Роман Кожухаров
Штрафники берут Рейхстаг. В «логове зверя»
Плотный огонь прижал штрафников к асфальтовой мостовой. Немецкие пулеметы били с противоположной стороны улицы. Кто-то по грудам битого стекла и щебня, в кровь разрезая ладони, успел отползти за цоколь станционной каменной стены. Липатов и еще несколько бойцов пытались укрыться за остовами горевших грузовиков. Они чернели на асфальте в нескольких метрах от здания станции, зиявшего широкими, лишенными стекол проемами.
Аникин насчитал три серьезные огневые точки, плевавшие оранжевым пламенем в сторону станции. Две с методичным грохотом долбили очередями из оконных проемов первого этажа. Одна, с большими паузами, работала с третьего этажа. Она не палила почем зря, а, словно стервятник, рыскала среди обгорелых железных остовов в поисках своих жертв.
Не меньше хлопот доставляла винтовочная и автоматная стрельба. Ее вели из заваленных мешками с песком проемов со всех четырех этажей длинного темно-серого дома, который под острым углом, словно киль огромного корабля, вклинивался со стороны улицы в пространство небольшой площади перед железнодорожной станцией.
Несколько вражеских автоматчиков залегли перед зданием и на противоположной стороне улицы, за сожженным бронетранспортером, неподалеку от которого, метрах в пяти, стояла высокая цилиндрическая тумба. Обклеенная афишами, странным белым бельмом она выделялась на фоне грязно-серых нагромождений сплошного камня и асфальта, затянутых удушливым едким дымом.
Бронетранспортер зажег из трофейного «фаустпатрона» боец Вешкин из полкового противотанкового взвода сегодня ночью, во время пятой по счету атаки немчуры на позиции штрафников, зацепившихся за здание железнодорожной станции на южном берегу канала. В каждую из атак фашисты лезли, точно в последний бой, но пятая выдалась особенно остервенелой.
Неожиданно выкативший из-за углового дома бронетранспортер с ходу обрушил на позиции аникинского взвода ураганный огонь из установленной в кузове пушки.
Аникин сразу предположил, что это, скорее всего, зенитная пушка: ее грохот на порядок превосходил пулеметный, а крупнокалиберные пули кромсали стены станции, как отбойные молотки, откалывая целые куски.
Бойцов спасло то, что ночь выдалась темная, и пушка палила больше наобум. Но эффект этот дьявольский грохот в кромешной темноте ночи производил внушительный, вселяя ужас и сея панику.
Кто знает, удалось бы удержать станцию и весь южный берег, если бы не помощь пэтээровцев из полка, перебравшихся через мост на подмогу штрафникам с целым арсеналом трофейного вооружения. Выстрел у сержанта Вешкина получился удачный. С самого левого края здания станции через всю площадь тоже практически на ощупь выцелил по соплу стреляющей вражеской пушки и всадил кумулятивный трофей в бочину вражеской машины.
В первый миг никто из бойцов не понял, что случилось. И без того оглушенных оголтелой стрельбой 20-миллиметрового калибра бойцов придавила звуковая волна мощного взрыва. И в тот же момент целый сноп ярких полос вырвался из нутра бронетранспортера и с диким воем разлетелся в разные стороны. Тут же машину окутало ослепительно оранжевое пламя, выхватив из зловещей тьмы мечущиеся тени и силуэты. Несколько фигур, с ног до головы охваченных огнем, с отчаянными воплями вывалились из кузова и бесформенными кучами, вдруг умолкшими, шлепнулись на мостовую.
Уже под утро, когда недужный серый рассвет с трудом выбрался на площадь из каменного нагромождения городских домов, аникинцы сообразили, что случилось. Выстрел, произведенный бойцом противотанкового взвода из «фаустпатрона», угодил в одну из секций с реактивными снарядами, которые были прикреплены к бронетранспортеру вдоль обоих бортов. Снаряды сдетонировали, разворотив машину и всех, кто еще не успел ее покинуть, очевидно, в первую очередь находившийся в кузове бронетранспортера расчет 20-миллиметровой зенитной пушки.
Силой взрыва ее вместе со станком, на котором она была закреплена, вырвало из кузова, и теперь она лежала посреди площади искореженным металлическим сплетением. Тем непонятней казалось, что афишная тумба, которая находилась всего в нескольких метрах от взрыва, не пострадала.
Во всю чадил один из немецких грузовиков, за которым прятались Липатов и Климович. Их, брошенных в спешке отступления, подожгли выстрелами из «фаустпатронов» сами немцы. Чтобы не достались врагу. Видимо, был заправлен горючим под завязку. Его кузов еще вчера под вечер полыхал вовсю, распространяя по площади прогорклую вонь горящего бензина и рваные, тяжелые сгустки непроглядно черной копоти.
Короткая пулеметная очередь полоснула по мешкам с песком, которыми был завален проем первого этажа темно-серого здания-корабля. Это Кокошилов, державший позицию вместе со своим вторым номером, Безбородько, на левом фланге станции.
До угла противоположного дома, в котором засели гитлеровцы, было метров сорок, и Андрей отчетливо рассмотрел, как песок просыпался в дыры, проделанные в мешковине выпущенной Кокошиловым очередью.
Чертова домина… Нашпигована фрицами под самый чердак… Торпеду бы запустить этому кораблю в самый его каменный нос, чтобы пошел на самое дно берлинской канализации. Разведчики из стрелкового полка рассказывали, что у фрицев тут под землей – целый город. Система канализации такая, что заблудишься и за всю жизнь не выберешься. Такие тоннели для дерьма построены, что можно под землей на танке до самого Рейхстага проехать. Если по пути не задохнешься. Это сержант из полковой разведки Миша Барышев так шутил. А сам сморщит свой нос так, что все ухохатываются. А он и рад стараться. «Известное дело, отчего так смердит… – добавляет. – Мы ж в самое логово фашистское проникли. Значится, сюда и сам Гитлер оправляется. Вот отчего оно такое смердючее… Не-ет… хоть режьте меня, а я больше в люки эти вонючие не полезу. Пусть вот хоть парни из химвзвода что-нибудь сделают».
Но фашисты к вони не восприимчивы. Вовсю используют вентиляционные шахты метро и канализацию, свободно перемещаясь из одного квартала в другой. В фольксштурме воюют местные, они тут каждый забор, каждую подворотню, каждый канализационный люк знают.
Аникину сейчас не верилось, что разговор с полковыми разведчиками велся только вчера, после полудня, во время короткой передышки. Бойцы штрафной роты, вповалку усевшись, а кто – улегшись под полуразрушенным бетонным заводским забором, приходили в себя после многочасового ожесточенного боя за корпуса военного завода – последнего в череде почти двухкилометровой промышленной зоны, подступавшей с северной стороны вплотную к центру Берлина.
Наступательную эстафету у штрафников приняли стрелковые батальоны, которые смогли догнать «шуриков» только тут, на границе заводских территорий и небольшого парка, выходившего прямиком к каналу, окаймлявшему центр города. Аникин вместе со своими бойцами, обессиленно притулившись спиной к развороченным бетонным блокам, отрешенно наблюдал, как мимо движутся «тридцатьчетверки» и самоходки, густо облепленные пехотой. В волне штурмовых групп накатывали и артиллеристы с минометчиками. Этот вал неудержимо стремился вперед, по коридору, который для них расчистили «шурики».
Отдельная штрафная рота майора Шибановского, с боями подступив к фашистскому логову с юга, спустя двое суток очутилась на севере столицы Третьего рейха, в непрерывных боестолкновениях с врагом проложив себе путь по восточным окраинам Берлина.
Замысловатую траекторию этого пути, кровавым следом протянувшуюся по коттеджным застройкам, утопавшим в вишневых деревьях, только занявшихся розоватым цветом – точно напитанным кровавым па́ром, – во многом обусловила неразбериха, царившая в берлинских предместьях.
Бои в черте города до крайности затрудняли взаимодействие между наступавшими частями. Каменные джунгли Берлина и его предместий, бесконечные переплетения улиц и переулков проглатывали подразделения, распыляя и расщепляя армейский монолит, словно бы растворяя его в себе. Кварталы пригорода, в которых развернулись ожесточенные схватки, напоминали шахматную доску: на одной улице один дом занят нашими, а соседний – немцами, следующий – опять нашими, а тот, который за ним, с трудом удерживают наши, отбивая атаки фольксштурмовцев, прущих откуда-то из глубины дворов. Немцы совершенно вдруг заново обнаруживались в зданиях, которые были уже пройдены штурмовыми группами и считались зачищенными. Вылезет группа юнцов с «фаустпатронами» из канализационного люка в соседнем дворе, ударит наступавшим в спину и – обратно, в люк.
Штабы армий с трудом удерживали нити управления полками, полковое начальство не могло отыскать своих комбатов, танкисты тщетно выходили на связь с приданной им в оперативное подчинение пехотой и артиллерией.
