Мишель Ловрик - Книга из человеческой кожи

– Давайте преклоним колени, – предложила Я молодому человеку, подбирая свои юбки. – Прежде чем вы отправитесь осматриватьpriora, Мы должны помолиться вместе. И совершить причастие. Я приготовила для вас освященное вино.

В этот момент Я пребывала в столь восторженном состоянии, что даже не подумала выпить свое собственное вино, зато доктор Санто послушно сделал несколько глотков из чаши, которую я поднесла к его губам.

Ее нарисованные стигматы ярко выделялись на теле, натертые каким-то едким веществом. Но намного более отвратительными оказались бесформенный оплавленный нос и чешуйчатая кожа неожиданно крепкой ладони, когда она с силой ухватилась за мою руку, и звук глубокого мужского голоса. Зажатое в тисках мании, ее лицо выглядело страшно.

Я попытался успокоиться и стал рыться в памяти в поисках сведений о причинении себе вреда. Членовредительство доставляет истинную радость одержимым. Наполеон, эта ходячая энциклопедия всевозможных болезней, немедленно пришел мне на ум. Я вспомнил, как однажды он едва не заразился бубонной чумой только для того, чтобы доказать свою правоту. Его измотанные войска вошли в Яффу в марте 1799 года. Наполеон заявил, что воспаление лимфатических узлов в паху, свидетельствующее о развитии этой страшной болезни, – всего лишь доказательство духовной слабости. Поэтому его храбрые солдаты никак не могут заразиться чумой после простого контакта с больными. Наполеон лично проинспектировал мечеть, превращенную в полевой госпиталь. Он даже помог вынести оттуда труп и касался бубонных язв.

А что, если бы частичка зараженной пыли, отторгнутая остывающим телом мертвого солдата, совершила недолгий полет и опустилась в одну из трещин на кожном покрове Наполеона, который он яростно расчесывал ногтями? Страшно даже представить себе – Марчелла по-прежнему бы оставалась в Венеции или, что намного вероятнее, уже погибла бы от руки Мингуилло. А Старый Свет последние пятнадцать лет прожил бы в мире и покое.

Сестра Лорета нетерпеливо вздохнула, возвращая меня к проблемам настоящего и своему гнилостному дыханию, характерному для тех, кто злоупотребляет голоданием. Но вдруг дрожь непонимания на мгновение нарушила ее болезненный экстаз. Мне оставалось только надеяться, что я не переусердствовал в своей маленькой пантомиме «распознавания» ее стигматов. Мне казалось, что все прошло достаточно хорошо. Доверительным тоном она сообщила мне, что мы многого сможем добиться вместе.

«Действительно», – подумал я. Потому как мне предстояло занимать ее беседой до тех пор, пока тело бедной индейской девушки не привезут тайком в монастырь, а потом я должен был убедить ее отвести меня к настоятельнице, чтобы я смог спасти ей жизнь.

Я позволил себе на мгновение отвлечься, представив Марчеллу, живую и здоровую, находящуюся в нескольких ярдах от меня, где-то неподалеку за стенами канцелярии. И без всякой задней мысли отхлебнул вина для причастия, которое протянула мне vicaria. И только горькое послевкусие напомнило мне, что я разделил кубок с отравительницей. Эффект проявился незамедлительно – руки и ноги у меня онемели, в кончиках пальцев возникло покалывание, желудок подкатил к горлу, а на губах появилась пена. Она воспользовалась аконитом.

Я знал, что должен сунуть пальцы в рот, чтобы меня стошнило, но мне вдруг стало трудно дышать. В сумке у меня были с собой рвотные средства, но я уже не мог сфокусировать зрение на застежке. Когда на меня обрушилась апатия, а с ней и сонливость, она поспешно вывела меня из канцелярии, с силой вцепившись мне в локоть, чтобы поддержать в вертикальном положении. У меня было такое ощущение, будто я продираюсь сквозь лес водорослей на дне океана. По коже пробежали мурашки, и меня попеременно бросало то в жар, то в холод.

Мы пришли в просторную и прекрасно обставленную келью. По крайней мере таковой она предстала перед моим затуманенным взором. Намерения сестры Лореты явно совпадали с моими собственными: привести меня к постели priora.

– Прочь с дороги! Это доктор Санто, – прошипела она, обращаясь к группе монахинь, стоявших на страже у порога.

Монахини с надеждой посмотрели на меня – сквозь ядовитые миазмы, окутывающие мои органы чувств, я с трудом сообразил, что все это доверенные подруги Марчеллы, пытающиеся помочь мне достойно сыграть свою роль нынче ночью. Говорить я не мог – аконит обездвижил мой язык. Монахини, должно быть, решили, что я по-прежнему остаюсь верен разработанному ими плану. А я не мог сказать им, что план этот пошел прахом и полетел в тартарары.

Пока Санто приближался к главному входу в монастырь, Жозефа должна была выскользнуть через заднюю калитку. Ей предстояло встретиться с Арсе, пеоном, спасшим мне жизнь в горах, который привезет бедную мертвую индианку.

Пока я ничем не могла им помочь. Успешная реализация плана требовала, чтобы в тот момент меня видели как можно больше людей. Поэтому ближе к окончанию ужина в трапезной я приняла участие в веселье, чего раньше избегала, громко разговаривала и нескромно смеялась. Я так усердствовала в своем рвении, что заработала пощечину от vicaria, спешившей вернуться в свой кабинет. Она ничем не выразила своего удивления при виде меня и ничем не дала понять, что помнит, как совсем недавно пыталась отравить меня.

– Хорошо, очень хорошо, – пробормотала я, прижимая ладонь к горящей щеке.

Я подумала: «Она с радостью запомнит это. Она запомнит, что часы отбивали половину девятого, когда она меня наказала. Она вспомнит, что это был последний раз, когда она видела меня живой».

Через несколько минут Розита передала мне через Хавьеру, что Ведьма подходит к кабинету priora. Было без четверти девять. Я знала, что с минуты на минуту появится Санто, и она явно хотела лишний раз сурово отхлестать себя бичом перед тем, как встретиться с ним. С трудом переставляя ноги, я потащилась к себе в келью, где мне предстояло выполнить самую тяжелую и гнетущую задачу нынешнего вечера. Жозефа уже ждала меня. Глаза ее сверкали, грудь тяжело вздымалась, а на лбу выступили крупные капли пота.

«Тело, наверное, оказалось очень тяжелым, – со страхом подумала я. – Еще бы, ведь она была беременна».

– Все получилось? – спросила я у Жозефы.

– Да, оно здесь, спрятано в тыквенных плетях, – прошептала она.

– Спасибо, – выдохнула я. – А Санто?

– Розита сказала Хавьере, сказала Эрменгильде, сказала мне, что он ушел с vicaria, как мы планировали. А теперь, мадам, давайте вспомним эту часть еще раз?

– Только ту часть… после того, что произойдет здесь, – прошептала я. Я не могла заставить себя облечь в слова то, что мне предстояло сделать.

Samba начала:

– Когда вы закончите… свое дело, мадам, вы идете к задней калитке. Portera Розита откроет ее ровно в пятнадцать минут одиннадцатого вечера. Vicaria каждый вечер четыре раза проверяет двери и ключи. Ради portera, не забудьте закрыть дверь за собой, а потом подсуньте ключ обратно снизу так, чтобы она нашла его и быстро-легко вернула на место. Когда выйдете из калитки… поверните направо, мадам, и идите быстро, но не бегите. Вы плохо бегаете, так что привлечете внимание. Идете быстро-быстро, и через две минуты выйдете на Плаза-де-Армас. Фернандо будет ждать вас с паланкином у собора. И доктор Санто тоже, он будет стоять у памятника Tuturutu. Пеон Арсе, он спрячется под деревом на случай всяких-всяких неприятностей. Когда увидите Фернандо и Санто, тогда бегите, мадам, бегите. К доктору Санто, он поможет вам сесть в паланкин. Если вас станут преследовать, пеон Арсе задержит их. А вы бегите, не останавливаясь, к паланкину.

Я внимательно слушала, но в голове неотвязно вертелась одна-единственная мысль: «Санто здесь, в монастыре».

Если план сорвется на этой стадии, то присутствие неопознанного трупа в моей келье никакими причинами объяснить будет невозможно. Нас обеих могут обвинить в убийстве Priora умирает у себя в комнате, в то время как мертвая женщина лежит в побегах тыквы. Если мужество изменит мне сейчас, я подвергну смертельной опасности мать настоятельницу Монику, Жозефу, Розиту, Маргариту, Фернандо, Беатрису и Санто. Санто тоже.

Санто был здесь, в монастыре.

– Идемте, мадам, – торопила меня Жозефа. – У нас осталось немножко-немножко, что мы должны сделать вместе. Пора.

Я повесила тяжелое одеяло на одну ее руку, взяла ее под другую, подхватила свой костыль, и мы осторожно выскользнули из моего дворика, чтобы приступить к выполнению своей задачи.

Подводя его к постели priora, Я наблюдала за ним. Его бледное лицо, окруженное золотистым ореолом светлых волос, было невинным, как у ангела. Совсем как у сестры Андреолы. И сестры Софии.