То, что презренные обитатели «бураку», которых старались держать возможно дальше от центра города, пострадали от «пикадона» меньше, чем остальные жители Хиросимы, было своего рода справедливым вознаграждением за все прошлые унижения. Теперь они вдруг стали «привилегированными», так как у них по крайней мере осталась крыша над головой.
Впервые за много веков зашатались перегородки, воздвигнутые религиозным кастовым духом. Казалось, осуществлялось то, чего не удалось добиться даже с помощью законов, которые начиная с XIX века предоставляли «эта» равноправие, существовавшее, впрочем, лишь на бумаге. Теперь беженцы из центра Хиросимы нашли приют в кварталах «эта» — в Минами, Мисаса, Фукусима, в северном, среднем и южном пригородах. С другой стороны, несколько предприимчивых обитателей «бураку» впервые решили проникнуть в опустошенный, временно ничейный центр города и заняться там каким-нибудь промыслом. Но, по мере того как продвигалось восстановление Хиросимы, по мере того как из хаоса первых недель снова рождался все более твердый порядок, вокруг «эта» в Хиросиме вновь вырастали старые стены предрассудков и презрения. Некоторое время казалось, что страшное новое оружие хотя бы в одном совершило доброе дело — реабилитировало «эта». Атомная бомба, правда, несколько расшатала старые барьеры, но разрушить их не смогла. Даже ей это оказалось не под силу.
9В начале сентября, когда установилась прохладная погода, перед местными властями в Хиросиме со всей остротой встал вопрос, как снабдить одеждой более ста тысяч человек, которых, за немногими исключениями, атомная бомба лишила всего их имущества. В теплые дни еще можно было прикрывать наготу лохмотьями, обходиться без обуви, теперь же ко всем остальным несчастьям прибавились еще бесконечные простуды: ослабевшие под тяжестью невзгод люди нередко, проболев каких-нибудь два-три дня, умирали.
В это время среди населения начали циркулировать слухи о том, что в окрестностях Хиросимы — некогда крупного гарнизонного города и военного порта, из которого отправлялись военные транспорты на фронты в Юго-Восточную Азию, — хранятся огромные запасы всевозможного армейского имущества. Вскоре какие-то ловкачи набрели на несколько мелких военных складов. Многие японские дельцы, тайком получавшие сведения от офицеров-снабженцев и к тому же еще ухитрявшиеся раздобывать транспорт для переброски найденных товаров, положили в то время начало своим весьма солидным послевоенным состояниям. Так, известно, что торговый дом С, и поныне являющийся ведущей обувной фирмой, раздобыл первую партию товара именно таким способом, обеспечив себе своего рода монополию на длительный срок.
Задача взять в свои руки не разграбленные еще запасы на армейских складах и использовать их для всего населения выпала на долю Синдзо Хамаи — городского чиновника, особенно отличившегося в первые недели после взрыва атомной бомбы в качестве начальника снабжения. Различные стихийные бедствия, подобно войнам и мятежам, зачастую нежданно-негаданно поднимают на своем гребне дотоле совершенно безвестных людей и делают их вожаками масс, попавших в беду. Так было и с Хамаи, всегда тщательно выбритым, широкоплечим, добродушным и общительным человеком лет тридцати, до 6 августа никому не известным за пределами узкого круга сослуживцев, а теперь превратившимся в самого уважаемого человека в Хиросиме не только в силу занимаемого им поста, но и благодаря энергии и хватке, которых в нем до сих пор никто не предполагал. Пока оставшиеся в живых представители правительственных учреждений и генерального штаба, потрясенные и впавшие в панику, отсиживались в старом храме Тамонин на окраине города и совещались о том, как бы справиться с небывалым и неслыханным бедствием, Хамаи прорвался через горящий город к развалинам ратуши — резиденции городского управления и, обосновавшись в единственных двух еще не совсем сгоревших комнатах, в течение многих дней «правил» Хиросимой. По инициативе Хамаи за одну ночь в окрестных деревнях были оборудованы походные кухни. Вслед за тем он занялся изысканием источников продовольствия. В хиросимском порту Ха-маи обнаружил танкер с растительным маслом. После этого он, несмотря на упорное бюрократическое противодействие, «освободил» содержимое огромного холодильника, поскольку из-за отсутствия электроэнергии продукты в холодильнике все равно погибли бы. Этот импровизированный полководец и мастер импровизации в борьбе против голода и жажды не знал ни сна, ни отдыха.
Самыми рьяными его помощниками стали курсанты школы танкистов в портовом квартале Уд-зина. Когда Хамаи впервые попросил их помочь при распределении продуктов, они ответили, что все это их, собственно говоря, не касается и что их дело — осваивать тактику моторизованной войны. Однако высокомерный ответ курсантов не отпугнул начальника снабжения. Он просто-напросто мобилизовал весь личный состав школы вместе с имевшимися в ней транспортными средствами, после чего незадачливые герои-танкисты с таким воодушевлением ринулись выполнять поставленную перед ними задачу, что от радости по поводу своих «снабженческих побед» перестали сознавать даже масштабы бедствия. Их клич не беспокойтесь, мы дадим вам все!» в первые, хаотические недели после «того дня» казался больным и умирающим неуместно веселым, но все же обнадеживал их, подобно звукам фанфар.
За свою новую миссию, заключавшуюся в том, чтобы одеть 130 тысяч жителей Хиросимы, Хамаи принялся со всем присущим ему пылом. Без особого труда ему удалось выведать у военных властей, где находятся склады. Правда, его тут же предупредили, с какими трудностями он столкнется при осуществлении своего плана.
— Действительно, у нас хранятся недалеко от Сайд-зё запасы белья, носков, сапог, мундиров, вообще всего необходимого для полной экипировки ста тысяч солдат, — сказали ему. — Нам будет приятнее, если вы заблаговременно конфискуете эти запасы, не то их придется передать в качестве трофеев оккупационным войскам. Забирайте все. Но как перевезти тряпье в город — это уж дело ваше.
Из-за недостатка бензина переправить в Хиросиму огромные запасы обмундирования на грузовиках было в то время совершенно невозможно. Поэтому Хамаи обратился к местному железнодорожному начальству. Но железнодорожники лишь покачали головой.
— На это понадобится не менее тридцати товарных вагонов, а мы не можем дать вам даже пятнадцати.
Однако Хамаи, который раньше всегда уклонялся от дискуссий, обнаружил в себе в дни катастрофы новое качество — умение убеждать людей. Перемежая хитроумные уговоры с упрямым молчанием, он всегда добивался своего. Постепенно Хамаи удалось уломать и начальство железнодорожной ветки Сайдзё — Хиросима, которое в конце концов уступило:
— Ладно. Как-нибудь высвободим для вас вагоны. Вероятно, железнодорожники думали, что Хамаи все равно не удастся в ближайшее время подвезти огромные запасы одежды к железнодорожной станции, ибо склад, где хранилось обмундирование и белье, находился на расстоянии многих километров от станции, в горах, около небольшого местечка Каваками.
— Лучше бы вам сразу отказаться от своей затеи, — попытался отпугнуть просителя из Хиросимы старший лейтенант Ф., начальник этого огромного склада. Как вы, собственно, представляете себе все дальнейшее, молодой человек? Шестьсот дюжих солдат работали полгода, чтобы перевезти это добро в горы. А вы хотите перебазировать его в предельно короткий срок — до наступления холодов. Немыслимо!
Однако, поскольку эти аргументы, по-видимому, не произвели на Хамаи должного впечатления, офицер рассвирепел.
— Запомните, мы проиграли войну! Вы, видно, ничего не соображаете. То, что вы задумали, — лишь пустая трата ценной рабочей силы.
С этими словами офицер, резко повернувшись на каблуках, стал спиной к просителю и устремил взгляд в окно. Всем своим видом он давал понять, что разговор надо считать оконченным.
А Хамаи между тем еще ни разу даже не раскрыл рта. «Тот, кто говорит, когда другой молчит, скоро выдохнется», — сказал он себе в ожидании новой вспышки гнева со стороны своего оппонента. Он ждал, а вместе о ним ждали десятки тысяч людей, которых необходимо было спасти от зимней стужи.
Но офицер поступил уж совершенно неожиданно. Выхватив резким движением револьвер из кобуры, он взвел курок. Хамаи инстинктивно отступил, думая уже о том, где бы найти укрытие. Но старший лейтенант, даже не взглянув на него, начал беспорядочно стрелять через открытое окно.
Разговор происходил в административном корпусе сельскохозяйственной академии в Сайдзё. Большинство зданий академии были заняты военными властями. У помещения, где находились Хамаи и офицер, была расположена спортивная площадка, и, когда Ха-маи полюбопытствовал, куда, собственно, целится взволнованный офицер, он увидал внизу среди турников и брусьев целые штабеля курток, брюк и шинелей, в которые старший лейтенант палил до тех пор, пока у него не кончились патроны.
