— Мертвых там засыпают землей, а в руки дают лук со стрелами, — рассказывал бывший в плену за Оксом азат с покалеченным ухом. — Лошадей и прислуживающих людей убивают и кладут с ними, а еще хоронят еду и напитки…
— Много законов на свете! — задумчиво сказал Исфандиар.
— Истина — как одеяло. — Глаза Фархада блеснули. — За один конец его тянет иудей, за другой — носящий крест, за третий — индус, за четвертый — поклоняющийся Мазде. Какое одеяло выдержит!
— Да, так и говорит правдивый Маздак! — громко сказал один из азатов.
Авраам еще в Нисибине слышал о знаменитом арийском священнослужителе — мобеде, носящем это странное имя. Маздак — факел при обрядах у огнепоклонников, «Источающий свет Мазды» означает это имя на пехлеви.
Тот, что с покалеченным ухом, неодобрительно качнул головой и сунул обе руки в прорези куртки. Авраам знал, что у огнепоклонников на голом теле святая веревка с тремя памятными узлами: «Добрая Мысль», «Доброе Слово» и «Доброе Дело». Другие азаты, которые закончили еду, тоже нащупали руками узлы и сосредоточились. Посидев так недолго, они встали, успокоенные. Им надо было чистить лошадей и оружие перед выездом в город.
Авраам оставил их и прошел через калитку в сад. Между защитной стеной и дворцовыми щелями–окнами полосой росли розовые кусты. Он сел на траву, прислонился спиной к дереву. Грело солнце, пчелы жужжали в густом воздухе, где–то кричал осел. В первый раз вспомнился ему город на границе, старая ромейская крепость на краю и водовоз Хильдемунд. Больше никого не хотел он вспоминать. Жалкой и смешной в большом мире была черная сгорбленная фигурка мар Бар–Саумы…
Какое одеяло выдержит… Так говорит Маздак…
— Эй, господин… Господин!..
Авраам вздрогнул, встал на ноги.
— Кто здесь? — спросил он громко.
— Не кричи, господин… Я — Рам!
В густом плюще у стены стоял мальчик–цыган, совсем голый, лишь цветной лоскут прикрывал срам. В круглых черных глазах его был ужас…
— Убить хотят царя из Ктесифона!..
Цыганенок дрожал от страха и нетерпения. Авраам тоже испугался и не знал, что делать…
— Какого царя? — по–цыгански спросил он.
— Я — Рам, сам слышал, — зашептал цыганенок. — Царя хотят убить, который здесь. В ямах они ждут. Иди скажи ему!..
Он на миг изменил свое лицо, преобразился, круто провел пальцем по брови. И Авраам сразу узнал Светлолицего. Так смотрел тот утром во время игры.
Цыганенок вдруг нырнул под плющ в сухой канал, пролез через решетку в стене.
— Я покажу… — крикнул он уже откуда–то из–под стены.
Авраам постоял еще мгновение, потом заспешил к дому. Со стороны сада не было входа… Что говорил этот цыганенок? Какого–то царя…
Он прибавил шагу и за поворотом набежал на Светлолицего. Тот шел с Сиявушем.
— Там мальчик. Рам!..
Авраам показал рукой в сад. Сиявуш повернул голову, посмотрел вдоль стены. Кошка вышла из кустов, перебежала к дому.
— Какого–то царя хотят убить…
— Говори!
Светлолицый быстро протянул руку, сжал локоть Авраама. Глаза у него стали страшные. Авраам испуганно показал за стену.
— Он там ждет, Рам.
Светлолицый стремительно повернулся и бросился бегом по присыпанной красным песком дорожке. На переднем дворе ожидал служитель с лошадью.
— Рахш!
Они с Сиявушем прыгнули в седла, накинули плащи на головы. Решетка во внутренней стене сразу поднялась. Светлолицый сделал знак Аврааму.
Из–за оливы шмыгнул цыганенок, уцепился за стремя Светлолицего.
— Там! — показал он куда–то за вторую, внешнюю, стену дасткарта.
Авраам едва поспевал за верховыми. Цыганенок бежал, держась за стремя. Большие кованые ворота внешней стены раздвигались слишком медленно. Светлолицый выругался, схватился за меч. Сиявуш, перегнувшись с седла, перехватил уздечку его коня. Светлолицый рванулся было вперед, но потом послушался и слез с коня.
— Где они? — спросил Сиявуш.
Рам показал на кусты справа у дороги. За ними были ямы для добывания глины и гора сохнущего кирпича.
— Эй, раб!.. И ты, раб! — Сиявуш указал на двух работающих у олив.
Рабы приблизились, положив обе руки на головы и не сводя глаз с сапог Сиявуша. Он быстро навернул им на тела плащи — свой и Светлолицего, толкнул к лошадям. Тот, что помоложе, никак не мог взобраться в седло. Сиявуш подбросил его и свистнул.
Кони тронулись небыстрым шагом. Со стороны дворца рысью подъехали десятка полтора азатов. Сиявуш остановил их. Вместе со Светлолицым влезли они на нижнюю площадку башни для стражи и приложились к щели…
Никого не было видно ни на дороге, ни в кустах над ямами. Кони проехали поселок у стены дасткарта. Они уже почти миновали кусты, когда Рам подскочил и крикнул. Молодой раб, что ехал на лошади Светлолицего, завалился вдруг набок и начал сползать с седла. Конь стряхнул его на землю и, сделав полукруг, понесся обратно. Другой конь привстал на дыбы, попятился…
Светлолицый бросился к одному из азатов, вырвал лук и вскочил на его коня. За ним понеслись другие азаты с Сиявушем. Съехав с дороги, Светлолицый вскинул сразу коня на дыбы и рухнул вместе с ним в кусты. Это произошло так быстро, что никто ничего не понял. На всякий случай пустили десяток стрел в колючую чащу.
Авраам с Рамом подбежали к павшему на дороге рабу. Стражник отвел плащ с его лица: оно еще было испуганным, изо рта вытекала струйка крови. Черная маленькая стрелка жестко торчала против сердца. Авраам перекрестился…
Светлолицый с Сиявушем теперь осторожно объезжали кусты, держа луки напряженными. Азаты поскакали в оцепление с другой стороны. И тогда увидели бегущего. Перепрыгивая через кучи глины, мчался он к кирпичам. Азаты не успели: им помешал большой ров, что вел к ямам. Убегавший оглянулся: кривая улыбка сдвинула его верхнюю губу, и желтые зубы открылись до корней. Авраам ясно увидел это, несмотря на расстояние. Что–то нечеловечески жестокое, злобное, ночное было в рябом потном лице. Взобравшись на коня, убийца поскакал к роще. Когда азаты переехали ров, никого уже не было видно…
Убитый раб лежал на земле. Азаты расступились, одновременно приложили ладони правой руки ко лбу. От дома шел эрандиперпат Картир. Увидев завернутое в плащ Светлолицего тело, он остановился, стал вглядываться. Длинные крашеные усы его тревожно дрогнули. Но тут эрандиперпат услышал голос самого Светлолицего и с недоумением посмотрел на всех…
В это время принесли из кустов и бросили на траву еще одного мертвого. Пущенные азатами стрелы все же попали в кого–то. Сиявуш наклонился, посмотрел, ногой повернул мертвое тело к солнцу. На выгоревшей рубахе явственно проявились дуги бычьих рогов от споротого родового знака. Светлолицый в ярости схватился за меч, плюнул на рубаху мертвого.
Принесли новые плащи. Сиявуш со Светлолицым завернулись в них и выехали за ворота. Впереди и сзади них теперь поскакали азаты…
Заплакала женщина, приходившаяся матерью мальчику–рабу. А он лежал как живой: все такой же испуганный. Собрались еще рабы, но никто не касался убитых. Все мертвое у персов поганое, а здесь — вдвойне: брызги зла от Ахримана попали на них, ибо умерли они насильственной смертью. И тут снова увидел Авраам красного мага–огнепоклонника.
— О Маздак… Маздак, о–о!..
Оставшиеся азаты, стражники, рабы — все коснулись ладонями глаз и сложили на груди руки. Только мать плакала, ничего не замечая. Глубокая складка сдвинула громадный лоб мага. Мягко, властно, разрешающе положил он ей на плечо руку:
— Коснись своего ребенка, женщина!
Она сначала отшатнулась назад и вдруг пала на тело сына лицом и руками. В ясных глазах мага не было сомнения.
— Это просто отжившая плоть, люди!..
Рабы уже безбоязненно взялись, понесли мертвых куда–то. Авраам во все глаза смотрел на великого мага.
— О–о Маздак!..
Женщина, не поднимаясь с колен, протянула к нему руки, и маг печально кивнул ей большой головой.
Дипераном третьего ряда будет он. Еще неделю назад объявили ему об этом, в день приезда. Это значит, что стал он главнее того самого Фаруда, которому помогал прошлым летом переписывать христиан Нисибина. Ибо только дипераном второго ряда был Фаруд. А всего пять рядов диперанов, и над всеми — эрандиперпат.
Большой и важный, эрандиперпат Картир сам объяснил Аврааму его обязанности. Библиотеку языческих книг будет приводить он в порядок. И еще записывать на трех языках: пехлеви, ромейском–греческом и арамейском все, что скажут ему из происходящего в арийском государстве Эраншахре. Диперан, который делал это, умер зимой. Аврааму отвели комнату — впритык к библиотеке…
Он потянулся на лежанке, радостная легкость была во всем теле. Форменное одеяние диперана!.. Авраам вскочил, быстро сбегал по нужде, всполоснулся и начал одеваться. Облегающая тело куртка с царским знаком, широкие у бедер штаны для удобства при конной езде, высокие мягкие сапоги. Он сразу сделался выше, а твердая куртка не давала опускать голову. Два дня назад надел он ее и тут же увидел девочку на заднем дворе дасткарта. Дочкой управляющего садом Михробазеда была она и все бегала мимо кухни, где получали еду дипераны. Четверо их жили в доме эрандиперпата: старый Саул, который ругал его в дороге, и трое молодых. Ближе всех стал Артак, хоть и язычник…
