Страсть Хамзы - книги. Книга всегда и везде с ним. Никто и никогда не видит его без книги.
От постоянного чтения он часто прищуривается, и выражение лица его становится слегка ироничным, насмешливым. И тем не менее это не меняет у людей общего впечатления о нём как о дружелюбном, весьма общительном и хорошо воспитанном юноше.
Ещё одна особенность отчётливо проявляется в его натуре. Он очень любит слушать других. Какую-нибудь остроумную притчу, или сказку, или легенду. Всё равно где - дома, на улице, в чайхане, на базаре. И неважно кто рассказывает. Было бы интересно или смешно. Подойдёт и тихо сядет в кружок слушателей. И не шелохнётся, не упустит ни одной забавной подробности из весёлой и длинной истории какого-нибудь кизикчи - народного острослова.
В поисках возможности послушать весёлые и поучительные истории Хамза бродил по всему Коканду. Он очень любил свой родной город. Заходил в магазины и лавки, в караван-сараи, в которых останавливались на ночлег дехкане из окрестных кишлаков, приезжавшие продавать хлопок, точить серпы и кетмени, ковать лошадей. И то, что приходилось слышать в их разговорах - засилье торговцев и баев, низкие цены на хлопок и высокие на городские товары - и то, что приходилось видеть самому (многодневные пиршества в чайханах и ресторанах богатых людей), давало новую пищу для размышлений, рождало вопросы, ответы на которые он старался найти в книгах.
Читал он теперь не только сборники газелей и бейтов. В своё время ибн Ямин сумел отдать сына на учёбу в медресе - одно из лучших в Коканде.
Так вот, однокашник Хамзы, Алчинбек, состоявший в родстве с самим Садыкджаном-байваччой, приносил иногда в медресе из дома богатого дяди начавшие выходить в Туркестане местные газеты и журналы. Конечно, хотелось сразу же прочитать их все, но делать это было опасно - могли исключить.
С согласия Алчинбека (у них с первых лет учёбы сложились дружеские отношения) Хамза уносил на несколько дней газеты и журналы домой. Он прятал их в дупле чинары. И по утрам, едва забрезжит рассвет, задолго до того как позовёт к первому намазу муэдзин, вставал тайком от отца и матери и пробирался в сад.
Вот он подходит к дереву, запускает руку в дупло...
И вот они лежат перед ним на траве, а он, сидя на молитвенном коврике, поджав под себя ноги, медленно обводит взглядом их первые страницы и обложки...
"Тараккиет" ("Прогресс").
"Хуршид" ("Светило").
"Шухрат" ("Слава").
"Ойна" ("Зеркало").
"Садойи Фергана" ("Голос Ферганы").
"Садойи Туркистон" ("Голос Туркестана").
"Таржимон" ("Переводчик").
"Вакт" ("Время").
Скорее, скорее, пока спят соседи, улица и весь город, пока ещё не проснулись домашние, скорее узнать, что делается в мире, что происходит на белом свете, чем живут люди в других городах, о чём они думают, какие цели ставят перед собой, на что надеются, кроме милосердия и благорасположения аллаха?.. Сколько есть на земле интересных мест, в которых он ещё не бывал!..
Удастся ли когда-нибудь поехать туда?.. А сколько нового можно узнать из газет!.. Например, о ценах на хлопок-сырец в разных городах Ферганской долины и Туркестана. Или о курсе рубля и английского фунта на биржах и в банках Петербурга и Лондона. Или о том, что "Торговый дом Миркамилбай Муминбаев" в неограниченном количестве принимает заказы на поставки из центральной России всевозможных товаров... Или о том, что фирма Потеляхова открывает новые пункты по закупке хлопка в Юкори Шилдира и в Пастки Шилдира, а фирма Вадяева открывает такие же пункты в Гандижироване, Кайнаре, Кипчаке, Гоз Еглике, Дангаре, Турваке и Каракалпакии.
В журналах писали, что в просвещённых мусульманских кругах ширится движение за всемерное развитие образования в народе. Будущее нации принадлежит деловым и знающим людям. Поэтому богатые слои общества должны взять на себя заботу о бедняках. Каждый бай обязан дать средства на открытие хотя бы одной мусульманской школы для детей неимущих и оказывать ей в дальнейшем своё покровительство и защиту.
Причины многих неурядиц и бед народной жизни журналы видели в отсутствии знаний и невежестве. Богатые и образованные люди тем и подтвердят своё избранное предназначение, что возьмут на себя историческую миссию просвещения народа.
Эта мысль понравилась Хамзе. Действительно, если каждый бай откроет на свои деньги хотя бы одну школу, безграмотность дехкан и ремесленников будет уменьшаться. Хамза хоть сейчас был готов предложить свои услуги в качестве учителя в одной из таких новых школ. Любой мусульманин, болеющий душой за свою нацию, должен отдавать все свои силы для улучшения жизни всех правоверных. Богатые баи обязаны защитить народ и помочь ему преодолеть своё невежество. Кто, как не те же Муминбаев, Вадяев, Потеляхов, Миригулишанбай и Темирбеков, не говоря уже о Садыкджане-байвачче, самом энергичном и предприимчивом из них, должны взять на себя руководство нацией?
Для этого и сосредоточены в их руках деньги и сила, для этого и работает на них народ, чтобы они, в свою очередь, заботились о народе.
Хамзу удивляло только одно. Почему, беспокоясь о народе, обсуждая тяжёлое положение народа на своих страницах, ни одна газета и ни один журнал ничего не пишут о том, что думают и говорят о своей жизни те самые люди, которых он видел и слушал на базарах и улицах, в чайханах и караван-сараях, то есть те, кто и был самим народом?
В газетах и журналах призывают богатых защищать интересы бедных, а богатые тем временем раскатывают на лихачах и пируют в ресторанах при шикарных гостиницах на улице Розенбах... Ремесленники и дехкане говорят о засилье торговцев и баев, о том, что свои товары и хлопок им приходится продавать баям за полцены. Но почему же именно об этом, об этой "полцене", не пишут газеты и журналы? Почему на их страницах совсем нет описаний жизни бедняков? Ведь газеты и журналы, если они действительно пекутся об интересах нации, должны рассказывать обо всём народе, обо всех мусульманах - и о богатых, и о бедных.
Задумавшись, глубоко погрузившись в свои мысли, сидел Хамза на молитвенном коврике во дворе отцовского дома перед разложенными на траве журналами и газетами.
Он не услышал, как протяжно и хрипло закричал муэдзин с минарета мечети. Не увидел, как вышел из дома со своим молитвенным ковриком отец...
Заметив под деревом сына, ибн Ямин подошёл к нему сзади.
Хамза сидел неподвижно, словно замер в каком-то странном оцепенении.
Хаким-табиб был уже слаб глазами и не разглядел, что именно разложено на траве перед сыном, какие издания. Он принял их за очередные религиозные сочинения, постоял молча ещё несколько минут за спиной Хамзы и, вздохнув, пошёл к дому, где был расстелен его коврик. Встал на колени, повернулся к востоку, к солнцу, и начал читать намаз.
Было раннее утро. Рассвет занимался над Кокандом. Под заунывные крики муэдзина Хамза сидел на своём молитвенном коврике, забыв о молитве. Над его головой, в густой листве чинары, звонко пели птицы, встречая рассвет.
У каждого человека в жизни должен быть друг. Особенно в юности. Хамза и Алчинбек подружились буквально в первый же день занятий в медресе. Оба они выделялись из основной массы учеников своими способностями. Их имена всегда называли вместе первыми, когда отмечали успехи учащихся медресе при переходе из класса в класс.
Потом, когда они стали старше, их худжры оказались рядом.
Вернее, они хотели, чтобы так получилось, и, видя, что дружба не мешает, а, наоборот, помогает ребятам учиться, им пошли навстречу и поселили в кельях-худжрах через стену.
И все годы, проведённые в медресе, ни у Хамзы, ни у Алчинбека не было в Коканде человека более близкого, чем они сами были друг для друга. Они всегда вместе читали книги, готовили домашние задания, вместе постигали вершины знаний, вместе открывали сложности окружающего мира.
Хамза рано начал писать стихи. Алчинбек не писал стихов никогда, но любил слушать газели и бейты друга. И все свои поэтические сочинения, написанные в школе, Хамза всегда читал прежде всего Алчинбеку, который, таким образом, волею судеб оказался первым восприемником его ранней юношеской музы.
К последнему году учёбы все в медресе называли Хамзу и Алчинбека близнецами, Хасаном и Хусаном. Они и в самом деле были очень похожи - одевались в одинаковые длинные тёмные шерстяные камзолы, одинаково повязывали на бритые головы чалмы из одной и той же белой материи. И только лица у них были разные. Лицо Алчинбека сразу запоминалось густыми, сросшимися над переносицей бровями, а длинные тонкие усы напоминали хвосты двух лукавых и шустрых мышат, крадущихся навстречу друг другу по верхней губе хозяина усов под самым его носом.
В этот последний год пребывания в медресе, когда учащиеся выпускного класса были предоставлены самим себе и у них было много свободного времени, Хамза часто приглашал Алчинбека в далёкие прогулки по городу. Медленно переходя от улицы к улице, они все время разговаривали, философствовали, обменивались мнениями, вспоминали прочитанные книги и вообще обсуждали самые разнообразные темы, в том числе и "тяжёлое положение нации", о котором так много писали газеты и журналы.
