Неожиданно сильным голосом Шмуэль обратился к людям, притихшим на дороге к вершине Божьего холма:
– По доброй ли воле вы пришли принести жертву Богу наших отцов?
– Да-а! – пропела толпа.
Тогда Шаул воздел к небу руки, прикрыл глаза и начал:
– Как хороши шатры твои, Яаков, жилища твои, Израиль!..
Благословив народ, он поднялся на верх жертвенника, чтобы наблюдать за всесожжением. Хурам, сын Зхарии бен-Мешалема, полил воду из серебряного кувшина на руки Шмуэля и подал ему чистую тряпицу. Судья и пророк перешёл на восточную часть жертвенника, где сжигались почки и печень быка, взял в руки кожаное опахало и показал ближайшему левиту, как нужно направлять огонь. Через некоторое время, когда левиты начали собирать пепел в бронзовые совки, довольный Шмуэль спустился с жертвенника и пошёл смотреть, как готовится следующее жертвоприношение – хлебное.
Люди вокруг Шаула и Иосифа раскачивались и пели, голоса уносились в поднебесье, и многим казалось, что сейчас они увидят над собой собрание поющих ангелов вокруг Божьего престола.
Закончив жертвоприношение, Шмуэль обратился к народу. Его слово ждали. Судья и пророк рассказал иврим их историю от праотца Авраама до выхода из Египта, особо останавливаясь на тех годах, когда предки отступали от служения своему Богу, и он лишал их защиты от врагов. Видя по лицам левитов, что те стараются запомнить каждое его слово, Шмуэль, закончив рассказ, хотел было уже благословить праздничную трапезу, но почувствовал, что люди ждут от него главного. И он решился.
– Посмотрите, как живут соседи наши, – произнёс он с усмешкой. – Не Богом управляются соседи наши, а смертным: кто царём, кто князем, кто вождём. А хорошо ли живётся им под рукой земного владыки? Король отбирает себе в войско самых сильных мужчин и ведёт их на войну. От любого урожая отделяют ему десятую часть, он требует для войска лучших ослов и мулов, лучшее оружие, повозки для обоза, подарки к празднику – ему самому и его военачальникам. Вот басилевс Филистии. Кто строил ему дворец в Ашдоде? Кто сложил дворцовое святилище? Кто наполняет продуктами и дорогими вещами хранилища басилевса? Сами же филистимляне, а не их рабы.
И тут в тишине все услышали, как кто-то спросил соседа:
– Слушай, если всё у них там так плохо, то, может, это мы победили филистимлян, а не они нас?
По толпе прокатился хохот. Шаул со слугой и все тридцать старейшин Алмона с трудом сдерживались, чтобы не присоединиться к общему смеху.
А из толпы неслись всё более злые голоса:
– Зато он войско водит на войну, этот басилевс! А кто нас поведёт на Нахаша, ты что ли?
– Гос-подь! – Шмуэль даже присел от своего крика.
Толпа притихла.
– Не-ет! – поднял палец Шмуэль. – Это вы не мне не верите. А Ему!
И понурясь, не глядя ни на кого, он прошёл через расступившуюся толпу вниз, потом обернулся, знаком велел Шаулу следовать за ним и направился к дому Зхарии бен-Мешелема.
Праздник кончился. Люди расходились по домам. Позади них дымился жертвенник.
