Мужчины на крыше молчали. Может быть, они уснули? Поставив на пол принесенную еду, она тихонько прошла по крыше, подняла вязанку льна и убрала ее в сторону. Она не хотела напугать их.
— Воины уже ушли. Можно выходить.
Высокий уселся первым. Он посмотрел на нее. Раав почувствовала его изучающий взгляд. Она была ему интересна. Но он был сбит с толку волнением, которое охватывало его, когда эта женщина приближалась к нему. Он молчал, пока его приятель вставал и отряхивался.
— Мы слышали крики.
Раав хотела успокоить их.
— Воины покинули город, чтобы поймать вас, — протянув руку, она заметила, что дрожит. — Я принесла хлеб и вино.
Раав понимала, что чужестранцы в замешательстве. Ведь она была жительницей Иерихона и к тому же блудницей. Почему они должны доверять ей? Они, наверное, недоумевали, почему хананеянка решила защитить их. И, наверное, удивлялись тому, как ей удалось так быстро избавиться от воинов, и те даже не обыскали дом. Почему эти израильтяне должны были верить словам блудницы? Но они должны были поверить. Жизни многих зависели от этого.
Раав опустила руку и посмотрела на израильтян.
— Я знаю, что Господь отдал вам эту землю, — сказала она. — Мы все боимся вас. Все живут в страхе. Ведь мы слышали о том, как Господь иссушил пред вами воду Чермного моря, когда вы шли из Египта. И мы знаем, что вы сделали с Сигоном и Огом и двумя царями аморрейскими на востоке от Иордана. Вы полностью уничтожили их народы. Неудивительно, что наши сердца истаивают от страха!
Раав никак не могла понять, зачем им вообще понадобилось приходить сюда. Ведь они даже лучше, чем она, знали, что эта земля принадлежит им! Зачем им приходить и разведывать землю, которую Господь уже отдал им? Неужели они сомневались? Или нуждались в ободрении?
— Нет воина, который отважился бы сразиться с вами после того, как слышал такое. Ведь Господь, Бог ваш, — величайший Бог на небе вверху и на земле внизу.
Ее глаза наполнились слезами, ее сердце разрывалось от желания быть частью народа, избранного этим Богом.
С трудом сглотнув, она подошла ближе и протянула руки.
— Теперь поклянитесь Господом, что вы окажете милость мне и моей семье за то, что я помогла вам. И дайте мне верный знак, что, когда Иерихон падет, вы сохраните жизнь мне, моему отцу и матери, моим братьям и сестрам и их семьям.
Высокий посмотрел на своего спутника, который уставился на Раав. Светила луна, и можно было заметить, что он в ужасе от ее слов. Высокий снова посмотрел на нее, в его глазах были любопытство и восторг.
— Меня зовут Салмон, а это — Ефрем. Наши жизни будут залогом вашей безопасности.
Она вздохнула с облегчением, и сердце ее исполнилось благодарности. Она посмотрела на второго, чтобы увидеть его реакцию.
— Я согласен, — сказал Ефрем с гораздо меньшим энтузиазмом, раздраженно поглядев на Салмона. Потом снова посмотрел на нее. — Если ты не предашь нас, мы сдержим свое обещание, когда Господь отдаст нам эту землю.
Приободрившись, Раав широко улыбнулась. Она доверила им свою жизнь и жизни близких ей людей. Она заставила их поклясться Господом. Они не смогут нарушить такой обет. Вера во всемогущего Бога заставит их выполнить его.
— Пожалуйста, — сказала она, указав рукою на подушки, разбросанные в углу плоской крыши, — присаживайтесь. Располагайтесь поудобнее. Вы мои гости.
Она занялась угощением.
— Что я могу вам предложить? У меня есть финики, миндаль, мед, лепешки с изюмом, хлеб, вино…
— Ничего, — холодно ответил Ефрем.
— Но спасибо, — добавил Салмон, чтобы немного смягчить отказ.
Раав обернулась и внимательно посмотрела на них. Несмотря на их клятву спасти ее жизнь и жизни членов ее семьи было ясно, что они не хотели иметь с ней ничего общего. Особенно тот, кого звали Ефрем. Он заставил ее почувствовать себя букашкой, выползшей из-под камня. Другой юноша смотрел на нее с нескрываемым любопытством. Она уселась на подушку и взглянула на него.
— Спрашивай! Что ты хочешь узнать?
Он пристально посмотрел ей в глаза.
— Как ты пришла к вере в нашего Бога?
— С самого детства я слышала истории о Нем.
— Как и все другие жители Иерихона.
Раав моргнула.
— Я это прекрасно знаю и не могу объяснить, почему я поверила, в то время как другие нет.
— Твой народ напуган, — сказал Ефрем. — Мы достаточно слышали у ворот.
— Да, они боятся вас, как боялись бы любых завоевателей. Но они не понимают, что это ваш Бог дает вам победу.
Когда Салмон смотрел на нее, его глаза сияли. Он обежал взглядом ее фигуру, словно хотел охватить ее всю. Раав легко могла понять, что она ему понравилась. И ей было приятно его внимание. Он был очень красивым юношей.
Ефрем, похоже, решил указать ей на ее место.
— У тебя есть свои боги.
— Деревянные статуэтки, от которых нет никакого проку, — презрительно сказала она. — Ты видел хоть одну в моей комнате?
Было видно, что Ефрем почувствовал себя неуютно.
— Спустись вниз, — сказала она, указывая на лестницу. — Открой шкафы. Загляни за занавеси, под кровать. Ищи, где хочешь, Ефрем. Ты не найдешь ни одного идола или амулета в моем доме. Я потеряла веру в этих богов давным-давно.
— Почему?
Еврей, как видно, вознамерился всерьез испытать ее. Так и быть. Она была готова дать ответ.
— Эти идолы не могли спасти меня. Это просто вещи, сделанные людьми, а я знаю, насколько человек слаб, — она простерла руки в умоляющем жесте. — Я хочу жить среди вашего народа.
Ефрем слегка нахмурился и посмотрел на Салмона.
Салмон немного наклонился вперед.
— Ты должна понять, что мы живем по законам. Законам, которые дал нам Сам Бог.
— Я бы хотела узнать эти законы.
Она почувствовала, как мужчины быстро переглянулись, и поняла, что это касается ее.
Салмон на мгновение задумался, а затем тихо сказал:
— Есть законы, запрещающие блуд и прелюбодеяние.
Ефрем не был столь мягким в осуждении ее профессии.
— Проституция недопустима. Каждый, кто посмел заниматься этим, будет казнен.
Раав вспомнила, как высовывалась из окна и зазывала их, как и сотни других до них. Краска залила ей лицо. Никогда еще она не испытывала такого отвращения к себе. Неудивительно, что израильтяне сомневались. Неудивительно, что они не ели с ее стола и не выпили даже капли воды. Раав сгорала от стыда.
— Я не выбирала эту жизнь, — сказала она, пытаясь защититься. — Мой отец подарил меня царю, когда я была еще девочкой и не могла сказать…
Она запнулась, увидев, как поморщился Салмон. Имеет ли значение, каким образом она стала блудницей? С самого начала она чувствовала, что это плохо. Ну и что, что она была всего лишь девочкой и должна была повиноваться своему отцу? Разве могло это оправдать то, что она продолжала заниматься своей профессией многие годы и наживать этим богатство? Нет! Она нахмурилась и отвернулась, чувствуя на себе внимательный взгляд евреев. Успокоившись, Раав снова посмотрела на них.
— Если Богу отвратительна проституция, я покончу с этим.
Салмон встал и подошел к краю крыши. Он долго смотрел на город, а затем обернулся и снова посмотрел на нее.
— Нам пора идти, — сказал он. — Мы выполнили свою задачу, Ефрем.
Раав резко встала. Она знала, что теперь надо действовать быстро. Она поспешила спуститься по лестнице в дом, и мужчины последовали за ней. Пройдя через комнату, она отвязала и расправила темно-красную веревку, поддерживавшую занавеси над ее кроватью.
— Вы не сможете выйти через ворота. Спуститесь из окна по этой веревке.
Она свернула ее, затем подошла к окну и перебросила один конец через подоконник. Раав выглянула из окна, спуская красную веревку вдоль стены.
— Футов на десять не достает до земли.
— Ничего страшного, — Салмон взял веревку у нее из рук и отодвинул ее в сторону. — Ты первый, — сказал он, кивнув другу. Ефрем влез на подоконник.
— Погодите! — сказала Раав. — Бегите к холмам и прячьтесь там три дня, пока не вернутся ищущие вас. А потом идите своей дорогой.
Ефрем кивнул, взялся за веревку и пополз вниз. Раав услышала тихий шорох осыпающейся штукатурки, а затем глухой удар, когда он спрыгнул на землю. Салмон передал ей веревку и уселся на подоконнике.
— Послушай, Раав. Мы можем обещать сохранить тебе жизнь, только если эта красная веревка будет висеть из твоего окна, как знак для нас. И все члены твоей семьи отец, мать, братья, сестры и все твои родственники — должны будут собраться у тебя в доме. Если они выйдут на улицу, они будут убиты, а мы будем свободны от своей клятвы. Но мы клянемся, что все, кто будет в этом доме, останутся живы. Никто не прикоснется к вам.
Раав, исполненная благодарности, прикусила губу, чтобы не расплакаться.
Он уже собрался ползти вниз, когда снова посмотрел на нее и добавил:
