Офицеры укоряюще покачали головами.
— Однажды, — держа перед собой рюмочку с водкой и глядя на юных подпоручиков, продолжил полковник, — император спросил стоящего на часах гренадёра Павловского полка Леонтия Тропина: «Что, покойнее ли новые кивера шапок?» «Так точно, Ваше величество, покойней», — ответил солдат, — «да только в старых шапках неприятель нас знал и боялся, а к киверам ещё придётся приучать его»… Императору ответ понравился, и он тут же распорядился вернуть полку гренадёрки, — любовно глянул на ровный ряд головных уборов. — Рядовой получил унтер–офицерский чин, 100 рублей и право первым приветствовать царя при появлении его перед строем. Полк же вновь надел гренадёрки, что «знали и боялись» турки. За отличие в войне с ними, в 1878 году гренадёрские шапки украсила андреевская звезда и знак с надписью «За Горный Дубняк 12 октября 1878 года». Скоро отметим парадным обедом и эту славную дату. А пока — за подпоручиков, удостоившихся чести носить эти славные головные уборы… И чтоб благодаря их храбрости, Николай Второй украсил гренадёрки Георгиевской лентой с подобающей надписью. Ур–р–а-а, господа!
— Ур–ра–а! — поднявшись, дружно закричали офицеры и опорожнили рюмки.
Оркестр бодро заиграл туш, а Аким с Зерендорфом, поднапрягшись, выпили из кубков за будущие свои героические дела.
— Господа! — поднялся адъютант полка. — Позвольте от вашего имени, — обратился он к офицерам, — подарить подпоручикам по книге штабс–капитана Гоувальта с историей Павловского полка.
Все дружно зааплодировали.
Подошедший к Рубанову с Зерендорфом поручик Эльснер протянул по роскошному тому.
— Здесь, господа подпоручики, подписи всех офицеров полка во главе с генералом.
Оркестр заиграл туш. Все опять выпили. Старослужащие офицеры вино, молодые подпоручики — водку. Правда, не из кубка, а из рюмки.
На этом сюрпризы не кончились. Испарившиеся, словно джинны, Буданов с Гороховодатсковским, возникли в дверях, неся перед собой серебряные подносы с чем–то непонятным, накрытым белоснежной салфеткой с вензелем полка.
Торжественно поставив подносы перед молодёжью, они замерли, вытянувшись во фрунт.
По взмаху старшего полковника, духовой оркестр грянул марш полка, а Аким с Зерендорфом, по команде подпоручиков, сдёрнули салфетки, увидев на серебряных подносах боевые офицерские наганы образца 1895 года.
— Это ваше личное оружие, господа, — поднялся генерал. — В барабане семь боевых патронов. За каждый пить не будем. Выпьем за офицерское оружие.
Язвительно ухмыляясь, двое «чертей» из собранской прислуги, по знаку командира полка, вновь налили молодым подпоручикам в кубки.
Многие офицеры с интересом поглядывали на новых товарищей.
Выпив, Аким сел на своё место, и тоже уставился на Зерендорфа. Тот держался молодцом. Закусив, сфокусировал взгляд на лице генерала, собрав три его головы в одну. И вовремя. Так как Троцкий, в полной тишине, направился к подпоручикам, держа перед собой две небольшие коробочки.
Молодые офицеры постарались бодро встать во фрунт. Это у них получилось. Даже не качались.
Троцкий одобрительно улыбнулся и передал им коробочки.
— Господа! — Вы, как и все офицеры полка, удостоены Юбилейного знака Шефа.
После туша генерал продолжил:
— Знак установлен в память 25-летия постановки в строй Великого князя Николая Александровича, сейчас — императора Николая Второго, — по–юнкерски развернувшись, ушёл на своё место во главе стола.
С любопытством открыв коробочку, Аким достал Юбилейный знак и полюбовался на золотой вензель Государя под Императорской короной. Вензель был обвит голубой Андреевской лентой с цифрами лет по краям. На одной стороне — 1876. На другой — 1901. И римская 25 на белой эмали.
Головы у вновь принятых в полк предательски кружилась.
— Держитесь, подпоручик, — шепнул Гороховодатсковский. — Представьте, что вы в Красносельском лагере, — подбадривал он Рубанова. — Там–то не меньше, полагаю, пили. И ничего. Нельзя терять марку…
Поздним вечером, Акима с Гришкой Зерендорфом, под белы рученьки, собранские служители увели в зелёную гостиную и уложили на зелёные диваны.
Здесь уже спали два павловца, не сумевшие добраться до своих квартир в казармах.
К удивлению Рубанова, утреннее пробуждение было лёгким и приятным, голова ни капельки не болела.
Вспомнив вчерашний день и парадный обед, он довольно усмехнулся: «Теперь я полноценный офицер лейб–гвардии Павловского полка».
Двух вчерашних офицеров в гостиной уже не было. Лишь принявший цвет гостиной Зерендорф, приоткрыв рот, храпел переливами павловского марша.
Только Аким хотел, вспомнив молодость, заорать ему на ухо: «Подъё–ё–м!», как в гостиную вошли бодрые, будто и не было парадного обеда, наставники.
— Как говорит полковник Ряснянский: пить пей, а службу разумей, — менторским тоном произнёс Гороховодатсковский и улыбнулся. — Фельдфебель Зерендо–о–рф, — опередив Рубанова заорал он. — Подъё–ё–м!
И оба пришедших подпоручика благожелательно наблюдали, как зелёный Зерендорф сначала упал, запутавшись в одеяле, затем отдал честь отражению Буданова в зеркале. Извинившись перед отражением, отдал честь Рубанову, сплюнул и вытянулся перед Гороховодатсковским.
Услышав их хохот и осознав нынешний свой чин, устало плюхнулся на насмешливо скрипнувший, как ему показалось, диван.
— Господа. Умывайтесь, и идёмте пить чай. Народ–то уже на службе и нам пора.
После чая подпоручики повели своих подопечных в канцелярию.
Несколько помятый Эльснер пожал всем руки и, тяжело вздохнув, раскрыл толстенный гроссбух.
— Господа вновь испечённые павловцы, — пробовал он шутить, но лицо было страдальческое. — Распишитесь в журнале.
— Господин поручик, — отчего–то повеселел Буданов, почесав губу, — как мой бывший наставник, вы не должны терять высокую марку полка, и даже с простреленной головой обязаны радостно улыбаться, обмахиваясь гренадёркой.
— Поговорите ещё, господин подпоручик, — полковой адъютант улыбнулся. — Чувствуется высокая школа наставника, — горделиво произнёс он. — Не знаю, придёт генерал или нет… А то бы сейчас чайку с ромом… Вы ничего не слышали, павлоны, — дружелюбно буркнул молодёжи.
«Похоже, офицеры окончательно приняли нас в свою семью», — подумал Аким и расписался в журнале.
— Вы, Рубанов, назначены младшим офицером в 1-ую роту, 1‑го батальона, к капитану Лебедеву Александру Ивановичу. А вы, Зерендорф, — подождал, пока тот распишется, — во 2-ую роту 1‑го батальона, под начало капитана Васильева Павла Григорьевича. Ваши славные наставники имеют честь служить именно в этих ротах. Ну а вы, молодёжь, за ними, как ниточка за иголочкой, — отпустил всех взмахом руки, приложив её потом ко лбу.
— Стареет адъютант, — когда вышли из канцелярии, хохотнул Буданов. — Раньше быка мог перепить и даже старшего полковника Ряснянского, который имеет свойство пить и не пьянеть. Волшебная гренадёрка, что ли, у него, — рассмешил компанию.
— Господа, пройдёмте в библиотеку, там сейчас никого нет, и продолжим беседу, — отсмеявшись, предложил Гороховодатсковский.
Расположившись в мягких креслах, офицеры солидно помолчали.
Откашлявшись, Гороховодатсковский взял слово:
— Как вы знаете ещё с юнкерских времён, Императорская Российская Гвардия является крупнейшей из всех европейских гвардий. В неё входят три пехотные и две кавалерийские дивизии. Стрелковая и Отдельная кавалерийская бригады и артиллерийские части.
— А мы относимся ко 2-ой гвардейской пехотной бригаде, 2- ой гвардейской пехотной дивизии, — перебил его Буданов. — В нашу бригаду входят лейб–гвардии Павловский Его величества полк и лейб–гвардии Финляндский. Первая гвардейская бригада нашей дивизии состоит из лейб–гвардии Московского и лейб–гвардии Гренадёрского полков. Официальный адрес нашей дислокации: Санкт—Петербург, Марсово поле, 1. Дворец, а не казарма. Ознакомитесь ещё. Три тысячи человек поместиться может. Центр второго и третьего этажей занимает церковь полка во имя Благоверного Великого князя Александра Невского, — встав, перекрестился Буданов.
Его примеру последовали и все присутствующие.
— До девятисот человек вмещает, — хвастливым голосом, будто он возвёл эту церковь, произнёс Гороховодатсковский.
— Священником служит отец Владимир Зайцев. Собрал прекрасный хор певчих, — уточнил Буданов. — После вступительной лекции, пройдём к нему, — улыбнулся он. — Помолиться за удачную службу обязательно надо. В церкви, к тому же, хранятся старые знамёна полка. Полюбопытствуйте.
— Младших офицеров, нас, то есть, — развёл руками Гороховодатсковский, — называют субалтерн–офицерами, но согласно гвардейской традиции, всех офицеров гвардии нижние чины величают «ваше высокоблагородие», хотя мы относимся лишь к «благородиям». Солдат в полк стараются выбрать курносых. Блондинов или рыжих. И ростом, в отличие от других гвардейских полков, они невысоки, каким был император Павел. Петлицы на шинелях наших солдат — белые, а погоны — красные.
