Половину вахты Алексей провел в каюте. Ночь была теплая, влажная, похожая на одну из тех, когда «Вихрь» впервые прибыл к берегам Калифорнии, и, так же как тогда, за ней скрывался новый, интересный мир. Но теперь за ней стояли еще хлопоты и дела, которые поручены одному ему, и он один отвечал за их выполнение.
Однако втайне Алексей невольно этим гордился. Он даже покраснел от удовольствия, когда строптивый Петрович перед ночной вахтой спросил его, какие будут на завтра распоряжения. До прихода на рейд полновластным хозяином был шкипер. Алексей торопливо заявил, что скажет потом, и сделал вид, будто озабоченно роется в бумагах.
Почти до рассвета он пересматривал письма, опись товаров, выписывал и заучивал подходящие к обстоятельствам выражения и слова английские и несколько сандвичанских, которые сообщил ему Петрович. Утром он рассчитывал сразу же отправиться на берег. По слухам, Тома-Меа не особенный любитель церемоний, простота русских должна ему понравиться.
Вышло все по-иному. Алексей лег спать поздно и, как ему показалось, едва успел заснуть, как был разбужен. Петрович прислал за ним матроса. Быстро одевшись, ежась от холода, помощник правителя поднялся по трапу и увидел, что наступило утро.
Бухта, горы были покрыты легчайшей кисеей испарений, таявшей и неуловимо исчезавшей, отчего остролистые пальмы на яростножелтом песке словно плыли между синим небом и сверкающей светлой водой. Откуда-то из-за скал доносились чистые звуки, то низкие, то высокие, напоминающие пение рога, ритмично шумел прибой.
Людей не было видно ни на берегу, ни в лесу. Но обернувшись в сторону крепости, Алексей разглядел, что островитяне сот брались у ее стен, а по заливу, к «Вихрю», несется длинная, необычного вида лодка. Словно догоняя ее, струился за ней многополосный флаг. Ради этой лодки шкипер и разбудил Алексея.
Видно, посланец едет, сказал он, не отрывая ладони от козырька зюйдвестки. Поспешает!
Шкипер угадал. Едва лишь бот, не уменьшая хода, поравнялся с кораблем, человек в европейской одежде, стоявший на корме лодки, ухватился за спущенный веревочный трап и в одно мгновение очутился на палубе «Вихря». Он проделал этот маневр точно и ловко, вызвав восхищение всей команды.
Прибывший был уже немолод, несколько тучен, но очень легок и быстр в движениях. Зеленый сюртук, небольшая треугольная шляпа, высокие ботфорты делали его похожим на моряка, да он и оказался им на самом деле. Еще тогда, когда лодка скользила мимо корабля, Петрович узнал посетителя. Это был Бен Райт, бывший владелец китобойного судна, пять лет прослуживший в Российско-американской компании, после того как его шхуна разбилась о рифы в Китайском море. Петрович встречал его много раз и в Охотске и на Кадьяке. Ирландец родом, Райт честно служил компании, хорошо говорил по-русски, пользовался доверием Баранова. Но однажды, при поездке в Кантон, был ранен малайскими пиратами и уже не вернулся на Ситху. Ходили слухи, что он где-то обосновался в южных морях.
Алексей тоже слышал о китобое, но никогда не встречался с ним и был очень удивлен теперь, увидев, что Петрович вдруг подошел к незнакомцу и хлопнул его по плечу, словно старого приятеля
Петрович!
Бен Райт тоже узнал старика. Они стояли друг перед другом, оба обрадованные встречей, и оба старались этого не показать.
Петрович спохватился первый. Резко прикрикнув на матросов, глазеющих II стороне, он подозвал Алексея и с вернувшейся к нему всегдашней ехидцей про/ставил ирландца:
Главный министр тутошнего величества. Его сиятельство Бен Райт!
Ирландец Алексею понравился. И хотя тот, поостыв, держался суховато, был немногоречив, помощник правителя обрадовался, что есть человек, который знает местный язык, а кроме того, занимает еще и видное положение на острове. Как-никак он здесь государственный советник и секретарь.
Первое, что сообщил Бен Райт, была неожиданная новость из России. Наполеон все же напал на русскую землю, вошел в Смоленск и Москву и. разбитый, потеряв в снеговых просторах почти всю свою армию, позорно бежал на запад.
Теперь ваши войска преследуют его по всей Европе,закончил Бен Райт, вздохнув. Он и рад был сообщить приятное русским, которых уважал и любил, и вместе с тем горевал, что победа над Наполеоном на руку англичанам.
Алексей и Петрович сняли шапки и перекрестились. Лучшей вести никто им сказать не мог. Отпала хоть одна забота, да и гордость за отечество волной прихлынула к сердцу.
Спасибо, господин Бен Райт.сказал Алексей горячо и взволнованно.
А Петрович отошел к борту и долго молча стоял у вант.
Ирландец пробыл на «Вихре» недолго. Король послал его немедленно пригласить к себе русских и даже из-за этого отложил поездку на священный остров. Томеа-Меа сам увидел в подзорную трубу флаг. Он распорядился выстроить почетный караул, наложив на корабль «табу» для жителей, чтобы криками не надоедали приезжим, велел доставить столько овощей, фруктов и живности, сколько гости потребуют. Приказал по всему острову объявить праздник.
Томеа-Меа очень уважает господина Баранова,.сказал Бен Райт веско.Ни одному кораблю он не окажет такого приема. Особенно теперь. Даже, британскому... А может быть, и оттого, что не британский...Он крепче потер бритое полнеющее лицо.У вас есть глаза, смотрите сами!
Алексей хотел расспросить о Круле, о положении на островах, но ирландец уклонился от ответа и, подойдя к борту, окликнул лодку. Видимо, он считал, что и так сказал больше, чем следовало. Теперь он служил другому хозяину.
Когда океан покрывал все пространство земли, неведомая огромная птица спустилась на волны и положила яйцо. Яйцо разбилось и превратилось в острова. Вскоре к одному из них причалила лодка, прибывшая из Таити, что означало: издалека. На лодке были муж, жена, свинья, собака, курица и петух. Они поселились на острове Гавайя...
Так гласило предание о начале жизни на островах, названных европейцами Сандвичевыми.
Острова кораллов и пальмовых лесов, прелестный оазис в океанской пустыне, долго находились вдали от тогдашних путей из Европы в новые страны. Островами управляли властители. Они вели между собой войны, пока после многих кровопролитных сражений, тянувшихся из года в год, король главного острова Томеа-Меа не покорил всех и стал властелином Гавай. Умный и предприимчивый, он искал встреч с чужеземцами, начинал торговлю, строил корабли, открывал гавани.
Еще будучи одним из наследников прежнего короля, Томеа-Меа видел смерть Кука, английского мореплавателя, убитого островитянами за наглую попытку взять королевское семейство заложниками. Видел, как англичане сожгли потом селение и стреляли в людей, как цветущие места превратились в развалины. Томеа-Меа оценил силу и, притворяясь простодушным, старался снискать покровительство англичан. Позже, окрепнув и разбив врагов, он приласкал, американцев, а спустя немного лет подарил маленький остров Баранову, видя в русском правителе третью серьезную силу.
Томеа-Меа был уже стар. Битвы и бурная жизнь в молодости достаточно утомили его. Умелое царствование создало почет и преклонение были жены, храмы, корабли, могущественные державы предлагали дружбу. Властитель не отдыхал даже в период дождей. Лишь изредка удалялся в мораи вместе с любимой женой Кепуо-Лани и проводил несколько дней в размышлениях и молитвах перед изображением предков. Приход «Вихря» он увидел, собираясь в храм.
Алексей, Петрович, Бен Райт вышли из лодки на пристань, сложенную из искусно подогнанных камней. Дальше лежал песчаный берег, а в глубине виднелся королевский дом большая островерхая хижина, крытая пальмовыми листьями. Вокруг нее расположилось несколько жилищ поменьше, похожих на гигантские скворечни. От пристани до самого дома двумя шпалерами стояла стража полуобнаженные воины в касках, вытканных из птичьих перьев, с ружьями и тесаками. Четыре пушки на чугунных колесах глядели с берега в сторону залива.
Томеа-Меа стоял возле пристани. Он был одет в короткий, кофейного цвета сюртук, жилет и расстегнутую на груди шелковую рубашку. Узкие бархатные штаны, белые чулки и шляпа дополняли его наряд. Король был тучен, сед. Большое темное лицо с крупным, слегка приплюснутым носом и резко очерченными губами выглядело добродушным, чуть апатичным, но маленькие удлиненные глаза смотрели живо и настороженно.
Как только русские ступили на берег, Томеа-Меа махнул палкой, которую держал в руке, стража подняла ружья, закричала, потрясая ими, а береговые пушки дали залп. Причем из четырех выпалили только две, а у двух других сгорел лишь порох в затравках. Король вытянул тростью между лопаток рослого воина в сером плаще из перьев, как видно, командовавшего парадом, и, отшвырнув сломанную палку, пошел навстречу приезжим.
Он радушно протянул руку Алексею и Петровичу, заодно и Бен Райту, хотя расстался с ним недавно. Узнав шкипера, он еще раз с ним поздоровался и произнес имя корабля, на котором Петрович тогда приходил на острова. Видно было, что Томеа-Меа обрадован приездом русских. Дородный, стесненный европейским одеянием, он вперевалку шел по песку, ведя гостей в дом. Стража нарушила строй и бесцеремонной толпой следовала сзади, ощупывая тюки с подарками, привезенные Алексеем. Двое туземцев тащили их на плечах.
