— Не думаю, что у него было время задуматься о своей судьбе, — безучастно промолвил Потиний, словно они смотрели пьесу в театре.
Теодот отвернулся.
Египетские суда, до этого якобы просто так стоявшие в гавани, внезапно развернулись и двинулись к римским кораблям, которые пытались спастись бегством в открытое море. Из-за расстояния трудно было рассмотреть что-либо, но Потинию показалось, что несколько кораблей были захвачены. Он заранее отдал приказ, о котором не упомянул Теодоту: все, кто будет на борту римских судов, должны быть убиты.
Потиний вновь перевел взгляд на лодку. Луций и центурион быстро подгребли к причалу, и Потиний протянул руку Ахилле.
— Отлично проделано, — похвалил евнух.
— И что теперь? — спросил Ахилла.
Потиний окинул взором мертвого Помпея. Теперь он понимал, от кого Гней унаследовал свою внешность. В былые годы Помпей был весьма представительным мужчиной. А теперь взгляд его широко открытых глаз был пустым и невидящим. Евнух отвернулся.
* * *
Он рисковал и знал, что рискует. Он пытался понять, не совершает ли глупость, полагаясь на свою репутацию, а не на реальное количество людей, но разве такая стратегия когда-нибудь подводила его? Похоже, Фортуна побуждала его положиться на удачу и вознаграждала его веру в богов. Из Греции с ним выступили всего три тысячи двести солдат — ничтожное количество. Цезарь плыл с этой малочисленной командой через враждебные воды, где мог столкнуться с любым числом готовых к битве кораблей Помпея. В конце концов, он победил старого лиса, отрезав его от флота. Если бы Помпей сумел перегруппировать свои морские силы, сейчас, в этот самый момент, Цезарь уже был бы мертв и не мог бы дышать свежим воздухом Средиземного моря, направляясь к легендарной греческой колонии на побережье Египта. Но Фортуна, его истинная любовь, вновь улыбнулась ему.
Как так вышло, что он никогда не бывал здесь прежде? И это при всей его любви к литературе, искусству, театру, философии и всему греческому? Как же он упустил возможность провести время в Александрии, городе великой Библиотеки, средоточия мирового знания, городе Мусейона, давшего приют светочам мирового разума? Ах да, он был занят. И восток традиционно оставался вотчиной Помпея. Помпей был другом и благодетелем покойного царя Авлета. Цезарь не стал бы пытаться занять место Помпея при александрийском дворе. Конечно же, так было раньше, когда они были союзниками. Теперь, когда Помпей повержен и укрывается где-то на добела вымытых волнами берегах Средиземного моря, все обстоит иначе. Быть может, Цезарю удастся поговорить с бывшим товарищем и вернуть ему хоть немного здравого смысла. Помпей может быть таким практичным, таким податливым, если подтолкнуть его посильнее. Быть может, им удастся договориться. Человек с такими способностями и связями, какими располагал Помпей, мог бы быть полезен в грядущие времена. Помпей, когда он того хотел, всегда мог уговорить Сенат поддержать планы Цезаря.
Цезарь ухватился покрепче за борт корабля. Никто — даже человек, который покорил обширные земли и заплатил за это более чем миллионом жизней людей, — не мог увидеть Фаросский маяк впервые и не потерять на время способности дышать. Пламя на вершине трехэтажной башни ярко пылало в жарком полуденном небе, подобно второму солнцу. Этот блеск гипнотизировал, и Цезарю пришлось почти силой заставить себя отвести глаза прочь.
На подходах к острову возвышались две колоссальные статуи — то ли чета Птолемеев-кровосмесителей, то ли кто-то еще, — облаченные в одежды египетских фараонов и сидевшие, словно сфинксы, по обе стороны от маяка. Они точно приветствовали каждого человека, каждый корабль, входящий в гавань. Эти царь и царица, скорее всего, были сын и дочь первого из Птолемеев, которые шокировали все греческие земли, вступив в брак друг с другом, а затем, располагая всем состоянием своего отца, превратили маленькое поселение в центр цивилизованного мира… ну, по крайней мере, до тех пор, пока не взошла слава Рима. И все же Цезарь рассчитывал найти здесь то, что осталось от великолепия греческой культуры. Ему нравилось обветшавшее изящество греческих городов, оно создавало причудливую атмосферу гордой старины.
Цезарь не знал, с чем ему предстоит столкнуться, поэтому он собрал своих солдат и приказал им быть готовыми вступить в схватку сразу же после высадки. Вместо этого их встретил какой-то странный, женственного вида тип. Самодовольный придворный евнух, заключил Цезарь. Это было ясно по косметике на лице, по многочисленным украшениям и выпирающему брюшку. Цезарь не знал, зачем греческие монархи берут себе в советники этих тварей. Евнуха сопровождал толстый мальчишка в короне; за ними тянулась огромная свита; один из прислужников нес большое плоское блюдо. Дары, подумал Цезарь. Что это может быть? И где прячется Помпей?
— Гай Юлий Цезарь, мы преподносим тебе это сокровище, — сказал евнух.
Он отступил в сторону, давая дорогу трясущемуся от страха греку в одеянии ученого. Тот держал поднос на вытянутых руках, словно хотел отстранить как можно дальше то, что на нем лежало. Цезарю понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что за подарок ему предлагают. Он не узнал бы голову, потому что она была отделена от тела уже изрядное время назад и сильно подпортилась. Но он узнал кольцо. Он пожимал руку, на которой блестело это кольцо.
Цезарь почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Он отвернулся. Его люди и прежде видели, как он плачет. В этом не было стыда. Он собрался с силами, не заботясь о том, чтобы вытереть слезы.
— Кто в ответе за это?
— Ты же видишь, великий Цезарь, у тебя нет повода оставаться здесь. Мы оказали тебе услугу, избавив тебя от врага. Тебе остается лишь вернуться в Рим, — важно промолвил евнух.
Как он смеет, это чудовище? Даже у него, Цезаря, не поднялась бы рука убить такого великого римлянина, как Помпей!
Цезарь посмотрел прямо в глаза евнуху.
— Кто ты такой, чтобы говорить Цезарю, что он должен делать — уйти или остаться?
Мальчик-царь казался испуганным, он все время вертел шеей, словно ворот парадной одежды натирал ее.
— Ты можешь не знать этого, но в Египте ныне голод. Воды Нила стоят еще ниже, чем прежде. У нас нет пищи для твоих солдат. Царь воюет со своей сестрой Клеопатрой, которая хочет свергнуть правительство и заменить его своими ставленниками. Будет лучше, если ты оставишь нашу землю.
Этот тип что, совсем лишился разума?
— Мы здесь затем, чтобы взыскать долг, который царь Птолемей отказывается выплатить народу Рима. Мы намерены оставаться здесь, пока не будет оплачено все, — сказал Цезарь. — Кроме того, нас принесли сюда сезонные ветра, которые не благоприятствуют обратному плаванию. — Он посмотрел на мальчика. — Ты сын Птолемея?
Мальчик утвердительно кивнул головой.
— И ты воюешь со своей сестрой, полноправной царицей?
— Ну, она сама начала войну, — ответил царь, переступая с ноги на ногу. — Она сбежала и собрала армию!
Цезарю подумалось, уж не собирается ли мальчишка заплакать.
— Твой отец оставил свое завещание и царство в руках Помпея, но, как ты сам видишь, Помпей мертв. Ты и твоя сестра должны полностью довериться мне, и я разрешу ваш спор. Если ты послушаешься меня, то будешь продолжать править царством.
Мальчика, похоже, успокоили слова Цезаря, в то время как евнух, казалось, встревожился еще больше. Цезарь приказал Потинию:
— Извести царицу о том, что она должна предстать передо мной.
— И где бы ты хотел встретиться с ней? Могу я предложить в качестве места встречи Дамаск? Ее можно принять там, но никак не в Александрии, где ее считают мятежницей. Она официально свергнута с престола.
— Что ж, мы об этом позаботимся. Пусть она явится во дворец.
— Во дворец? — переспросил евнух, как будто ему показалось, что он ослышался.
— Да, именно там я намереваюсь остановиться. Идем, мальчик, — обратился римлянин к царю. — Давай пойдем к тебе домой. Мы с тобой должны подружиться. Как нам пройти во дворец?
Цезарь подал своим сопровождающим знак следовать за ним. Отборная охрана быстро привлекла всеобщее внимание, подняв фасции завоевателя — его личные атрибуты.
Прежде чем им удалось покинуть причал, Цезарь и его люди столкнулись с небольшим отрядом солдат. «Что нужно этим людям?» — подумал Цезарь. Наконец он осознал, что александрийских воинов оскорбил вид фасций. Они, должно быть, подумали, что он уже считает Александрию своей. Ну да, считает. Почему нет? Но он не намеревался начинать стычку.
Цезарь жестом приказал своим людям не реагировать, однако было уже слишком поздно. Несколько его солдат сцепились с александрийцами. Цезарь увидел, как один из римлян осел наземь, когда темнокожий грек пырнул его мечом в живот.
