Мишель Ловрик - Книга из человеческой кожи

В монастыре оставался и Санто, отвлекая vicaria и стараясь спасти priora. Всего через несколько минут я увижусь с ним.

Я сорвала с себя монашеское облачение и бросила его на пылающее тело. Достав из-под тюфяка Жозефы тоненькое платье для улицы с цветастой юбкой, я накинула его на себя. Но из-под него выглядывали сшитые Фернандо башмаки, а юбка не прикрывала мою увечную ногу. Я занервничала. Оказывается, мы предусмотрели далеко не все. Автопортрет доверчиво глядел на меня. На мгновение я задержала на нем взгляд, а потом прошептала:

– Прощайте, сестра Констанция.

Напоследок я поцеловала спящую Жозефу.

Санто был здесь, в монастыре. Скоро, очень скоро мы оба окажемся вне его пределов.

Поднявшись по ступенькам обратно к перекрестку Калле Гранада, Севилья и Буproc, я поспешно заковыляла по двору, направляясь к калитке.

К моему невыразимому ужасу, vicaria разогнала остальных монахинь по кельям. К несчастью, мое присутствие вселило в них уверенность, и они согласились оставить свою обожаемую мать настоятельницу на мое попечение. Откуда им было знать, что я оглушен и умираю от отравления аконитом?

Смертный одр – неподходящее место для громких слов и речей. Не исключено, что они решили, будто я покачиваюсь от притворного религиозного рвения, когда я остановился над неподвижным телом priora, с трудом переводя дыхание. Только одна из монахинь окинула меня внимательным долгим взглядом и даже придвинулась ближе, чтобы рассмотреть меня получше. Ее интеллигентное лицо расплывалось у меня перед глазами.

– Благослови вас Господь, святой отец, – прошептала она.

Разумеется, Фернандо решил, что будет лучше, если весь город станет считать меня Божьим праведником. Эти бедные женщины видели во мне того, кого хотели видеть, а не одурманенного, задыхающегося человека.

А потом я подумал о Марчелле, о том, как она со своей больной ногой тащит останки индейской девушки к себе в келью, имея в помощницах одну только Жозефу. Хватит ли у них сил? Я поднимал умершую девушку на руки и укладывал ее на свой смотровой стол – и вес ее тела показался мне весьма внушительным. Жозефа говорила нам, что труп придется протащить мимо покоев priora, чтобы перенести в келью Марчеллы. Быть может, именно сейчас они несут его мимо? Или уже пронесли? Или все сорвалось?

Я втянул ноздрями воздух в надежде уловить запах гари. Да, аромат жареной плоти – мяса морских свинок – доносился из дверей и окон каждой комнаты в монастыре, отчего желудок мой свернулся клубком и меня едва не стошнило.

Лицо vicaria вплотную приблизилось к моему. Она не узнавала меня. В ее лице не осталось ничего человеческого. Женщина погрузилась в экстаз и более не сознавала, что делает.

Зато я прекрасно понимал, что намерена сотворить сестра Лорета: наверное, яд заставил мои мысли двигаться в сумасшедший унисон с ее собственными. В уединении, освященном моим присутствием, vicaria намеревалась убить priora. А затем, придя в себя, она объявит меня виновником смерти своей жертвы. Она заявит всему миру, что я пожаловал в монастырь, находясь в состоянии наркотического опьянения. И что спьяну я дал больной priora совсем не те лекарства, что требовались. Врачи должны лечить, а не убивать. Вряд ли может рассчитывать на снисхождение тот из них, кто позволит беспомощной служительнице Божьей умереть от его преступно небрежной руки. Сестра Лорета заручилась доверием священников. Я же был чужеземцем, прибывшим сюда с тайной целью, которая вскоре станет явной. И разве сумею я оправдаться?

А потом я вдруг сообразил, что мне не придется этого делать. Сегодня ночью в этой комнате будут обнаружены два бездыханных тела: priora и мое собственное.

Сестре Лорете не придется выдумывать объяснение этому факту. К тому времени, как наши тела обнаружат, она успеет благополучно вернуться в oficina. И сможет весьма правдоподобно изобразить искреннее удивление, узнав о двух ужасных смертях, случившихся в монастыре, поскольку на самом деле в комнате ее не было. Что бы ни завладело ее разумом, оно было сильнее ее рассудка и уж во всяком случае намного сильнее умирающего мужчины.

Марчелла, быть может, и сумеет ускользнуть во внешний мир, но там ей придется жить без меня.

Прошло почти три года с тех пор, как я в последний раз видела стены монастыря Святой Каталины снаружи. Но первое впечатление от Арекипы в тот день, когда я прибыла сюда и arriero со своими пеонами позволили мне проехаться по главной площади перед тем, как передать меня монахиням, навсегда запечатлелось в моей памяти.

Я распахнула калитку и выскользнула наружу, прижавшись спиной к стене и стараясь держаться в тени. Улица была пуста. Я закрыла калитку за собой и заперла ее, а потом просунула ключ обратно.

– Береги себя, Розита, – прошептала я.

«Поворачивайте направо», – сказала мне Жозефа. Но сейчас с правой стороны ко мне приближались двое солдат, которые уже вовсю разглядывали меня. Слева же никого не было, поэтому я двинулась вдоль стены в том направлении. Я услышала, как солдаты засвистели мне вслед, а потом выругались.

Один выкрикнул заплетающимся языком:

– Эт-то что, женщина? В-вон т-там, у стены монастыря?

– Если и так, то для меня она слишком костлява. А ты валяй, развлекайся, если хочешь.

Они ускорили шаги. Но из-за чрезмерного количества выпитого пива ноги отказывались им служить так же, как и мне, и один из них споткнулся и полетел в канаву. До меня донеслись бессвязные ругательства.

Я почти бежала по узкой улочке, стараясь не заблудиться: я двигалась параллельно площади, и мне следовало как можно скорее повернуть направо, если я хотела попасть туда. Я хромала и спотыкалась на каждом шагу. А свернуть направо по-прежнему было негде.

Мысли лихорадочно метались у меня в голове.

А вдруг vicaria обнаружит, что произошло на самом деле? Я боялась, что Жозефа, одурманенная снотворным, подвергнется жестокому обращению во время расследования, которое непременно учинит сестра Лорета. И тогда ее побег может не удаться.

«Tuturutu, – сказала мне Жозефа. – Санто встретит вас у памятника Tuturutu».

Я упал на колени. На меня нахлынула тошнота; даже слух отказал мне, и в ушах билось тупое жужжание, словно в голове у меня поселился рой диких пчел. Я решил, что это поет сестра Лорета. Желудок то и дело схватывало острыми спазмами боли, и мне казалось, будто кишки мои наматываются на печень. Перед глазами танцевали странные светящиеся червячки. Смерть манила меня к себе, обещая покой и облегчение.

Но я повернулся к ней спиной. Мне нужно было отползти от нее. Я ухватился за подол облачения сестры Лореты и опрокинул ее на пол. Я навалился на нее всей тяжестью, прижимая грудью ту часть ее тела, которая представлялась мне наиболее уязвимой, – ее бедра, истязаемые власяницей. Затем я ударил ее под грудину, туда, где располагался желчный пузырь, наверняка переполненный желчью вследствие ее неумеренного голодания. Она глухо застонала.

Но на лице ее вдруг отразилась глубокая чувственная радость. Испытываемая ею боль словно придала ей сил. Она стряхнула меня, вонзив мне в живот острый, как лезвие ножа, локоть, и быстро поползла на коленях обратно к кровати. Vicaria склонилась над матерью настоятельницей, протягивая руки к ее шее. Я приподнял голову и прочел по лицу больной женщины, что priora грозит неминуемая смерть. Vicaria оставалось только сомкнуть ладони на этой тоненькой шее, и дело будет сделано.

Руки у меня свело жестокой судорогой, но правая нога еще сохраняла относительную подвижность. Я ударил vicaria под колени и услышал, как она с глухим стуком ударилась головой о столбик кровати, а потом неподвижно замерла на полу.

Но вдруг она в мгновение ока вновь подскочила на ноги, подобно темной волне, протягивая свою исхудалую дрожащую руку к кровати.

Priora открыла глаза.

Ясным голосом она обратилась к сестре Лорете:

– Значит, вы намерены убить меня? Тогда пусть все наши сестры станут свидетелями вашего поступка.

Из-под покрывала она извлекла колокольчик и позвонила в него. Внезапно комната заполнилась монахинями» которые закричали в один голос, увидев, как vicaria поспешно отдернула руки от шеи priora.

Монахини обступили Ведьму. Одна из них, похоже главная, выкрикнула:

– Не забывайте о нашем плане!

Посреди всей этой суматохи, негодующих криков и стонов ко мне подбежала еще одна монахиня и поднесла к моим губам бутылочку с касторовым маслом. Я ощутил, как оно устремилось вниз по пищеводу. Затем она заставила меня сделать несколько глотков из флакона с какой-то черной субстанцией. Она вытащила меня наружу, причем подняться на ноги я не смог и передвигался на четвереньках, как животное. В саду она помогла мне выпрямиться, бережно придерживая под голову пока я пил растворенный в воде активированный уголь, после чего меня обильно вырвало на траву.