от волнения задержалось дыхание, я снял фуражку и вошел в полутьму собора. После яркого солнечного света, в храме казалось темно…
Тут я почувствовал прикосновение, и какая-то старушка подвела меня к старинной иконе со словами: «Это ваш покровитель — Никола Морской, господин офицер». Такие слова, в советское время, по отношению к себе я слышал впервые.
Или глаза привыкли, или в этот момент в открытую дверь храма заглянуло солнце, но лик иконы Святого Николая Чудотворца просветлился. Я стоял в смущении в тени у колонны, а лик старца был ясно виден и, казалось, он смотрит на меня в упор. Постояв немного, я вышел из храма…
С тех пор, вот уже 30 лет я и моя семья являемся прихожанами Морского Богоявленского Никольского собора. Не чудесным ли образом судеб морских таинственная вязь связала время и человеческие судьбы. Теперь и я молюсь у тех же икон, у которых молились офицеры Российского императорского флота, в том числе и мичман Б.-С.А.Садовинский.
И я задерживаю свой взгляд на той же бронзовой табличке иконы Целителя Пантелеймона — «Сия икона сооружена усердием команды Гвардейского экипажа крейсера 1-го ранга “Рында” и привезена и освящена с Святой Афонской горы по окончании дальнего плавания в 1896 годе». Круг истории замкнулся.
Весной и летом 1918 года жизнь в Петрограде почти замерла. А.Иконников-Галицкий в «Хронике петербургских преступлений» писал об этом следующее:
«Великое народное бедствие явилось на опустевшие улицы Петрограда прозаично и обыденно: очереди за пайками, нетопленные жилища, толпы мешочников на вокзалах.
Городских жителей обуял смертный страх: не получить четвертушку хлеба и ржавую селедку по карточке. Главный враг — платяная вошь — распространитель сыпного тифа. Самые массовые преступления — подделка продовольственных карточек и подпольная торговля самогоном и спиртом, и чтобы забыться обо всех бедствиях — кокаин, морфий, гашиш».
Промышленное производство в Петрограде упало почти до нуля. По данным А.Иконникова-Галицкого продовольственные карточки в июне 1918 года в Петрограде отоваривались следующим образом:
«на месяц по жировому купону 1/ фунта масла, по мясному купону
1 фунт солонины и, по так называемому свободному купону — 1 селедка; хлебная норма — от 1/фунта до 1/фунта в день… При этом принудительному изъятию у населения подлежали все запасы, превышающие норму, а именно: хлеб, мучные изделия и мука, остатки мукомольного производства (пыль, сметки) — более 10 фунтов; мясо всех видов, солонина, сало — более 3 фунтов; жиры, масло коровье и растительное — более 2 фунтов; сахар во всех видах, крупы, молоко, чай, жировые суррогаты — более 20 фунтов; также сено, овес, комбикорма…».
В одном из своих писем из голодного Петрограда, бывший офицер флота подводник А.П.Бахтин рассказывал о катастрофическом положении в городе: «…В Петрограде сейчас вместо хлеба дают овес. Кошка стоит 17 руб. за фунт, а собачье мясо — 5 руб. за фунт».
О гибели красного Питера гневно писала Зинаида Гиппиус: «Не бывало в истории. Все аналоги — пустое. Громадный город — самоубийца. Жизнь все суживалась, суживалась, все стыла, каменела… Если ночью горит электричество — значит, в этом районе обыск… Платят ровно столько, что бы умереть с голоду медленно, а не быстро…».
Антинародная политика большевиков привела к тому, что население Петрограда, составлявшее перед революцией 2 миллиона 500 тысяч человек, к концу 1920 года сократилось до 722 тысяч жителей, то есть за время революции, разрухи, голода, «красного террора» и Гражданской войны население Северной столицы сократилось более чем на 1 миллион 700 тысяч человек. Да, дорогую цену заплатил СанктПетербург — Петроград, что бы именоваться Ленинградом!
Но и советский Ленинград, не избегнул кошмарной участи красного Петрограда. Огромный город жутко умирал лютой блокадной зимой 1942 года. Сохранилось письмо от 18 февраля 1942 года бывшего мичмана русского флота Бориса Александровича Пышнова, старшего брата кадета Александра Пышнова, воевавшего на Севере в 1919 году в пулеметной команде Б.Садовинского. Борис Александрович Пышнов писал о страшном голоде в Ленинграде:
«Одно время еда составляла 125 граммов хлеба и немного воды или талого снега… столовые не действуют, а если есть, то только мутная вода с солью, но это счастливцам. Водопровод не работает, свету нет, трамвай стоит, в квартирах мороз, канализации нет…
Детей на улицах нет, ибо их не выпускают. Они исчезают, а их судьба тогда — судьба Гульки (его сварили и съели)… Если… ты упадешь, хотя бы у порога своего дома… тебя не только не поднимут, но даже не оглянутся: нет сил. Упавший — это верный покойник».
20 июня 1918 года в Петрограде был убит комиссар по делам печати, пропаганды и агитации В.Володарский. «Черный» гардемарин П.Репин писал об этом в своем дневнике: «Петроград вымирает от расстрелов и от голода, и об этом даже не дают свободно говорить — как раз на первое мая позакрывали все несоветские газеты: де, они воры — крадут народное спокойствие, сея ложь и панику. Страшная, жуткая публика обосновалась в Смольном и в Совдепах. Стоило ли удивляться тому, что в июне некий отчаянный безумец застрелил наркома печати Володарского — чем навлек еще большие бедствия на интеллигенцию, бывших офицеров, священнослужителей и прочих “недорезанных буржуев”…
Настоящая фамилия Володарского была Гольдштейн. Молодой человек ничем особенным не успел проявить себя. Он не был самостоятельным политическим лидером, не обладал реальной властью. Но именно после гибели Володарского большевистские власти объявили о начале массового террора. 26 июня 1918 года, еще до Постановления Совета Народных Комиссаров о «красном терроре», В.И.Ленин шлет телеграмму вождю петроградских большевиков Г.М.Зиновьеву:
Только что сегодня мы услыхали в ЦК, что в Питере рабочие хотели ответить на убийство Володарского массовым террором и что вы (не лично вы, а питерские цекисты или пекисты) удержали. Протестую решительно! Мы компрометируем себя: грозим даже в резолюциях Совдепа массовым террором, а когда до дела, тормозим революционную инициативу масс…
Надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров, и особенно в Питере, пример которого решает.
Накануне этих событий, 14 июля 1918 года в газете «Правда» писалось о необходимости истреблять всех «гадов и паразитов». Газета писала: «Поп, офицер, банкир, фабрикант, монах, купеческий сынок — все равно. Никакой пощады».
В.И.Ленин сам пугал соратников по Центральному Комитету партии:
Я лично буду проводить в Совете Обороны и в ЦеКа не только аресты всех ответственных лиц, но и расстрелы…
Большевики, с приходом к власти осенью прошлого года, сразу столкнулись с массовым сопротивлением служащих различных государственных учреждений и организаций и их нежеланием служить новым властям. Не проявили желания служить в большевистском Красном флоте и большинство молодых
