— Я согласен, Николай Николаевич, только прошу вас лично возглавить это дело, а начальник артиллерии фронта генерал Казаков станет вашим помощником. — Рокоссовский взглянул на сидевшего рядом генерала. — Ты не против, Василий Иванович?
Казаков вскинул черные брови.
— Николай Николаевич — знаток артиллерии, и я готов научиться у него чему-то новому, перенять его богатый опыт.
Воронову приятно было слышать это. Казакова он знал давно как опытного и отчаянного артиллериста. Этот бравый генерал всегда был там, где артиллеристам приходилось тяжело, особенно часто подобное случалось во время боев под Сталинградом.
— Ты сам, Василий Иванович, не промах, так что не прибедняйся. А что касается огневого вала, я тебе расскажу, в чем тут гвоздь дела…
(В 1945 году за мужество и отвагу в боях В. И. Казаков был удостоен звания Героя Советского Союза, в 1955 году он стал маршалом артиллерии, с 1958 года — начальник войск ПВО Сухопутных войск Советской армии. —А.З.)
К концу рабочего дня основное было сделано. Однако Рокоссовский был отчего-то задумчив, невесел. Его что-то угнетало. Наконец он грустно произнес:
— Я не жалуюсь, Николай Николаевич, но как представителя Ставки прошу помочь нам получить новые войска и танки. Ведь моему фронту предстоит уничтожить 22 вражеские дивизии, а в их составе не менее 250 тысяч человек! Как доносит разведка, в главной полосе по линии фронта обороняются 15 пехотных, 3 моторизованные и 1 танковая дивизии. И в резерве у немцев 2 танковые и 1 кавалерийская дивизии. Вон сколько сил! Сможет ли мой фронт все это перемолоть, а? У меня на душе кошки скребут от этой мысли.
— Сможешь, Костя, — улыбнулся Воронов. — А насчет помощи вот что скажу. Вчера, когда ты ездил в штаб 65-й армии к генералу Батову, я звонил верховному, докладывал ему обстановку на фронте, а попутно попросил усилить Донской фронт войсками и боевыми средствами. Он заявил, что Ставка даст кое-что фронту.
— Мне тоже обещали, что дали лишь 20 тысяч человек пополнения, — обидчиво промолвил Рокоссовский. — Если разделить их поровну на семь армий фронта, это будет каплей в море!
— Еще верховный сказал, — вновь заговорил Воронов, — что сюда, на Донской фронт, он посылает генералов авиации Новикова и Голованова.
— Вот это то, что надо! — воскликнул командующий. ~ В руках у этих двух генералов почти вся наша авиация, так что самолетов у нас прибавится.
Позже Рокоссовский отмечал, что «в результате огромной работы, которая была проделана коллективом штаба фронта, командующими родами войск и служб, и большой помощи, оказанной нам представителями Ставки Н. Н. Вороновым, А. А. Новиковым и А. Е. Головановым, была завершена подготовка к сражению».
В полдень, когда люди обедали, в штаб фронта поступила информация из Оперативного управления Генштаба. По просьбе генерала Воронова Ставка придала Донскому фронту 1 артиллерийскую дивизию прорыва, 2 пушечных полка большой мощности, 1 артиллерийский дивизион большой мощности, 5 истребительно-артиллерийских полков, 3 гвардейских танковых полка, 1 зенитный дивизион и 2 гвардейских минометные дивизии.
— Ну вот видишь, Константин Константинович, верховный слов на ветер не бросает, — улыбнулся генерал Воронов, глядя на повеселевшего Рокоссовского.
Командующий поспешил поблагодарить гостя за помощь.
— Послушай, Костя, давай договоримся: когда уничтожим врага в котле, тогда и поблагодаришь, можно будет и выпить «наркомовской» за победу.
— Я в долгу не останусь! — заверил Рокоссовский.
Воронов склонился над оперативной картой фронта.
— А теперь подведем итоги, какими силами располагает Донской фронт, — предложил начальник артиллерии Красной армии.
Цифры оказались скромными. На 1 января 1943 года в составе Донского фронта было 121 тысяча человек, 6860 орудий и минометов, 257 танков и 300 самолетов. Словом, наши войска не имели больших преимуществ, они уступали противнику в людях и танках, но превосходили его в артиллерии и минометах в 1,7 раза, в самолетах в 3 раза.
— Если честно, Николай Николаевич, то я больше надеюсь на артиллерию, — веско произнес Рокоссовский и с огорчением добавил: — Мне бы еще иметь хотя бы одну танковую дивизию, а о танковом корпусе я и не мечтаю.
Лукавая усмешка тронула губы Воронова:
— А ты позвони верховному и скажи, что без танковой дивизии ты не осилишь врага! — Воронов увидел, как изменилось лицо командующего фронтом. Оно потемнело, загрубело, и лишь ярче обычного горели пытливые глаза. — Что, не решаешься звонить? — Генерал усмехнулся. — И правильно делаешь. Порой верховный весьма крут, и мог бы пострадать, хотя тебя он очень уважает. Говоришь, маловато у тебя снарядов и другого боезапаса. Что я сделаю? — продолжал Воронов. — Позвоню своему другу Хрулеву, и он подбросит сюда боеприпасов.
Лицо Рокоссовского посветлело:
— Это было бы кстати!..
— А теперь, Костя, есть и для тебя лично новость. — Воронов отчего-то лукаво подмигнул. — Перед моим отъездом звонила твоя жена и просила передать тебе большой привет. У них с дочерью все хорошо, только вот они скучают по тебе. Когда будешь в Москве, хотя бы позвони домой, если не будет возможности заскочить на минуту.
— Спасибо, Николай Николаевич, — улыбнулся Рокоссовский. — Могли бы сказать мне это и раньше…
— Я приберег эту новость на конец нашей плодотворной работы, когда все страсти угасли и мы едины в своем стремлении разбить лютого врага. Давай, Костя, сюда оперативную карту, и мы еще раз поколдуем над ней. Где твой начальник штаба?..
Генерал Малинин разложил на столе карту. Рокоссовский нагнулся над ней и мысленным взором окинул будущее поле сражения. Для нанесения главного удара привлекались три армии: в центре ставилась 65-я, имевшая максимум орудий, минометов, танков, ракетных установок и инженерных частей; справа к ней примыкала 21-я, слева — 24-я, также усиленные артиллерией и другими средствами. Эти три армии с воздуха прикрывались авиацией 16-й воздушной армии генерала авиации С. И. Руденко. Остальные армии — 57, 64 и 66-я — должны были наступать с ограниченными возможностями. Их задача — приковать к себе как можно больше немецких войск.
«Кажется, все нами учтено, — отметил в душе Рокоссовский. — В первые часы сражения моя надежда на генерала Батова. Теперь у него есть все, что надо, даже реактивные установки».
Он надеялся, что погода улучшится, но 31 декабря ударил мороз, с утра метель разгулялась вовсю, наметая сугробы. На фронте наступило затишье. У Рокоссовского возникла мысль отпраздновать встречу Нового года. А какой же Новый год без елки?! Но где ее взять, если кругом заснеженная степь? Выручил генерал Новиков: по его просьбе летчики попутным рейсом привезли елку в штаб, и бойцы, кто во что горазд, украсили ее чем могли, даже повесили на ветки несколько маленьких электрических лампочек, и елка засияла, как живая. В штабе фронта к вечеру собрались члены Военного совета фронта, генералы из Москвы — Василевский, Новиков, Голованов. У всех было предпраздничное настроение. Неожиданно пожаловали писатели Ванда Василевская и Александр Корнейчук. До этого они гостили в войсках Сталинградского фронта у генерала Еременко, а теперь приехали на Донской фронт, чтобы встретиться с теми, кто будет наносить главный удар по котлу, в котором находятся отборные войска вермахта. Прежде чем гостям отбыть к Рокоссовскому, генерал Еременко позвонил в штаб. Трубку с аппарата снял генерал Малинин.
— Привет, Михаил Сергеевич! — услышал он в трубке громкий, с хрипотцой голос. — Еременко на проводе. Где твой начальник? Дай ему трубку.
— Одну минуту, Андрей Иванович, сейчас он подойдет…
— Слушаю!
Рокоссовский прижал трубку к уху, чтобы лучше было слышно. На линии неожиданно появился треск и какие-то шумы, но голос своего коллеги он разобрал. Генерал Еременко сообщил ему, что в штаб фронта выехали писатели Ванда Василевская и Александр Корнейчук. Бойцы и командиры Сталинградского фронта встречали их тепло, и гости остались довольны. Еременко просил уберечь именитых гостей от вражеского огня.
— Они рвутся на передовую, чтобы своими глазами увидеть, как живут в окопах наши бойцы, но я им в этом отказал, ссылаясь на опасность. Так сделай и ты, не то, если что с ними случится, шума не оберешься. Кстати, об их поездке мне звонили из Генштаба по поручению самого Сталина. Усек?
— Благодарю тебя, Андрей Иванович, за заботу, — ответил ему довольный Рокоссовский. — Сделаю все, что надо. Кстати, как там у вас на фронте?
— Фрицы притихли, наверное, встречают Новый год. — Слышно было, как Еременко хохотнул. — Скоро, уже скоро мы дадим им жару. Да, тебя, Костя, с Новым годом! Пусть он всем нам принесет удачу!
