А дорога извивалась вправо и влево, змеилась вверх и вниз, не боясь наскучить, не заботясь о какой-нибудь пище для мечтаний. И то жёлтые глинистые, то бледные меловые круглоголовые холмы чудились пузырями, вспухшими на чреве земли от солнечного ожога. Поля уже повсюду убрали, и только кое-где поблизости деревень кучились бесцветные скирды.
Зубинский медленно обернулся, неуверенный – можно ли нарушить чересчур долгое молчание.
– Я хотел спросить, товарищ Извеков, как прикажете мне именоваться?
Кирилл, словно пожалев, что мешают его мыслям, не отозвался, разглядывая длинное и будто изогнувшееся в повороте лицо Зубинского. Что это был за человек? Что побудило его идти одним путём с Извековым? Кто соединил их на этом пути – общие противники или общие друзья?
– Именуйтесь по имени-отчеству, – ответил наконец Кирилл и усмехнулся.
– Я понимаю! – громко засмеялся Зубинский. – Но в смысле служебного положения?
– А как вы себе представляете своё служебное положение, в чём будут ваши обязанности?
– Я понимаю так, – сказал убеждённо Зубинский и повернулся удобнее, навалившись локтем за спинку сиденья, – я буду при вас исполнять обязанности строевого адъютанта. Буду писать реляции.
– Это что ещё?
– Описание боя. Дневник военных действий. Вы как командир…
– Я не командир…
– Я понимаю. Но, говоря прямо, как фактический командующий, будете отдавать общие приказания, командир будет вести бой, а я буду представлять вам реляции.
Кирилл долго смеялся, покачиваясь от толчков машины, потом остро посмотрел в глаза Зубинского так, что тот подобрал локоть, поёрзал и сел прямее.
– Вы будете делать то, что я вам прикажу и что вам прикажет наш командир товарищ Дибич.
Зубинский проговорил как бы менее убеждённо, но с достоинством:
– Разумеется, исполнять приказания мой долг… Но хотелось бы, чтобы вы очертили мне круг обязанности, чтобы я знал. Строевой адъютант нёс, например, в полку обязанности начальника команды связи: ординарцы, разведчики, телефонисты…
– Вот это я вам и дам, – быстро перебил Извеков и опять посмотрел в глаза Зубинского. – Кроме разведчиков…
Они снова надолго замолкли. Дорога укачивала и клонила в дрёму, но не давала задремать, встряхивая на выбоинах. Шубников изредка ворчал, однако вёл машину искусно. Зубинский опять обернулся.
– Я все восхищаюсь, как вы быстро снарядили и отправили отряд, товарищ Извеков. Без сучка без задоринки. Талант организатора. Редко другой такой найдётся.
Извеков не ответил.
– Вам армией командовать, – продолжал Зубинский, – честное слово! В городе даже не могли понять: занимали такой пост, и вдруг вам дают роту…
– Обиделись за меня?
– Не то что обиделись, а не совсем понятно. Я считаю – не экономно. Крупные силы нужны в крупном деле. Смотрите, какие пошли успехи в международной революции. Вот где арена! А в нашем захолустье – это все возня с клопами.
– Интересная мысль, – сказал Извеков. – У вас, что же, своя стратегическая идея, да?
– Я думаю, – глубокомысленно произнёс Зубинский, – я думаю, что правильно было бы сосредоточить все силы против украинской контрреволюции, ликвидировать её и повернуть весь фронт на запад. Нас бы там подхватил гребень мировой войны.
– Интересно, – повторил Извеков. – А пока повернуться спиной к Деникину и Колчаку, чтобы они соединились и ударили нам в тыл с Волги. Так я понимаю?
– Конечно, мы кое-что потеряем, поворачиваясь спиной к востоку. Но то, что мы повернулись сейчас спиной к западу, станет нам гораздо дороже: упустим момент, он больше не вернётся. Волна спадёт.
– Да у вас целый план. Довольно распространённый, правда: славны бубны за горами!
Зубинский вскинулся возразить, но в этот момент автомобиль дал жёсткий рывок и покатился на обочину, с визгом удерживаемый тормозами.
– Прокол! – воскликнул Шубников и с досадой распахнул свою дверцу.
Все начали выходить из машины.
Стояли высоко над рекой с ленивыми оползнями берегов и сумрачными шиханами, которые сонно сторожили округу. Солнце уже ложилось, тени возвышенностей придавали местности вид застывший и траурный. Безветрие было полным. Где-то горько посвистывал парящий кроншнеп.
Шубников взялся за смену резины, как заправский шофёр – без раздумий и ладно. Извекову он понравился бережливостью движений. Зубинский тщательно оправлял и перетягивал на себе свои опояски. Доброволец, всю дорогу не вымолвивший ни слова, следил за ним недружелюбно.
Кирилл несколько раз вынул часы, прохаживаясь по береговому обрыву. Проехали уже больше половины пути, но остановка подрывала этот успех. Понемногу Кирилла начала раздражать возня Шубникова с колесом, расчётливость его работы стала казаться умышленной – он что-то слишком долго накачивал камеру.
– Давайте поживее, в очередь, – предложил Кирилл.
– Отчего же? – согласился Зубинский и принялся изящно расстёгивать портупею.
Наблюдая его плавные жесты, Извеков чувствовал, как росла и теребила душу неприязнь к особе этого вышколенного франта.
– Так, значит, у вас нет охоты возиться с клопами? – спросил он Зубинского.
– Я говорил не про себя. Я – простой исполнитель, человек, так сказать, лишённый инициативы родом своей службы.
– Не скажите. Вам инициативы не занимать. Что это там вы задумали с выселением Дорогомилова из квартиры?
– А-а! Вам нажаловались? Но это дело мне подсказано самим военкомом. У нас недостаёт помещений для призывных пунктов. Я изъездил весь город. А ведь квартира Дорогомилова, собственно, городская, казённая квартира. И очень удобная.
– Для вас?
– Не для меня, а…
– А вы лично хорошо устроены?
– В отношении жилья? Отвратительно!
– И квартира Дорогомилова вам понравилась?
– Не понимаю, почему я, военный работник Красной Армии, должен ютиться где-то на горах, в тесовой лачуге…
– Когда Дорогомилов живёт в удобной квартире, – досказал Кирилл.
– Я же не беру себе квартиру. Это сплетни. Я надеялся, военком разрешит призывному пункту выделить для меня комнату.
– И вы доложили военкому об этих планах?
Зубинский вздёрнул плечами. Он уже стоял в одной фуфайке и, вывернув снятый френч, опустил его на аккуратно сложенные при дороге свои ремни и маузер. Он пошёл к автомобилю, взял из рук Шубникова насос, вытянул поршень, приостановился с растопыренными локтями, сказал:
– Вы, товарищ Извеков, мало меня знаете. Зубинский доводит дело до конца, прежде чем докладывать. Какой толк, если я сейчас доложу, что шофёр качает воздух? Будет готово – я отрапортую: товарищ комиссар, машина исправна, можно отправляться!
Он энергично навалился на поршень…
Проехали, после этой остановки, ещё около часа, когда мотор вдруг стал давать перебои. Шубникову пришлось им заняться (не ладилось с зажиганием), и опять все вышли на дорогу.
Кудрявые палисады деревушки тянулись по сторонам большака. Народ высыпал посумерничать на улице, автомобиль скоро собрал вокруг себя любопытных ребятишек.
Зубинский, скучая, отошёл к крестьянам, которые держались поодаль. Вернулся он к машине возбуждённым, что-то даже для своих привычек слишком усиленно охорашиваясь.
– Слышно что новое? – спросил Извеков.
– Новости с бородой царя Гороха, товарищ комиссар. Медвежья берлога! Торговался, хотел достать молока. За деньги не дают – на соль меняют. Скорее бы Вольск!.. Как у тебя, Шубников?
Виктор Семёнович попенял, что не было времени заняться мотором перед отъездом и надо теперь просматривать контакты.
– Жалко «бенца», запорешь такой ездой.
Мотор, однако, заработал, и снова все расселись по местам. Никто не заговаривал. Дорога шла на восток, уже тёмный и остуженный. Чаще начали попадаться перелески, иногда массивные, глухие. Зажгли свет. Мир сразу сузился до обрубленной по сторонам ярко-белой прорези, навстречу которой, медленно вырастая и мигом рушась в мрак, неслись придорожные столбы.
Вблизи города, на виду у станционных огней, мотор опять отказал. Шубников выругался. Ровная тьма опоясала машину, как только выключили фары. Зубинский карманным электрическим фонариком взялся светить Виктору Семёновичу, который, подняв капот, уткнулся в мотор.
Кирилл, подавляя злобу, шагал по обочине, то скрещивая руки на груди, то закладывая их за спину. Внезапно он остановился.
Склонённые над мотором лица Шубникова и Зубинского были освещены неподвижным лучом фонарика. Зубинский, опустив глаза, рассерженно что-то говорил Шубникову, отвечавшему кратко и недовольно. Мотором они явно не занимались. Необычайными показались Кириллу ноздри Зубинского – очень остро прочерченных, почти вывернутых над кончиком носа линий.
Кирилл окликнул добровольца, тихо сказал ему, чтобы он не отходил далеко, и подошёл к Зубинскому.
– Пока мы тут возимся, надо узнать, известно ли на станции, где находится эшелон. Ступайте, справьтесь.
