* *
*
Алексей, как начальник штаба, часто оставался в землянке один, и ему удалось сфотографировать схему аэродрома с расположением объектов и постов.
Сегодня он усиленно готовился к своим именинам.
Наливая в две пустые бутылки из-под коньяка воду, разбавленную соком варенья. Алексей готовил себе «коньяк». Одну бутылку он приготовил особо: крепчайший коньяк он долил наполовину чистым, неразведенным спиртом и, размяв, всыпал туда несколько таблеток хинина. Затем, добавив в приготовленную смесь красного толченого перца, Алексей запечатал бутылки и спрятал их в чемодан.
Все это видел только Фок. Но Фок не умел говорить.
* *
*
Алексей возвращался от полковника Штальбе, у которого разбирались причины провала задания группы Вебера. В беседе полковник задал Алексею несколько странных вопросов. «Неужели в чем-то заподозрили? Или это просто перестраховка полковника?» — думал летчик, вспоминая подробности разговора.
Взять, к примеру, такой вопрос: «Что вам известно о приказе генерала Китцингера?» А когда Алексей спросил, о каком приказе идет речь, полковник - улыбнулся и ничего не ответил. Или — упоминание о Корфе. Оно как-то перекликается с содержанием письма барона Сальге...
Размышляя, Алексей подошел к офицерской закусочной, разместившейся под брезентовым навесом. Здесь всегда можно на ходу перекусить, выпить кружку пива. Почувствовав на себе чей-то взгляд, Алексей оглянулся: за круглым столом сидел лишь один офицер. Он быстро опустил голову, но Алексей узнал в нем обер-лейтенанта Эргарда Босса.
Круто повернувшись, Алексей направился в закусочную, сел против Босса, заказал закуску. Обер-лейтенант растерялся и, оставив недопитое пиво, встал из-за стола.
Алексей посмотрел на него в упор.
— Здравствуйте, Босс!
Босс вздрогнул и недоуменно поднял брови.
— Я вас не знаю, господин капитан, и не желаю знать, — ответил он, намереваясь уйти.
Но Алексей взял его за руку и рывком усадил на место.
— Поздно, Эргард Босс. Об этом вам следовало подумать гораздо раньше.
— Откуда вы меня знаете?
— Это не имеет значения, — ответил Алексей, наливая в стопки коньяк. — Сегодня день моего рождения, и, вспомнив вас, моего старого друга, мне захотелось, чтобы вы выпили за меня, — Алексей подал Боссу стопку.
Босс помедлил, затем нерешительно взял ее.
— Здесь какая-то странная ошибка, — заговорил он, — я вас не знаю, вы никогда не были моим другом... А впрочем, — подумав, добавил он, — желаю вам всякого добра, — и он выпил.
Алексей налил еще.
— Вы знаете, — сказал он, — я, должно быть, не чужд сентиментальности: мне всегда жалко мелких людей, опрометчиво взявшихся за такие дела, которые не могут не раздавить их насмерть. Не кажется ли вам, что вы очутились именно в таком положении?
Алексей достал сигарету и не спеша прикурил. Босс напряженно выжидал.
— Я никак не пойму, о чем вы говорите, — Босс с опаской поглядел на собеседника.
— Помните, в госпитале вы сказали мне: «Еще пожалеете». Как видите, сегодня у меня появилось желание пожалеть вас. Пока что на вас падают мелкие камушки, но боюсь, что завтра, милейший, вас придавит большая глыба.
Босс вскочил.
— Что вы от меня хотите? — истерично крикнул он.
Алексей опять властно посадил его на стул.
— Я хочу от вас, обер-лейтенант, того же, чего и вы хотели от меня. Ваша игра с треском провалилась. Вы очень неудачливый, жалкий игрок. К тому же — подлец и трус.
Босс втянул голову в плечи, будто ожидая удара:
— Я ничего не знаю, господин капитан. Вы по ошибке принимаете меня за кого-то другого.
Алексей с досадой отодвинул массивную пепельницу.
— Хватит притворяться!
Босс побледнел, нижняя челюсть его затряслась.
— Вы не пытайтесь меня запугать, Шверинг. У меня против вас имеются гораздо более веские улики. Ваше преступление...
— Вымышленные вами против меня улики, — перебил его Алексей, — и являются той скалой, которая неминуемо раздавит вас... Ну, что же! Только не просите пощады. Я считал вас более смышленым.
Капитан поднялся и, смерив Босса презрительным взглядом, направился к выходу.
— Одну минутку,— остановил его Босс.— Я надеюсь,— заискивая, заговорил он, — что этот разговор останется между нами.
— Не волнуйтесь, — спокойно ответил Алексей, — дальше того, кто послал вас сюда, дело не пойдет, это ведь не в его интересах. Да, кстати, возьмите письмо своего тестя барона Сальге и уплатите долг. Я, понимаете, не намерен погашать ваши долги.
Босс оглянулся по сторонам, — не слышал ли кто их разговора, — и, схватив Алексея за рукав, зашептал:
— Здесь не место для объяснений, господин капитан. Выйдем отсюда.
Смерив его презрительным взглядом, Алексей медленно пошел в лес. Босс шел рядом:
— Нам необходимо немедленно и начистоту объясниться, — сказал, наконец, он. — Во-первых, откуда вам все это известно...
— Я не намерен вам докладывать, обер-лейтенант, — снова перебил его Алексей. — Источники у нас с вами одни и те же. Напоминаю лишь о том, что ваши действия направлены против вас же. Если вы не прекратите начатую вами игру крапленными картами, я не ручаюсь за то что не увижу вас в чине солдата.
— Ну, тогда знайте: я собственными глазами видел, как вы стреляли в Корфа, — вызывающе сказал Босс.
Алексей рассмеялся.
— Напоминаю, полупочтенный, что вы слишком мелкая пешка, чтобы с вами кто-либо считался. Вас просто сбросят щелчком с шахматной доски.
Алексей небрежно козырнул и направился к землянке.
Босс, остолбенев, остался на месте.
«Вот это влип, — растерянно думал он. — Шверингу все известно. У него, видимо, связи с генералом Китцингером. Что делать?..»
— Ну как? — спросил Алексея Ганн, когда тот появился в землянке.
— Все в норме... Спасибо, Ганн, что помог мне установить, кем доводится Боссу барон Сальге.
— Ты излишне мягок, — сказал Ганн. — Следовало бы доложить командованию о таком мерзком поступке Босса.
— Будешь у меня на именинах? — неожиданно переменил разговор Алексей.
— Обязательно... Только ты извини заранее, кроме сельтерской, ничего пить не буду. Да и ты ведь, думается мне, будешь пить с ними для того, чтобы не ломать компанию... Знаешь что, держись осторожней с Вебером. Говорят, в последнее время он стал дружить с Боссом...
* *
*
Вечером командовал Курт. Он хлопотал у стола, по-хозяйски расставлял посуду и закуски. Алексей был огорчен: рушился его план связаться с партизанами и передать схему аэродрома; в селе побывать не придется, а здесь возможностей — никаких...
Постепенно собирались приглашенные на именины офицеры, поздравляли Шверинга, подносили ему кой-какие подарки. Когда подняли бокалы, Вебер произнес тост за новорожденного.
Алексей пил воду, подкрашенную под цвет коньяка. После первых бокалов разговоры стали оживленнее. Курт потянулся было к бутылке Алексея, намереваясь попробовать изысканный коньяк, который предпочитает Шверинг, но Алексей пододвинул ему бутылку с заранее приготовленной смесью. Хотя Курт и был стажированным пьяницей, но, выпив «горючую смесь» Алексея, поспешно схватил со стола банку с сардинами и, задыхаясь, стал торопливо закусывать. Слезы выступили у него на глазах, лицо побагровело. Офицеры от смеха хватались за животы.
— Вот это коньячок, — прожевывая сардины, с трудом выдохнул Курт. — Держу пари, что сам дьявол отказался бы пить этакий.
А друзья потешались над ним. Все знали его слабинку изрядно выпить и при случае поволочиться за женщинами, но уважали его как боевого, смелого и находчивого аса. За окном послышался приближающийся гул автомашины.
— Ба, совсем забыл, — крикнул Курт, — господа офицеры, я устроил для вас маленький сюрприз.
Он выскочил из землянки и тут же вернулся. За ним, пугливо озираясь, входили девушки. Замыкал шествие комендант Шмольтке. «Этого еще не хватало», — подумал Алексей, наливая бокал. Мюллер, придвинувшись к нему, захихикал на ухо:
