– У нее самые точные прыжки, Джон говорил… – кузина тоже отдала честь. Стивен наклонился к ее уху: «Удачи». Шагнув вниз, Лаура раскинула руки, удаляясь от самолета. Светлый купол парашюта раскрылся, полковник облегченно выдохнул. Пора было возвращаться домой.
Большой, ухоженный, черный кот, ловко перепрыгнул через деревянный забор, оказавшись на заднем дворе домика, красного кирпича. Кот прошел по узкой дорожке, между грядками. Он заглянул в курятник. Птицы встрепенулись, и опять заснули. Кот, довольно брезгливо, потрогал лапой большое яйцо, лежавшее в сухой траве.
Из открытой двери дома раздавались звуки радио, детские голоса. В сарайчике, по соседству с курятником, жужжал токарный станок. Вкусно пахло свежим, распиленным деревом. Светловолосый мальчик, в холщовом фартуке, подперев языком щеку, вытачивал кольцо. Он обернулся, раскосые, голубые глаза улыбались. Мальчик говорил медленно, но уверенно:
– Томас… – он присел, погладив кота, – гулял всю ночь, и вернулся. Ты умылся? Адель и Сабина умываются. Мы сейчас к метро пойдем… – желтые глаза, оскорблено, взглянули на мальчика. Кот умылся, подходя к забору. Домой полагалось являться чистым. Проведя лапой по мордочке, Томас фыркнул. Пауль показал ему кольцо:
– Для Аарона. Для пирамидки… – Томас, в общем, смирился с новым жителем дома. Аарон, поднявшись на ноги, принялся ковылять за котом, но Томас был быстрее ребенка. Мальчик, наигравшись, засыпал на старом ковре, в детской. Томас ложился рядом, и мурлыкал.
Кот не помнил времени, когда не жил в доме, у Хэмпстедских высот. За оградой был парк, с белками, ежами, птицами, и другими котами, соседями Томаса. Ночами он гулял, а утром возвращался к мясным обрезкам, мисочке со свежей водой, и потрепанному дивану, где хорошо спалось, под стрекот швейной машинки и лепет нового мальчика.
Клара выглянула во двор, вытирая руки полотенцем:
– Пауль, завтракать! Отец за столом, и сестры тоже… – Аарон сидел в высоком стульчике. Девочки, в школьной форме, темно-синих, шерстяных сарафанах, и блузках желтого хлопка, по очереди кормили брата. Клара всегда ела позже. Ей надо было приготовить завтрак, на пятерых, и сделать бутерброды. Людвиг и Пауль обедали в рабочей столовой, на верфях, девочек кормили в школе, со скидкой, но Клара знала, что кто-нибудь, непременно, проголодается:
– Они растут… – женщина аккуратно, намазывала тонкий слой масла, на хлеб, – Паулю тринадцать, девчонкам семь. Людвиг мужчина, ему надо хорошо есть… – мать писала, что в Израиле нет карточек. Госпожа Эпштейн намекала, что детям было бы лучше в кибуце:
– Здесь фрукты, овощи, солнце, рядом море. Ничего, что Людвиг не еврей. Таких пар в стране много. И тебе, и ему найдется работа… – когда начались бомбежки, Клара подумала о переезде. Но Людвиг заведовал чертежной мастерской, на верфях, Пауль радовался новой работе, а девочки освоились в школе.
– Аарон маленький… – она складывала сэндвичи в провощенную бумагу, – куда нам ехать? На море война. Немецкие подводные лодки торпедируют все корабли, даже гражданские. Мама сама нелегально в Израиле живет. Нас туда никто не пустит. Квоту на въезд закрыли, до особого распоряжения… – Майеры пока не получили британских паспортов. Леди Юджиния вздыхала:
– У нас полмиллиона эмигрантов, милая. Очередь дойдет, обязательно… – Клара прикалывала карточки к пробковой доске. Она еще кормила Аарона грудью. По справке от врача Клара имела право на дополнительное молоко, сахар и апельсины. В начале весны никаких других фруктов не было.
Осенью, на выходные, Людвиг возил детей за город, собирать яблоки. Они ночевали в палатке, и ели у костра. Девочки и Пауль вернулись, со здоровым загаром, и привезли пять плетеных корзин, полных ренетов. Клара сварила джем, и засушила фрукты. Они благополучно миновали зиму.
Омлет Клара делала из яиц, что несли куры, но, все равно, приходилось добавлять порошок. Дети, казалось, росли наперегонки. В школе Кларе разрешили не покупать форму для девочек, а сшить сарафаны и блузки самой. Клара подрабатывала, взяв в рассрочку ножную машинку. Она хорошо знала окрестные благотворительные магазины. Миссис Майер удачно купила девочкам подходящие вещи, распоров их, перекроив, и сшив заново. Игрушки для Аарона отец и Пауль делали сами. Клара обшивала и мужа, и сыновей:
– Жаловаться нельзя… – она складывала бутерброды в школьные сумки девочек, в карман пальто мужа, и курточки Пауля, – есть люди, которым гораздо сложнее. Вдовы, например. Сколько женщин мужей потеряло, в армии, в бомбежках… – Клара прислонилась к стене передней. Из кухни доносились смешливые голоса девочек:
– Молодец, Аарон. Видишь, у тебя хорошо получается… – Адель и Сабина учили, брата есть ложкой.
– Мне и делать ничего не надо… – улыбнулась Клара, – девочки помогают. Убирают, готовят, шить начали. Надо их учить, они способные… – она занималась с Сабиной, дочь отлично рисовала. Адели, по словам преподавательницы музыки, хорошо давался предмет, девочка любила петь.
Клара проверила, как дочери сложили учебники и тетради:
– Война закончится, я вернусь в театр… – пока в Лондоне спектакли прекратились, из-за бомбежек. Хэмпстед не пострадал, Люфтваффе устраивало налеты на Ист-Энд, где было много военных предприятий:
– Других не осталось… – Клара выглянула наружу, – леди Кроу говорила, что почти все заводы для армии работают… – утро было тихим, ясным. В голубом, высоком небе виднелись черные точки. Самолеты патрулировали город.
Томас потерся о ноги женщины:
– Ты спать иди, – весело заметила Клара, – погулял, поел, что еще надо?
Она вспомнила, как Томаса привезли в Прагу:
– Рав Горовиц женился, это хорошо. Очень красивая у него жена, и тоже родственница, вот как получилось… – они отправили самодельную открытку, раву и миссис Горовиц, с подписями детей и отпечатком маленькой ручки Аарона.
Сзади послышались шаги, Клара обернулась. Людвиг, держа мальчика, поцеловал темные кудри на затылке жены. Аарон весело засмеялся: «Мама! Мама!».
– Нам переодеться надо… – Людвиг пощекотал сына, – дети посуду моют. Скоро выходить… – Людвиг и Пауль провожали девочек до школы, а потом ехали на метро, на верфь. Клара положила голову на плечо мужу:
– Спасибо, милый… – она вдыхала знакомый запах чертежной туши, слышала, как бьется его сердце:
– Я тогда правильно решила… – поняла Клара, – в Праге. Я ни с кем не была бы счастлива, кроме Людвига. Каждый день, как будто заново, как будто мы только поженились… – Людвиг шепнул ей что-то на ухо. Женщина кивнула:
– Я тоже, милый. Завтра суббота, дети сами за Аароном присмотрят. Покормлю его, отдам девочкам, и побалую тебя завтраком, в постели. Хлеб испеку, джем у нас еще остался… – сын захныкал, Клара повела носом:
– Переодевайтесь. Я присмотрю, на кухне… – когда семья вышла на улицу, Людвиг прищурился:
– Стойте. Машина знакомая… – Клара спустилась по ступеням, в палисадник. Женщина ахнула:
– Это леди Кроу, и вторая… – она, невольно, улыбнулась, – тоже леди Кроу…
Юджиния гнала машину с базы Бриз-Нортон в Лондон. Сегодня ее ждали на верфях, в Ист-Энде, на встрече с рабочими:
– Им важно знать, что правительство ценит их усилия, по приближению победы… – устало улыбнулась заместитель министра, – меня, с парламентским опытом оратора, всегда посылают на подобные мероприятия… – они успели заехать в госпиталь, в Хэмпстеде, на прием к врачу. Доктор уверил их, что с ребенком, и самой Густи, все в порядке:
– Думаю, – он мыл руки, после осмотра, – что все пройдет быстро. Женщина вы здоровая, молодая. Спортсменка… – он подмигнул Густи, – ребенок, хоть и большой, но лежит правильно. Все будет хорошо. Я рядом, на Брук-стрит. Зовите меня, когда почувствуете схватки… – Густи, немного волновалась, не зная, вернулся Стивен на базу, или нет.
– Лаура очень смелая, – сказала леди Кроу в машине, – я тоже, в Германии, работала в антифашистской группе. Но Лаура прыгает с парашютом, стреляет…
Леди Кроу завела ягуар:
– Лаура военная, дорогая моя. Хотя женщины пока во вспомогательных частях служат, но это изменится, я уверена… – Юджиния подумала о сыне:
– Они с Лаурой всегда дружили. У нее что-то случилось, давно, когда она из Японии вернулась. Она скрытная, не говорит о подобных вещах. Тесса монахиня. Хотя она сняла обеты, на время войны… – девушка писала, что служит врачом, в бригаде гуркхов, расквартированной в Бомбее, и продолжает работать в госпитале:
– Хоть бы Питер встретил кого-нибудь… – леди Кроу беспокоилась за сына, – ему бы легче стало… – Питер неделю провел в городе. У него были деловые свидания. Сын собирался встретиться с премьер-министром, и тоже поехать в Ист-Энд:
– Увидимся, мамочка, – сказал он, рано утром, за завтраком, когда Юджиния собиралась на базу Бриз-Нортон, – пообедаем в подвальчике, у собора святого Павла. Деньги у меня при себе… – усмехнулся Питер, – как положено… – в лондонских ресторанах установили фиксированную цену на обеды и ужины, в пять шиллингов.
