— Правильно! А как же! По горам лазать по плечу только сильным, — раздалось со всех сторон.
— Согласен и я, — подтвердил Александр, — без физической подготовки там делать нечего. Но это само собой разумеется. И все же смею вас заверить: не менее важно для боевых действий в горах быть подготовленным и психологически. Поясняю примером.
Однажды с частью роты, дело было в Афганистане, я сопровождал большую колонну с грузом для населения отдаленного кишлака. Значительную долю пути преодолели, можно сказать, без происшествий: лишь раз душманы обстреляли с дальнего расстояния. Был ранен афганский водитель, которого заменил один из воинов нашего охранения. До цели оставалось не более пятидесяти километров, когда нас еще раз обстреляли. На этот раз огонь оказался плотным. Прямо перед бронетранспортером, в котором я находился, выскочил душман и — бац! — из гранатомета. Правда, умудрился не попасть.
Огляделся. Над дорогой нависала скала. Из-за нее-то и вели бандиты прицельный огонь. Выкурить их оттуда имеющимися у нас огневыми средствами оказалось невозможным. Надо было зайти им в тыл. И я подозвал к себе группу подчиненных. Помню среди них Валентина Алокина, не по годам серьезных Виктора Кузнецова и Юрия Крылова, перед этим принятых в партию. Проверенные, подготовленные парни. Под стать им были и другие солдаты, за исключением одного — фамилию называть не хочу — потом он стал настоящим бойцом. Замечу только: раньше я всегда считал его решительным человеком, не способным потерять власть над собой. Физически он тоже был крепкий, тренированный.
Быстро и без потерь проникнуть в тыл бандитам представлялось возможным лишь одним путем. На почти отвесной стене горной вершины виднелся маленький, едва приметный карнизик. По нему мы и решили пробираться. Все, конечно, происходило гораздо быстрее, нежели мой рассказ. Мне первому удалось преодолеть весьма опасный путь: глянешь вниз — дух захватывает. Потом пошли другие. Я их встречал на небольшой площадке, с которой и намеревался ударить по душманам.
Сначала все оказывалось на редкость удачно. Вдруг замечаю: что-то там, на карнизе, застопорилось. Быстро иду обратным путем и вижу того самого подчиненного, намертво уцепившегося за выступ.
— Что с вами? — спрашиваю.
— Не могу, товарищ старший лейтенант, руки не слушаются, голова кружится, — отвечает пересохшими губами.
— Надо идти... Вы же всю группу задерживаете... — пытаюсь уговорить его.
Мои слова бессильны. Пробую тащить за руку — тоже ни в какую. Достаю пистолет и приказываю: «Вперед, марш, иначе выход один... Другого выхода нет!»
Вообще угроза — самое дурное в жизни, а для командира — первый признак бессилия. Но в этот момент она вывела солдата из шокового состояния. И он пошел. Душманов мы разбили.
Потом я долго беседовал с подчиненным, пытался выяснить причину случившегося. Дело в том, что в роту солдат пришел совсем недавно. Физически был хорошо подготовлен, а вот психологически... Страдал так называемой высотобоязнью. Пока вниз не посмотрел, шел по карнизу смело, стоило ему только бросить взгляд туда, где дно терялось в расщелинах, тотчас сдали нервы.
— Вот вы, товарищ сержант, — обратился комбат к рослому чернобровому юноше...
— Сержант Даниэлян, — отрапортовал тот.
— Попробуйте пройти по бревну, — предложил Черножуков.
Сержант красивым прыжком вскочил на бревно и уверенно зашагал по нему.
— Хорошо! — улыбнулся комбат. — Ну а теперь так же уверенно пройдитесь вон по тому карнизу.
Все подняли головы на стену, куда Даниэлян забрался довольно быстро. Дальше его движения замедлились. Даже снизу было видно, как неуверенно шарит он ногой по карнизу, отыскивая более удобное для упора место. Шаг его совсем приостановился, когда на пути встретился оконный проем, который предстояло перескочить. Сержант стоял секунду-другую перед прыжком, борясь с собой.
— Что стоишь, Володя? — усмехнулся кто-то внизу. — Прыгай смелее!
Тот наконец пересилил себя, прыгнул, а потом, прибавив в скорости, зашагал быстрее и вскоре спустился на землю.
— Да-а-а, — протянул Даниэлян. — Это не бревно.
— Правильно, — поддержал его Черножуков. — Тут мало физической тренировки. Психологическая уравновешенность, моральная подготовка обретаются намного позже. По собственному опыту сужу.
И комбат в одно мгновение оказался на карнизе. Легко, даже изящно преодолел его — стоявшие внизу солдаты только и успели сказать: «Ух ты!»
Это «Ух ты!» повторяется уже не первый раз. Восхищаться новым командиром в батальоне стали сразу после его прихода. И не только былыми заслугам. Однажды Черножуков проверял, как в одной из рот отрабатывают элементы атаки. Солдаты дружно поднимались и с криком «Ура!» устремлялись вперед. Не бежали лишь трое.
— В чем дело, товарищи? — подошел к ним комбат.
— Ноги болят, натерли, идти не можем, — страдальчески, почти в один голос выдавливали солдаты, а в глазах так и прыгали бесенята. Мол, какие мы ловкачи, притворились больными. Бой-то условный.
— Что ж, бывает, — без тени улыбки покачал головой Александр. — Будем отрабатывать задачу по-пластунски...
Их штурм высоты был хоть и многократным, но завершился успешно. Всем троим комбат поставил высокие оценки. Но когда те, перемазанные и в пыли, становились в строй, редко кто удержался, чтобы не бросить в их адрес ядовитую шпильку. Таким образом Черножуков преподал два урока: научил хитрецов переползать под огнем и, главное, доказал — не ловчи, будь честен, не поддавайся соблазну уйти от трудностей.
Солдатский телеграф уже в обед известил весь личный состав о том, как новый комбат проучил трех «сачков». Расстояние, которое им пришлось проползти, в устах рассказчиков увеличивалось вдвое, а то и втрое. «Мудр, ничего не скажешь, — философствовали в курилке любители словесности. — Видит нашего брата насквозь».
...После эпизода с карнизом на стене Черножуков, одернув на себе китель, обратился к командиру взвода: «Продолжайте занятия». Сам он заспешил к другой учебной точке.
* * *
С командиром третьей роты Александр встретился во второй половине дня. Тот первым делом решил, что комбат начнет снова «прорабатывать» его за вчерашний поступок. Но ошибся. Капитан и словом не обмолвился о том случае. Вчера еще решил, что внушения достаточно. Говоря другими словами, простил провинившегося, а прощать надо молча — иначе какое же это прощение.
Внимательно наблюдая за выражением лица ротного, Александр в который раз отметил про себя, что офицер, наверное, частенько прикладывается к рюмке: больно помятым выглядит он в свои годы. Особенно выдавали его глаза, потухшие и безразличные. Они, как понимал Черножуков, свидетельствовали о душевной неустроенности человека. Что необходимо предпринять?
Вскоре предстояла осенняя итоговая проверка, и Черножуков хотел в личных встречах с людьми выяснить, насколько они готовы к серьезному экзамену. Разумеется, предстоящему событию посвятили партийное и комсомольское собрания, служебные совещания. И все же личные встречи с подчиненными ничем не заменишь. Особенно волновала третья рота, которую будет проверять штаб дивизии. От ее действия зависит оценка боевой выучки всего батальона.
Известно, что когда на командирской вышке старший начальник, не каждый уйдет от соблазна «показать товар лицом». Ситуация, в которой оказался Черножуков, вроде подсказывала: тех солдат и сержантов из других рот, кто поопытней, поменять на «слабаков» третьей роты. Тогда считай итоговую проверку вроде показательного выступления.
К такой «операции» некоторые любители показухи иногда и прибегают. Называют ее «безобидным маневром». Офицеры батальона смотрели на Черножукова: как поступит он? Вопросы нанизывались в сознании комбата один на другой. Раньше было проще — каждая деталь в работе, как кирпич в кладке, ложилась на свое, заранее предназначенное для нее место. Теперь же кирпичи сыпались один за другим, а он пока не успевал что-нибудь из них сложить.
— Готовы к экзамену? — спросил ротного Черножуков.
— Да как вам сказать... Если честно, то кое-что недоработали, — замялся офицер.
Комбат засмеялся. По-мальчишески. А когда увидел на лице собеседника улыбку, сказал шутливо:
— Если человек станет вдруг говорить все, что он думает, ему не поверят, не так ли?
Ротный кивнул головой.
— И будут правы, — продолжал Александр. — Что это за человек, который говорит все, что думает?
Такое отступление от темы понадобилось комбату, чтобы как-то помочь офицеру избавиться от напряженности. «В разговоре, как в хирургии, нужно действовать с величайшей осторожностью», — припомнились Черножукову чьи-то слова. Чьи же? Ну, конечно же, Борисова. Помнится, они с Андреем однажды долго рассуждали, стоит ли приставать со словами утешения к одному из офицеров, переживавшему после отпуска размолвку с любимой, или оставить его наедине со своими мыслями.
