– Ну-ка попробуй!
Святополк посмотрел на нее, понял, что это невозможно, отступил.
– Ну зачем ты так? – сказал он примиряюще.
– Это как?
– По-хорошему можно решить.
– Возле тебя остаться?
– Конечно.
– А то что?
– Худо будет.
– От тебя?
– От меня.
– И что ты сможешь сделать? Поезжай в свой Туров распоряжаться, а здесь ты не хозяин.
– Буду хозяином.
– Ты – в Киеве – будешь – хозяином? – раздельно проговорила она. – Да никогда!
– Почему?
Ей надо было остановиться, но ее понесло, и – ах уж эта греческая кровь! – она выпалила:
– Потому что рожден ты в грехе от двоих отцов! И народ киевский никогда на престол тебя не допустит!
Сгорбился как под большой тяжестью Святополк, проговорил хрипло:
– Ты мне ответишь за эти слова.
Она уже и сама поняла, что ляпнула лишнее, заторопилась, пытаясь остановить его и оправдаться:
– Святополк, голубчик, не уходи! Послушай, что я скажу тебе!
– Будьте вы все прокляты, чистенькие и гладенькие! Ненавижу! Всех ненавижу! – почти рыдая, произнес он и бросился прочь.
В воскресенье великий князь Владимир и его жена Анна отправились в терем Путяты сватать невесту. С собой они забрали Бориса. Одеты все были празднично: отец и сын в разноцветных шелковых рубахах, с застегнутыми на плече плащами из золотой парчи и в красных сапогах из мягкой кожи, украшенных золотыми и серебряными нитями; мать нарядилась в роскошное шелковое платье, по вороту и краям рукава расшитом священными изображениями, предохранявшими от напастей, бед и злых духов; платье было перехвачено тканым поясом, сплошь усеянным узорными бляшками.
О сватовстве Путята предупрежден не был, поэтому при появлении гостей в тереме началась большая суета: как же, сам великий князь явился с супругой и сыном! Путята сначала кинулся переодеваться, но потом понял, что не успеет, сел за стол и дрожащими пальцами стал расправлять скатерть, супруга его плюхнулась рядом ни жива ни мертва.
Первым вошел Владимир (низкие двери заставили его поклониться хозяину), перекрестился на образа. Следом появились Анна и Борис, тоже истово отдали должное иконам. После этого князь сказал приветливым голосом:
– Принимай гостей, воевода. Извиняй, что не предупредили, но что поделать? Таков обычай: дело, с которым мы к тебе явились, решают нежданно-негаданно.
– Проходите, гости дорогие, садитесь за стол, – вскочил со своего места Путята, невысокий, худенький. – Сейчас мои слуги спроворят угощение…
– Прослышал я, воевода, что твои владения велики и богаты, – говорил между тем Владимир, удобно усаживаясь в кресло и кладя на стол каравай хлеба. – И водятся в твоих лесах звери чудные и дивные. А мы с сыном охотники заядлые и хотелось бы нам поохотиться на одну зверюшку редкую.
– И какая же зверюшка привлекла вас с сыном? – отозвался Путята, тотчас смекнувший, насчет чего явились незваные гости.
– А зверюшка та куницей называется. Прячется она, воевода, в твоих лесах, и хотелось бы нам ее изловить.
– Ох, великий князь, непростое это дело – поймать куницу! Ловкая и увертливая зверюшка, так просто в руки не дается!
– А мы тоже не лыком шиты! Кое-что в охотницких делах понимаем. Так разрешаешь, воевода, в твоих владениях поохотиться или будешь против?
– Как можно! Расставляйте сети, поднимайте добычу. Лишь бы она от вас не ускользнула!
– Сети раскинуты, приманка готова. Ждем, когда появится куница!
Путята мигнул жене, та выплыла в дверь, через некоторое время в горнице появилась дочь Путяты – София, полнотелая красавица, вся в мать. Все невольно залюбовались ею. А она, чуть подождав, вдруг смело взглянула на Бориса и радостный огонек зажегся в ее голубых глазах. Понравился ей жених!
Владимир от удовольствия зацокал языком, взглянул на сына, взглядом давая понять, что по душе ему дочь воеводы. Всем взяла! И красотой лица, и пышностью тела. Борис потоптался на месте, промычал что-то нечленораздельное.
София, еще раз кинув любопытный взгляд на Бориса, вышла из горницы, и все сразу зашевелились, заговорили, засмеялись. Владимир развернулся к столу, взял в руки каравай хлеба, спросил Путяту:
– Ну что, режем?
– Режем, князь! – весело ответил тот. Это означало, что сватовство прошло успешно, можно будет вести разговор о свадьбе.
Поздно вечером возвращались Владимир, Анна и Борис от Путяты. Отец и мать вовсю нахваливали невесту, расписывали ее прелести, высоко ставили нрав девушки и приходили к выводу, что получится из нее достойная княгиня. Борис покорно следовал за ними и молчал. Он всегда был молчаливым и послушным дитятей, и родители к этому привыкли.
Во дворце Бориса ждал Глеб. С горящими глазами отвел брата в свою горницу, засыпал вопросами: как прошло сватовство, понравилась ли невеста, что там говорили? А потом неожиданно спросил:
– А как же теперь Анастасия?
– При чем тут Анастасия? – недоуменно проговорил Борис.
– Святополк ее бросил, ты тоже женишься на другой…
Борис фыркнул, ответил шутливо:
– Наверно, тебе останется.
– Жалко мне ее. Нет слов, как жалко!
– Вот ты и пожалей, если больше некому…
И Глеб в тот же вечер отправился к Анастасии. Встретила она его в своей светлице, веселая, как видно под хмельком.
– Ах, миленький! – ласково проговорила она, усаживая гостя за стол. – И как ты надумал посетить старую деву? А я уж тут совсем с тоски помираю, словом перемолвиться не с кем. Все парни избегают меня, видно, судьба такая, помереть одинокой в тоске-кручинушке…
– Не старая ты совсем! – запротестовал Глеб. – То, что Святополк и Борис тебя разлюбили, еще ничего не значит. Ты – красивая. И очень добрая. Я думаю, нет на свете девушки очаровательнее тебя.
– Спасибо за ласковые слова. Давно я ни от кого подобных не слышала. Выпьешь со мной медовухи?
– Нет, не люблю я хмельное. Не приучен.
– Когда здесь не лады, там не получается, медовуха помогает, прогоняет дурное настроение. Тебя посещают мрачные мысли?
– Вроде бы нет.
– Молоденький ты еще! Такой молоденький!
– Мне уже почти пятнадцать! Скоро наступит совершеннолетие, я могу вступить во владение имуществом.
– Не торопись взрослеть. Чем меньше лет, тем меньше забот. Ты хоть любил кого-нибудь?
– Нет еще. Но мне кажется…
– И не целовался ни с кем?
– Меня только мама целовала…
– Как же ты девушку станешь целовать, коли не умеешь? Хочешь, я тебя научу?.. Ба, как он засмущался и покраснел, чисто девица невинная! Ну не буду, не буду приставать.
– А мне хочется, чтобы ты приставала. Мне нравится…
– Постой, постой, – она остановилась перед ним и стала с любопытством рассматривать. – Уж не влюбился ли в меня? Уж не затем ли ко мне явился, чтобы в своих чувствах признаться?
– Может, и так, откуда мне знать? – ответил он и отвернулся, скрывая слезы.
– Э-э-э, нет, так не пойдет. Нельзя тебе влюбляться в меня, стара я для тебя.
– Не больно ты и старая. И вообще не обязательно, чтобы муж и жена были равными по возрасту. Вон сколько девушек за пожилых выходят и живут!
– Ну то девушки. А где ты нашел парня, чтобы женился на женщине старше его?
– А если любит? Ведь может быть такое?
– Ах, миленький, миленький, какой же ты в словах и помыслах искренний и чистый. Но не бойся, Анастасия не из таких, кто совращает невинные души. Анастасия готова умереть, чтобы защитить слабых и сирых.
Она отошла к столу, налила чарку медовухи, стала попивать маленькими глоточками, задумчиво глядя куда-то вдаль. Глеб не отрываясь смотрел на нее. Колеблющийся свет свечи делал ее лицо неправдоподобно красивым, будто сама богиня любви Лада спустилась с небес, явилась в светлицу и предстала пред его очами, и он неотрывно и жадно пожирал ее взглядом, забыв обо всем на свете.
Она спросила:
– А что, сильно Святополк гневался, когда вернулся от меня?
– Да, он набросился на Бориса с кулаками, брат еле отбился от него. Попало и мне изрядно.
– Тебе-то за что?
– Он стал возводить хулу на тебя, а я встал в защиту.
– И он всегда такой жестокий?
– Нет, он добрый. Просто иногда бывает вспыльчив и сгоряча творит всякие глупости.
– Ничего себе – глупости: на брата с кулаками кидаться!
– Вот почему мы и опасаемся с ним связываться, помнит он обиды долго и непременно старается отплатить за них.
– Ага, значит, злопамятный и мстительный.
– Ну не совсем так. Добрый и отзывчивый человек Святополк, помогает людям и вообще…
– У тебя, Глеб, все добрые и хорошие. Даже я. А вот сейчас буду злой, как баба-яга, и попрошу тебя собраться и домой пойти. Время позднее, наверняка родители начали беспокоиться.
– Нет. Они уверены, что со мной ничего не случится.
– Нет, нет, пора баиньки.
– Можно, я к тебе завтра приду?
– Ни к чему это, Глеб. Лучше на луга наведайся, с девушками хороводы заведи.
