В трудности подобной задачи Эльга тоже смогла убедиться довольно рано.
Но когда Эльга стала княгиней Руси, она пришла вновь к мысли о крещении, только иными путями.
Даже желая порвать с верой предков, она не могла этого сделать, не сыскав сперва себе замену – другую женщину, которая будет шить сорочки для богов Русской земли, возглавит священное коло и будет трижды поднимать к небу жертвенные чаши.
Это было условие, без которого Эльге не дозволялось вступить на избранный путь.
Она не была бы так умна, если бы пренебрегла этим условием. Она его выполнила и была в этом права.
Правоту ее подтвердило будущее, которого она уже не увидела.
Моя сестра, княгиня Эльга, воистину была мудра и прозорлива до ясновидения, как истинная наследница того, кто в памяти людей остался под прозвищем Вещий.
Февраль – март 2015, Санкт-Петербург
…Уехала в другой город, там вышла замуж. Родила сына.
Через пару лет муж… куда-то делся, осталась одна с ребенком, растила, убивалась на работе. Сын вырос, вроде женился, потом еще бабу нашел, в общем, трое детей у него было, но с женой не заладилось, внуков матери подкинул, а сам все по командировкам мотался.
Она внуков и тянула – до самой смерти. А как ее не стало, в семье вообще все наперекосяк пошло…
Типичная история современного общества – неполные семьи, недосмотренные дети, женское одиночество и вынужденная самостоятельность.
Это пришло мне в голову, когда я в очередной раз задумалась над личной судьбой княгини Ольги…
В послесловии я не буду объяснять, почему из всех возможных исторических версий я выбрала те, которые выбрала.
Скажу лишь о выборе героини.
Я даже сама не сразу поняла, почему в замысле этого романа место центрального персонажа заняла не сама будущая княгиня Ольга, а ее гипотетическая сестра. Видимо, потому что уж больно «атомизированной» выглядит жизнь знаменитой княгини. Такое впечатление, что она жила по схеме «он+она+ребенок», как это бывает с современными женщинами.
Мне захотелось заполнить человеческую пустоту вокруг нее. И для этого были основания, документально вполне обоснованные. Они таковы:
1. В рассказе Константина Багрянородного о приеме Ольги в Константинополе упоминаются некие приехавшие с ней «архонтиссы», то есть правительницы, родственницы княгини, числом не то шесть, не то шестнадцать.
2. При археологических исследованиях Пскова в 2003 году было найдено погребение знатной женщины скандинавского происхождения, жившей в X веке. Среди прочих предметов она взяла с собой в могилу несколько серебряных монет – милиарисиев. Такие император Константин дарил архонтиссам, сопровождавшим Ольгу на приеме. Из этого исследователями делается вывод, что погребенная «варяжская гостья», как ее называют, могла входить в число Ольгиной свиты в той знаменательной поездке.
3. В списке послов, заключивших договор между русью и Византией в 944 году, есть некий «Мутор Утин». На этот счет имеются разные версии: не то второе имя принадлежит важному лицу, которое представлял посол, не то это отчество самого посла. Также по-разному можно трактовать слово «Утин»: как притяжательное от мужского имени Отта/Одд или от женского Ута/Ауд. Нельзя уверенно утверждать, что это женщина, но в том же списке есть еще три женщины, отправившие послов: княгиня Ольга, некая Предслава и некая Сфандра, жена Улеба. Есть древнегерманское женское имя Ута (Ауд, Ода), широко распространенное во всех странах германских языков. Поэтому знатная женщина по имени Ута, находящаяся в окружении княжеской семьи, как версия все же имеет право на существование. Особенно версия художественная.
Скажу еще об одном малоизвестном персонаже – Олеге Моровлянине. В исторической литературе он известен как Олег Моравский и считается лицом скорее легендарным, имеющим массу «родственных связей» с другими литературными героями, от Олава Святого до Ильи Муромца, нежели исторически достоверным. Сведения о нем содержатся только в чешских источниках XVII века. Его называют последним князем Моравии, правившим там с 940-го по 949 год, и братом княгини Ольги. К нему возводится родословная моравского рода Жеротинов. Олега Моравского можно было бы счесть лишь плодом генеалогических фантазий; однако если его и не было, то его имело смысл выдумать не только в интересах чешской аристократии. Если даже образ выдуман, он просто чудо как хорошо укладывается в схему киевско-моравских связей, которые вовсе не выдумка. Исследователями проведен подробный разбор источников на его счет, но я могу добавить одно собственное соображение.
Если мы допустим, что Олег Моравский был реальным историческим лицом, то он станет связующим звеном между фактами, связь между которыми до сих пор не была установлена. У моравских князей Моймировичей (правивших в течение IX века) имелись династические имена: Святополк, Ростислав, Предслав. Свое существование род закончил в 907 году, то есть во времена правления Олега Вещего. И спустя какое-то время эти три имени вошли в список династических имен Рюриковичей!
Есть версия, что это объясняется желанием Рюриковичей духовно «породниться» с первыми славянскими князьями-христианами. Но если мы допустим между последними Моймировичами и первыми Рюриковичами (Олегом Вещим) родственную связь (чему объективных препятствий не просматривается), то это объяснит сразу и существование тридцать лет спустя наследника моравского престола, носящего имя Олег, и наличие у последующих Рюриковичей династических имен Моймировичей. Чему притязания на духовное родство ничуть не мешают.
Еще одно замечание касается древнего летоисчисления. Счет годов от Рождества Христова, как мы привыкли, и даже от сотворения мира в X веке нашим предкам был неизвестен. У науки нет точных данных о том, как же тогда считали года, но источники позволяют предположить, что счет времени вели сроками правления князей и расстоянием между значимыми событиями недавней истории, за одно-два поколения. И соответственно, для разных общин (держав) это «летоисчисление» было везде свое. При переезде, например, из Ладоги в Киев человек оказывался не только в другом государстве, но и как бы в другом году.
В заключение добавлю, что дикая история Кабаньей Морды целиком и полностью взята из жизни, только случилась она в наши дни и с людьми, которых я знаю.
Пользуясь случаем, приношу благодарность:
Бьерну Высокому – за консультации по боевой и археологической части, обсуждение идеологических и сюжетных моментов и массу случаев из жизни, успешно находящих применение в моем творчестве.
Археологу, кандидату исторических наук Ивану Еремееву, чья книга (И. И. Еремеев, О. Ф. Дзюба, «Очерки исторической географии лесной части пути из варяг в греки») очень помогла мне при описании ситуации в Приильменье в интересующий период.
Доктору исторических наук, профессору кафедры истории Московского гуманитарного университета Сергею Викторовичу Алексееву – за книги и ценные консультации.
Браги – один из асов. «Он славится своей мудростью, а пуще того, даром слова и красноречием. Особенно искусен он в поэзии». Есть мнение, что образ возник из реального исторического лица, скальда по имени Браги.
Братанич – племянник, сын брата.
Булгары – тюркоязычный народ, родственный хазарам, в раннем Средневековье проживал на Волге.
Битва при Бровеллире (при Бравалле) – легендарная битва скандинавских преданий. Состоялась около середины VIII века, по разным оценкам, в 750 или 770 году. Ученые часто сомневаются в ее историчности, чему способствует и участие в ней мифологических персонажей, например, валькирий, Старкада или самого Одина, который не только сражался, но и получил свою долю добычи. Конунгу Харальду Боезубу, чья родословная имеет много вариантов, было на момент битвы уже 150 лет. Независимо от того, насколько битва исторична, видимо, в древности предание о ней было весьма популярно. Имя «русского князя» Бравлина, в конце VIII века грабившего с войском Сурож, выводится из прозвища Браваллин, то есть «отличившийся в битве при Бравалле».
Бьёрко (латинизированный вариант названия – Бирка) – известное торговое место (вик) в центральной Швеции, в районе нынешнего Стокгольма.
Валгалла – небесный чертог Одина, где собираются павшие воины.
Варяжское море – древнерусское название Балтийского моря.
Вздевалка – архаичная девичья славянская одежда: верхняя рубаха, обычно с коротким рукавом.
Велс – зловредный дух в балтской и финской мифологии.
