Две женщины сидели на ступеньках Мединской Соборной мечети в окружении нищих. Одна из них, держась двумя руками за выпуклый живот, сказала:
- Вот опять толкнул. Кажется ногой.
- А как там мои дети? - отозвалась вторая, - Сначала отца не было, теперь вот матери лишились. Ох, и дура же я. На что рассчитывала. Соседка стерва надоумила, мол, жену другую завел, а он оказывается, рассудка лишился, мессией себя вообразил.
- Может это не он. Мало ли пророков бродит по земле, ловят их бьют, казнят. Даже еще и лучше, если это не он, потому что этого должны казнить. И кому ты поверила, разбойнику. Вот, опять толкнул.
- Мне бы увидеть его, - сказала Фарида, рассеянно глядя на людскую толпу, - хотя я чувствую, что это он. А ты не чувствуешь, Анна?
Анна пожала плечами.
- Но ты все-таки скажи, если это не его ребенок, зачем ты последовала за мной?
- Я не могу этого объяснить, - призналась Анна, - но я клянусь тебе всеми святыми, что это ребенок Абу-л-Хасана.
- Людей все больше и больше, - заметила Фарида, - паломники прибывают.
- Посмотри, какой щедрый господин, - толкнула ее Анна.
Фарида повернула голову. Некий паломник в белых одеяниях щедро оделял нищих звонкой монетой.
- Может и нам перепадет, - загадала Анна, - ведь на ужин у нас ничего нет.
- Не беспокойся милая, - сказал нищий, сидевший неподалеку, - в Медине еще ни одна нищенка не умерла с голоду. Жертвенного мяса, здесь всегда вдоволь.
Щедрый господин поравнялся с ними, бросил перед Анной серебряный динар, повернулся к Фариде и неожиданно расплылся в улыбке.
- Мир тесен! - воскликнул он.
- Тесен, - согласилась Фарида, - но не так, как хотелось бы. А ты что же теперь в ислам подался.
- Нет, - ответил Назар, - я как был несторианцем, так и остался, но мой пытливый ум ученого требует знакомства со всеми конфессиями. И должен признаться, что я нахожу истину во всех религиях мира. А как твои дела, женщина нашла своего беспутного мужа?
– Эй, полегче в выражениях, - грозно нахмурилась Фарида, - какой ни есть, а это мой муж и не тебе судить о нем.
– Ну, прости, - смиренно сказал Назар, - ты, по-моему, сама его в этом подозревала
– Тебя это не касается, - отрезала Фарида, - а если ты такой умный, господин - всезнайка, скажи, как мне увидеть лжепророка сидящего в Мединской тюрьме.
Назар вместо ответа перевел взгляд на Анну и сказал:
– А у тебя, я смотрю, попутчица появилась, да прехорошенькая. К тому же она скоро мальчика должна родить.
– Ты что же, врач? - насмешливо спросила Анна, - То же, мне повитуха.
– Ну, в некотором роде, врач, - признался Назар, и Анна вдруг поверила ему.
– А нельзя ли девочку? - попросила она.
– Нельзя, - категорически сказал Назар, и посмотрев на Фариду, слушавшую их диалог с мрачным видом, добавил:
– Ты правильно здесь села. Не уходи отсюда, потому что никто не может пройти мимо церкви, то есть мечети.
Он поклонился, отступил назад и смешался с толпой паломников.
– Это кто? - с любопытством спросила Анна.
– Монах, третий раз попадается мне на глаза, очень странный человек.
– Это неспроста, - задумчиво сказала Анна, - видимо, он что-то знает, зря ты его так легко отпустила. Теперь то и захочешь, не отыщешь в этой толпе.
Анна долго вглядывалась в людской поток паломников, и вдруг подхватив живот со словами: "Я сейчас" бросилась в толпу. Фарида, не медля ни секунды, бросилась за ней. Некоторое время Анна пробиралась сквозь толпу, очевидно преследуя какого-то человека. Фарида следовала за ней отставая на несколько шагов, пока, наконец, Анна не вцепилась в руку какого-то паломника.
Меджкем жил рядом с тюрьмой. По распоряжению Муниса ему отвели комнату в караульном помещении. Задача его была выполнена, но он решил, воочию, убедиться в том, что Имран казнен, и лишь после этого вернуться в Кайруан. Несмотря на все просьбы, Мунис не отдал ему Имрана. Сам Меджкем явился к Мунису под видом кровника Имрана, а после того, как он помог взять крепость, Мунис вовсе проникся к нему доверием. Поскольку Мунис получил приказ немедленно возвращаться, то он заключил Имрана в тюрьму Медины, а сам вернулся в Багдад.
В этот день, дороживший своей внешностью Меджкем, зашел к тюремному лекарю и наложил повязку, на свою шею, на которой остались синяки от цепей Имрана. После этого он отправился в город, побродил немного и заглянул на рынок, купить себе еды на ужин. В том, что с ним произошло дальше, он была повинна его жадность. В поисках все более дешевого сыра, он обходил лавку за лавкой.
В седьмой по счету, он бесцеремонно оттеснил от прилавка человека показавшегося ему смутно знакомым. Напрягая свою память, он взял в руки круг желтого овечьего сыра исходившего слезой.
- Очень свежий сыр, господин, - сказал продавец.
- Сам вижу, - буркнул Меджкем, поглядывая на спину уходившего человека. Сыр покупать он не стал, бросил на прилавок и выскочил из лавки. Но на рынке было многолюдно, и интересующий его человек уже смешался с толпой.
Вглядываясь в лица прохожих, Меджкем отправился в тюрьму. На полпути к ней из стенной ниши выступила женщина и, схватив его за руку, тихо спросила:
- Не хочет ли господин развлечься?
- Покажи лицо, - приказал Меджкем.
Она откинула платок, и Меджкем спросил:
- Сколько?
- Всего два дирхема, господин.
- Один, - стал торговаться Меджкем.
Женщина не стала спорить, и он пошел за ней. Она не была красавицей, но и не была профессиональной шлюхой. Именно поэтому Меджкем почувствовал острое желание. Идя за ней по уличному лабиринту, он пытался угадать формы ее тела. С порядочной женщиной всегда приятней возлечь. Связь с проституткой и грехом то не назовешь, язык не поворачивается. "Видимо нужда заставила, подумал Меджкем и решил дать ей все-таки два дирхема, пусть запомнит его доброту.
- Сюда, господин, - сказала женщина и вошла в неприметную дверь в стене. Меджкем последовал за ней и оказался в помещении, лишенном окон и оттого сумрачном. Дверь за ним, кто-то закрыл заботливой рукой. После яркого дневного света, глаза плохо видели. Меджкем напрягая зрение, окликнул женщину, но в следующий миг чья-то сильная рука взяла его за горло и придвинула к стене. Меджкем схватился за рукоятку кинжала, но на ней уже лежала чья-то ладонь. Полузадушенный, он прохрипел:
- Возьмите все деньги, но сохраните жизнь.
- Возьмем, - сказал человек, державший его за горло, - все возьмем и деньги и жизнь твою поганую, возьмем. Зря я тебе жизнь тогда сохранил подлая твоя душа. А ну скажи, за кем ты здесь шпионишь?
- Клянусь, ни за кем, - в ужасе сказал Меджкем. Он узнал этого человека. Встреча с ним всегда заканчивалась для Меджкема большими неприятностями, и сейчас она, видимо, не сулила ничего хорошего.
- Хорошо, поставим вопрос иначе. Что ты здесь делаешь?
- Совершаю хадж, я паломник, - сказал Меджкем, и сам почувствовал, насколько фальшиво прозвучали эти слова.
- Надо же, какое совпадение, - сказал грабитель, - я ведь тоже паломник. Вообрази себя, снится мне мой друг, ты его знаешь, Имран его зовут, и говорит, мол, Ахмад Башир закоснел ты в грехе, соверши хадж. Я ему отвечаю, попозже, сейчас не могу, только женился, жена молодая. Что ты думаешь, на следующий день, то же самое. Когда он мне приснился в третий раз, я понял, что надо ехать, дело серьезное. И точно, приезжаю - ты, а где ты, значит дело нечистое
Ахмад Башир извлек кинжал из ножен Меджкема, обшарил его одежду, нашел четки,положил себе в карман и отступил назад.
- Действительно, - робко улыбаясь, сказал Меджкем.
- Только, с каких это пор паломники селятся при тюрьмах?
Меджкем не ответил.
- Кажется, ты что-то недоговариваешь?
Меджкем продолжал хранить молчание. Держа кинжал в левой руке, Ахмад Башир подошел ближе, и острием клинка приподнял подбородок пленника.
- Там в тюрьме сидит один пророк, каких вообще-то много сидит в тюрьмах. Но этот, понимаешь ли, мой друг. Да ты его знаешь, Имран его зовут. У меня есть подозрение, что ты, поскольку тоже живешь в тюрьме, имеешь к моему другу какое-то отношение, и мне думается самое непосредственное. Что скажешь?
- Убери кинжал, - процедил сквозь стиснутые зубы Меджкем.
Расслышав новые нотки в его голосе, Ахмад Башир опустил кинжал.
Потрогав подбородок, Меджкем обнаружил на пальцах каплю крови. С ненавистью смерил Ахмад Башира взглядом, вытер об одежду кровь и сказал:
- Это ты просил свидание с ним сегодня утром.
- Ты догадлив, - сказал Ахмад Башир, - это был я.
- Не надо быть семи пядей во лбу, - устало заметил Меджкем, от напряжения у него тряслись ноги, - Я уже давно заметил, стоит мне взять его в оборот, так тут же появляешься ты, в виде какой-нибудь безобразной старухи.
– Но, но, - оскорбился Ахмад Башир, - не такая уж она была и безобразная, разве ты не обратил внимание на ее задницу?
