Конечно, чтение нравилось ей всегда. В те времена, когда Фрэнк еще ухаживал за ней, из Лондона прибыл великий Чарльз Диккенс, начавший свое триумфальное турне по Америке. Народ стекался тысячами, и она не менее трех раз затащила Фрэнка на встречу с любимым автором. «Люблю его героев и истории, – говорила она. – А его жажда социальной справедливости превыше всяких похвал». Его рассказы о лондонской бедноте не могли не найти отзвук в сердцах ньюйоркцев. Однако сегодня она читала не Чарльза Диккенса.
Это было нечто более опасное.
Фрэнк заметил ее не сразу. Вокруг было столько всего, что разбегались глаза. Над Сорок второй улицей возносилась обсерватория Латтинга – грандиознейшее сооружение, которое представляло собой решетчатую конструкцию высотой триста пятьдесят футов, увенчанную обзорной площадкой. На первые два этажа башни поднимались в замечательной новой машине под названием «лифт». Мастер мечтал попробовать. Но обсерватория лишь дополняла главную достопримечательность, которая находилась сразу за резервуаром. Ее верхние части проступали все отчетливее по мере приближения Фрэнка.
Кристалл-Палас.
Два года назад, когда Британия провела свою Всемирную выставку в огромном дворце из стекла и железа, который возвели в центре Лондона, взглянуть на это чудо культурного и промышленного дизайна явились шесть миллионов человек. Дворец в Гайд-парке, похожий на огромную оранжерею, был более шестисот футов в длину и занял почти семь акров земли. Нью-Йорк решил обзавестись таким же. И хотя Кристалл-Палас на Сороковой улице не соответствовал масштабами тому, что стоял в столице Британской империи, он все-таки был красивым и внушительным сооружением с великолепным куполом, а в высоту имел сто двадцать три фута. Он открылся буквально накануне, и Фрэнк Мастер не мог дождаться увидеть его изнутри.
Затем Фрэнк заметил жену и про себя застонал. Она снова читала эту проклятую книгу.
– Убери книжку, и пойдем смотреть выставку, – сказал он мягко, предлагая ей руку.
Главный вход на Шестой авеню был великолепен. Богато украшенный классический портик и купол наводили на мысль о венецианском соборе, сооруженном из стекла. По бокам развевались британский и французский флаги, а в центре – огромный звездно-полосатый стяг.
Фрэнк знал большинство устроителей, особенно хорошо – Уильяма Каллена Брайанта и Огюста Бельмона. Они пообещали показать достижения всех стран, и Фрэнк подумал, что ими была проделана отличная работа. Он подводил Хетти к научным приборам и боевому оружию, насосам и мороженицам, оборудованию для фотосъемки и для рассылки телеграмм – не говоря уже об огромной конной статуе Джорджа Вашингтона. Это были машины новой промышленной эры, и Фрэнк был в восторге от них.
– Посмотри на эти часы, – подсказывал он Хетти. – Надо купить такие.
А она улыбалась и согласно кивала.
– Или вот такую швейную машину?
– Да, милый, – отвечала она.
Но хотя они бродили по выставке битый час и она покорно осматривала все подряд, Фрэнк знал, что мысли жены витали далеко.
– Пойдем-ка к обсерватории, – позвал Фрэнк.
С вершины обсерватории открывался замечательный вид. На востоке был виден Куинс, на западе, за Гудзоном, – Нью-Джерси, а на севере – многие мили невозделанных манхэттенских земель, куда, как полки пехоты, вторгались линии сетчатой застройки. Фрэнк и Хетти с удовольствием прокатились на лифте, который обслуживал нижние площадки башни. Но когда они вышли, внимание Фрэнка привлек еще один экспонат. Хетти захотелось немного посидеть, и он пошел один.
– Сногсшибательная штуковина! – отчитался он, вернувшись. – Какой-то парень по имени Отис. Придумал лифт вроде того, в котором мы ехали, но добавил систему предохранителей, и если трос оборвется, то лифт не упадет. Такую штуку можно установить в крупном магазине, а то и в доме! – Он кивнул. – Этот малый затевает новый бизнес. Возможно, есть смысл в него вложиться.
– Да, милый, – сказала Хетти.
– Идем домой, – вздохнул он наконец.
Он знал, о чем пойдет речь. Она заговорила не сразу и дождалась, когда они пройдут целый квартал. На Тридцать девятой улице Хетти начала:
– Фрэнк, надо что-то делать. Я хочу, чтобы ты прочел эту книгу.
– Проклятье, Хетти! – ответил он. – И не подумаю. – Потом, чтобы скрыть раздражение, он улыбнулся. – Зачем читать, ты же мне все рассказала!
Автор – Гарриет Бичер-Стоу – была, несомненно, хорошей и честной женщиной, но ему чертовски хотелось, чтобы она нашла себе какое-нибудь другое занятие вместо сочинительства. Ее «Хижина дяди Тома» уже почти неделю была для дома сущим бедствием. Напастью для всей страны, как он считал.
И уж точно – проклятием в адрес рабовладельцев Юга.
Безумие началось довольно мирно. Роман печатался с продолжением в захудалом журнальчике, который все равно читали одни аболиционисты. Но в прошлом году какой-то болван-издатель выпустил его в виде книги, которая побила все рекорды популярности. В Америке уже продали триста тысяч экземпляров, и еще двести – в Англии. Правда, его друг, недавно вернувшийся из Лондона, сказал: «Англичан не очень интересует проблема рабства. Они в восторге от того, как выведены мы, зарвавшиеся американцы, – толпой дикарей». Бум продолжался и в Америке, и конца ему было не видно. Теперь издатель выпускал новое роскошное издание, в котором насчитывалось почти сто двадцать иллюстраций, а леди тем временем публиковала новый труд об идее создания этой книги, который назывался «Ключ к „Хижине дяди Тома“». Не приходилось сомневаться, что и эта новинка станет бестселлером.
О чем же в этой книге говорилось? Об испытаниях и горестях, выпавших на долю семейства рабов. Ничего нового. Но она была написана в сентиментальном стиле – и тебе черная нянюшка, и милые деточки-негритятки, и разлученные близкие, и старый симпатяга дядя Том – преданный, горемычный раб, который в конце умирает. Неудивительно, что женщинам нравилось.
– В нашем доме был раб, похожий на дядю Тома, – сказал Фрэнк. – Его звали Гудзон. Мой дед его знал. Он был вполне доволен, насколько мне известно. И уж точно не жаловался.
– Он был не раб, а вольный, – поправила его Хетти. – И потерял единственного сына, которого взяли в плен и, очевидно, продали на Юге. Твои родные искали мальчишку годами, но без толку. Мне твой отец рассказал.
– Может быть, – признал Фрэнк. – Но эта книга – сентиментальная сказочка про старого раба, который всех любит. В жизни таких дядюшек Томов не бывает.
– Это, милый, только показывает, что ты ее не читал. Дядя Том такой же настоящий, как мы с тобой, и совершенно не сентиментальный. Когда нужно, он подбивает рабов на побег. А дальше говорится о том, как рабов разлучают с детьми, секут и продают. Скажешь, и этого не бывает?
– Пожалуй, не скажу, – ответил Фрэнк.
– Все говорят, что это замечательная книга.
– Только не на Юге. Я слышал, в Арканзасе один продавал ее – так вылетел из города. Южане говорят, что эта книга – подсудная клевета. Они в ярости.
– Значит, им нужно покаяться.
– На самом деле оно и неудивительно, – снисходительно продолжил Фрэнк. – Злодей из книги – типичный южанин-рабовладелец.
– Вот если бы ты прочел, – возразила Хетти, – то знал бы, что он янки, переехавший на юг. А джентльмен-южанин, который там описан, – человек добрый.
– Ну а южанам эта книжка все равно не нравится.
– Фрэнк, дело не в ком-то одном. Речь идет о системе.
Они дошли до Тридцать шестой улицы. Мастер остановил кеб, надеясь, что посадка отвлечет жену, но не тут-то было.
– Система, Фрэнк, – продолжила она, как только они уселись, – в которой один человек владеет другим как вещью. Это христианская книга. – Хетти извлекла ее с явным намерением вручить ему. – Вызов для всех христиан. Как можно мириться с таким злом в нашей стране?
– И что же ты предлагаешь? – устало спросил он.
Хетти помолчала. Было ясно, что она все уже решила.
– По-моему, Фрэнк, – сказала она тихо, – нам нужно подумать, стоит ли иметь дело с рабовладельцами.
«С ума сошла?» – чуть не воскликнул он. Но к счастью, осекся и выдержал некоторую паузу.
– В Нью-Йорке трудно быть купцом и не иметь отношения к торговле хлопком.
Это было мягко сказано. Ньюйоркцы на протяжении поколений усердно обхаживали тех, кто выращивал хлопок: сначала покупали хлопок-сырец для отправки в Англию (хотя плантаторы-южане, будь они посообразительнее, могли бы сами возить его напрямую и сэкономить на комиссионных), а после так прочно связали с Югом свои финансовые и торговые операции, что их трудно было помыслить врозь. Фрэнк Мастер не только перевозил хлопок, но и продавал южанам товары и выделял им кредиты. Это составляло значительную часть его бизнеса.
Хетти накрыла его руку своей.
– Я понимаю, Фрэнк. Это будет трудно. Но ты ведь праведный христианин. Я вышла замуж не из-за денег, – улыбнулась она.
