– Пошел!
Карета покатилась.
– Ты со мной!.. Со мной!.. Моя… Навеки… Дорогая моя!.. – взял ее за руки Савин.
– Ты меня защитишь от них, от всех?.. – прошептала она, прижимаясь к нему.
– Тебя добудут они только через мой труп! – отвечал он, наклоняясь к ней ближе.
– Милый!..
– Божество мое!..
В карете раздался звук поцелуя.
– Куда мы едем?
– Ко мне…
– К тебе!..
Карета остановилась у подъезда «Европейской» гостиницы.
Лакей отпер и распахнул дверь занятого утром Николаем Герасимовичем нового помещения.
Оно было все освещено.
В первой же комнате был накрыт стол на два прибора, уставленный всевозможными закусками и деликатесами, в серебряных вазах стояли вина, дно серебряного кофейника лизало синеватое пламя спирта.
Лакей, сняв с прибывших верхнее платье, вышел.
– Ты живешь здесь?.. Как хорошо!.. – с наивным восторгом воскликнула молодая девушка.
– Мы будем жить здесь, – поправил он ее.
– Мы, – повторила она и вдруг обняла его за шею и крепко поцеловала.
Он было схватил ее в свои объятия, но она выскользнула из его рук и бегом побежала в другую комнату, то был ее будуар… Глаза у нее разбежались от туалетных принадлежностей, которые были установлены на изящный столик из перламутра с большим зеркалом в такой же раме; платяной шкаф был отворен, в нем висело несколько изящных платьев и среди них выдавался великолепный пеньюар.
– Это чьи же платья? – наивно спросила она.
– Твои.
– Мои?
– Да, они сделаны совершенно по мерке… Граф Сигизмунд Владиславович недаром спрашивал у тебя адрес твоей портнихи.
– А, помню, так вот для чего… Она стала рассматривать платья.
– А дальше еще комната?
– Да.
– Какая?
– Спальня.
– Спальня?
– Но пойдем, дорогая моя, чего-нибудь покушать, выпить…
– Я ничего не хочу…
– Ну, для меня…
– Для тебя, изволь…
Он снова повел ее в первую комнату, они сели рядом.
Через каких-нибудь пять минут, несмотря на то, что она заявила, что ничего не хочет, Вера Семеновна с аппетитом пробовала все поставленные блюда и пила второй бокал шампанского.
Николай Герасимович был на седьмом небе.
Все дороги ведут в Рим, и все подобные свиданья кончаются одинаково.
Вернемся в квартиру матери влюбленной беглянки.
Исчезновение молодой девушки очень скоро обратило на себя общее внимание.
– Куда скрылась божественная Вера Семеновна?
– Куда исчезла наша царица бала?
– Куда закатилось наше красное солнышко?
Эти сетования дошли до Капитолины Андреевны, занятой разговором с графом Сигизмундом Владиславовичем.
Окончив разговор, она встала и прошлась по залам и гостиным. Граф сопровождал ее.
– На самом деле, куда девалась Вера? – с недоумением сказала она, ни к кому собственно не обращаясь.
– Мы сами недоумеваем… – отвечали ей некоторые из мужчин.
– Вера Семеновна жаловалась мне на головную боль, – заметил граф Стоцкий, – быть может, она прошла к себе.
– Опять за свое принялась… – раздражительно сказала Капитолина Андреевна. – Дурь нашла… каприз… Погодите, я сейчас приведу ее к вам, господа…
Полковница быстро направилась во внутренние комнаты. Граф Стоцкий нагнал ее в коридоре.
– Капитолина Андреевна, на два слова.
– Что такое?
Она проходила мимо желтого кабинета, того самого, в котором граф Стоцкий имел неприятное первое свидание с Кирхофом, тогда еще бывшим Кировым.
– Зайдем сюда…
Капитолина Андреевна и граф Сигизмунд Владиславович вошли в кабинет.
Последний плотно притворил дверь и запер ее на ключ.
– Что такое? Что это значит? – воскликнула полковница.
– Садитесь и выслушайте.
Капитолина Андреевна села, с тревогой смотря на своего собеседника.
Сел и граф.
– Необходимо, чтобы вы вернулись в залу, не заходя к Вере Семеновне, и объявили гостям, что она внезапно заболела.
– Это почему? – воскликнула полковница. – Я ее, мерзкую, заставлю выйти.
– Это невозможно.
– Почему?
– Очень просто, потому что ее здесь нет.
– Как здесь нет? Где же она?
– Это я вам скажу тогда, когда вы дадите мне ее бумаги.
– Вы с ума сошли!
– Как хотите… Идите тогда, ищите ее по дому, объявляйте всем о бегстве вашей дочери… Заявляйте полиции… Впрочем, последнего, я вам делать не советую, для вас полиция нож обоюдоострый. А я, я уйду…
Он двинулся было к двери.
Она вскочила и загородила ему дорогу.
– Отдайте мне дочь! – крикнула она.
– Потише, потише, могут услышать… Меня вы не запугаете.
Он взял ее за руки и почти бросил обратно в кресло.
– Угодно меня слушать или я ухожу?.. – спросил он ее.
– Я слушаю… – покорно отвечала она.
– Ваша дочь, при моем содействии, бежала из дому с одним из моих друзей, в которого она влюблена.
– Это с Савиным!.. – взвизгнула Капитолина Андреевна.
– Хотя бы с Савиным… Это безразлично…
– Но он гол, как сокол… У него француженка содержанка!
– Гол не гол, а денег у него теперь осталось немного… Что касается француженки, то они разошлись, и она уехала вчера из Петербурга.
– Моя дочь ее заменила… Несчастная! – мелодраматично воскликнула полковница.
– Не увлекайтесь материнским чувством, – с иронической улыбкой заметил граф Стоцкий, – ведь вы же и готовили ее, чтобы она кого-нибудь при ком-нибудь заменила, так как ваши избранники все люди пожилые и, конечно, не живут без женшин… Дело только в том, что ее судьбой распорядились не вы, а я… Вы меня не раз называли другом.
– Хорош друг…
– Вы измените ваше мнение, когда дослушаете до конца. Савину она очень понравилась… По моим с ним отношениям я не мог отказать ему в содействии соединить их любящие сердца… Долго их связь не продолжится, а между тем он лучше всякого другого сделает из нее львицу полусвета, и я ручаюсь вам, что старик Алфимов убьет в нее все состояние, из которого, конечно, значительная толика перепадет и нам с вами… С финансовой точки зрения вы не в убытке. Зачем же поднимать скандал…
По мере того, как он говорил, лицо Капитолины Андреевны приобретало постепенно прежнее спокойное выражение, и наконец она даже сказала:
– Если бы это было так…
– Это так и будет… Мы не первый год работаем вместе, и, кажется, никогда мои советы не были вам в ущерб.
– Я и не говорю этого… С первого раза меня это поразило и взволновало… Если вы говорите, что этот ее роман долго не продолжится, то пусть ее позабавится, поиграет в любовь, я ничего не имею, но все же сделаю вид, что сержусь на нее… Когда она вернется, то будет послушнее.
– Умные речи приятно слушать… Значит, давайте мне бумаги и объявите гостям, что она нездорова.
– Ох, боюсь я, как бы она совсем не пропала для меня, ведь мать я, сколько заботы с нею было, расходов…
– Покроем сторицей, говорю вам.
– Я вам верю…
Граф отпер дверь. Они вышли.
Капитолина Андреевна прошла в спальню и через несколько минут вынесла дожидавшемуся ее в коридоре графу Сигизмунду Владиславовичу метрическое свидетельство Веры Семеновны.
– Извините мою девочку… Она и верно расхворалась… Жар, озноб… – объявила через минуту в зале и гостиной полковница.
Все выражали искреннее сожаление.
На другой день утром граф Стоцкий послал Николаю Герасимовичу метрическое свидетельство его новой подруги жизни.
В описываемое нами время метрическое свидетельство заменяло для несовершеннолетних девушек вид на жительство, и полиция свободно прописывала их.
Это только и было нужно Савину для избежания недоразумений с администрацией гостиницы.
Время летело со своею ледяною бесстрастностью, не обращая никакого внимания ни на комедии, ни на трагедии, ни на трагикомедии, совершающиеся среди людей, ни на их печали и радости.
Через месяц после возвращения Дмитрия Павловича Сиротинина в банкирскую контору Алфимова в почетном звании главноуправляющего состоялась его свадьба с Елизаветой Петровной Дубянской.
Свадьба была более, чем скромная.
Венчание происходило в церкви святого Пантелеймона, а оттуда немногочисленные приглашенные, в числе которых были Аркадий Семенович, Екатерина Николаевна и Сергей Аркадьевич Селезневы, Долинский, Савин и Ястребов с женой, приехали в квартиру молодых, где, выпив шампанского и поздравив новобрачных, провели вечер в дружеской беседе и разошлись довольно рано, после легкой закуски.
Сиротинин переехал в том же доме на Гагаринской улице, но только занял квартиру в бельетаже, более просторную и удобную, с парадным подъездом с улицы.
Его мать, по настоянию невесты и сына, осталась жить с ними.
Корнилий Потапович, по праву посаженного отца, подарил невесте великолепный изумрудный парюр, осыпанный крупными бриллиантами, стоимостью в несколько тысяч.
Шаферами у невесты был молодой Селезнев, а у жениха – Сергей Павлович Долинский.
