встречался с друзьями-маньчжурами, и они рассказывали маленькому мальчику маньчжурские сказки, исполняли под аккомпанемент барабана цзыдишу, песенные сказы о славном маньчжурском прошлом.
Они приглашали Гуаньцзи петь вместе с ними, и он выучил наизусть дюжину ритмичных песен, а старые воины называли его Маленьким Воином, потому что в гарнизоне Чжапу не было другого маленького мальчика, который бы так много знал.
– Как говорится, – заявлял старик, кивая, – мальчик, сильный телом, будет силен и умом.
Когда Гуаньцзи исполнилось семь лет, дядя отправил его в младшую школу гарнизона.
– Ты научишься читать и писать китайские иероглифы, – сказал дядя, – а еще говорить и писать по-маньчжурски. Даже многие знаменные больше не говорят на родном языке, но при дворе в Пекине по-прежнему все официальные документы составляют на маньчжурском. Если взлетишь высоко, значит тебе пригодится и точно понравится императору!
Дядя был единственным человеком из знакомых Гуаньцзи, кто бывал в столице.
– Вы отвезете меня в Пекин? – спросил Гуаньцзи.
– Возможно, – ответил дядя. – Когда-нибудь.
Между тем сам Чжапу казался раем в миниатюре. Их семья жила неплохо. Как и все знаменные, дядя получал от императора небольшой оклад серебром, зерно и некоторые льготы, например по обучению сыновей. Дополнительно он имел доход от типографии, которой владел в Ханчжоу.
– Знаменные вроде нас не должны становиться торговцами и ремесленниками, – пояснил он Гуаньцзи. – Это унизительно. Но печать превосходных книг считается подходящим для благородного маньчжура, и поэтому я получил разрешение. – Он улыбнулся. – Иначе мы не смогли бы жить так хорошо, как сейчас.
Сыновья и дочери дяди приняли Гуаньцзи так тепло, что через пару лет мальчик почти забыл, что они не родные, а двоюродные.
Больше всего Гуаньцзи нравилась Илха, старшая девочка. Он всем сердцем восхищался ею. Илха была воплощением идеала маньчжурской девушки.
Маньчжурские женщины не ковыляли на бинтованных ногах, как китаянки. Их ноги были такими, как их задумала природа. В туфлях на платформе, в простом свободном ципао [46] с длинными разрезами по бокам, они, высокие и прямые, шагали свободно. Илха умела быть и забавной. Ее светлое лицо могло быть сдержанным и женственным, но в карих глазах часто плясали веселые чертенята. Илха стала ему второй матерью.
Гуаньцзи нравилось гулять по улицам Чжапу. Хотя нападение британцев оставило тяжелый след, приморский городок по-прежнему был очаровательным местечком с извилистым центральным каналом, через который было перекинуто девять горбатых декоративных мостов. Канал обрамляли дома, храмы и беседки с изящно изогнутыми крышами, местами над водой свисали плакучие ивы.
Но больше всего Гуаньцзи любил кататься на Ветре. Часто они объезжали городские окраины и выбирали тропу, которая вела к концу длинной косы, уходившей в море, где на невысоком холме расположилась небольшая батарея. Море, отгороженное мысами, было настолько тихим, что Гуаньцзи фантазировал, будто это обширная равнина с пастбищами, похожая на северную степь, откуда родом его народ. В такие моменты мальчику нравилось думать, что дух покойного отца, лицо которого он едва мог вспомнить, ехал рядом. Это придавало Гуаньцзи ощущение внутреннего покоя и силы.
Все хорошее когда-нибудь заканчивается, и Гуаньцзи слишком вырос, чтобы ездить на лошадке; дядя купил ему небольшого коня, такого же крепыша, как и Ветер, но более проворного, а Ветра отдали другому мальчику.
Перед тем как Ветра отправили новому хозяину, Гуаньцзи решил в последний раз проехаться на нем вдоль моря, чтобы дух отца тоже смог проститься с его лошадкой. Он уже возвращался в Чжапу, когда увидел бредущего по улице мальчика по имени Елу, который учился вместе с ним в школе. Он жил в маленьком домишке на территории гарнизона, и его родители были очень бедны. Елу с ним не дружил, но и врагами они, насколько было известно Гуаньцзи, тоже не были. Иногда Елу сердился и тогда, как казалось Гуаньцзи, становился похожим на поросенка, но вслух он этого никогда не говорил. Он вежливо кивнул Елу, но тот вдруг преградил ему путь:
– Говорят, дядя купил тебе новую лошадь.
– Это правда. Сегодня моя последняя поездка на Ветре, отчего мне немного грустно.
– У тебя есть все, что ты только пожелаешь. Старики зовут тебя Маленьким Воином.
– Думаю, все потому, что я знаю много цзыдишу.
– И твоего отца считают героем.
– Он погиб, защищая Чжапу, – скромно ответил Гуаньцзи, – как и многие другие воины.
– Это ты так думаешь. А я вот слышал, что он позорно сбежал и позднее его убили. Он прятался в колодце. Как тебе такое, Маленький Воин?
Гуаньцзи был настолько шокирован и удивлен, что утратил дар речи. Елу успел убежать раньше, чем он выкрикнул, что все это неправда.
Вернувшись домой, Гуаньцзи спросил Илху, что она думает о случившемся.
– Разумеется, он врет, глупенький. Разве не очевидно? Он тебе завидует. Кроме того, его отцу удалось как-то спастись в тот день, и некоторые утверждают, что он трус, хотя доказательств нет.
– Я и не знал.
– Про это особо не распространяются.
– Но как он мог сочинить такие небылицы о моем отце?
– Люди зачастую врут, так как боятся, что подобные слова прозвучат в их адрес. Как будто избавляешься от проклятия. Берешь упавшего на тебя уродливого паука и перекидываешь на кого-нибудь другого.
На следующий день, когда Гуаньцзи сказал Елу, чтобы тот приготовился драться с ним после школы, Елу извинился и признался, что выдумал эту историю и знал, что это неправда. Они не подрались, но Гуаньцзи не мог отогнать мысль, уж не попросил ли Елу прощения только из-за боязни быть побитым. Так что лучше ему не стало. И хотя он никогда бы не разуверился в дяде, это небольшое происшествие породило в его душе крошечное сомнение.
Через несколько дней он ехал верхом на новой лошади к длинной косе у моря. И как обычно, он воображал, что тихая вода – это огромная степь. Гуаньцзи очень ждал, но дух отца так и не присоединился к нему, и весь путь Гуаньцзи проделал в одиночестве.
Через год после этого Илху выдали замуж.
– Поскольку никому не разрешается выходить замуж за парня из своего клана, – подтрунивала она над отцом, – не знаю, как тебе может понравиться хоть какой-то жених, если только он не принадлежит к императорскому клану.
Но в конце концов они нашли молодого человека, чьи предки вполне всех устроили и у которого были хорошие перспективы. Он жил в большом городе Нанкине на реке Янцзы, в ста пятидесяти милях к северу.
Из того дня Гуаньцзи запомнились две вещи. Во-первых, сама невеста. Илха надела свадебное ципао с красивой вышивкой, достойное даже принцессы. В туфлях на платформе она была почти одного роста с женихом. Но больше всего Гуаньцзи поразили ее волосы. Обычно в официальных случаях Илха расчесывала их на прямой пробор и делала два пучка, по одному над каждым ухом. Однако, как полагалось
