– Возможно. – согласился Берия. – Продолжайте дальше товарищ Копылов…
Копылов вял со стола еще один лист бумаги.
– Это отчет старшего группы наших сотрудников, которая ведет наблюдение за капитаном Гольдбергом. Отчет написан вчера. Кто-то позвонил Гольдбергу на работу. После чего он отпросился и срочно поехал в район Пресни. Здесь он долго бродил среди старых домов, затем зашел в один из них. Сотрудник, который наблюдал за ним, слышал, как Гольдберг открывал почтовый ящик. После этого Гольдберг вышел из подъезда и направился к себе на работу. Сегодня утром он опять посетил тот же дом. После его ухода мы вскрыли все почтовые ящики в подъезде и вот что в одном из них нашли.
Копылов положил перед Берией тонкий листок папиросной бумаги.
– Это точная копия сообщения. Оригинал был оставлен в ящике. За домом установлено постоянное наблюдение. – пояснил он.
Берия поднес листок к глазам и прочел на нем две убористые строчки текста:
«Интересующую вас информацию могу передать не раньше 30 ноября. Прошу вашего согласия на выезд в Германию к родным».
– Если с первым предложением все понятно, – задумчиво сказал Берия. – то второе я объяснить не могу. Зачем еврею Гольдбергу выезжать в Германию? Он что не знает, как там относятся к таким как он.
– Я могу объяснить это, товарищ нарком. – сказал Копылов. – Как выяснилось Гольдберг не еврей, а имеет немецкое происхождение. Наши кадровики выяснили это только сейчас. Оказывается, в местечке Борисполь под Бобруйском проживает две семьи с такой фамилией. Одна еврейская, а другая из обрусевших прибалтийских немцев. Михаил Евгеньевич Гольдберг происходит из второй семьи. В анкете он неправильно указал своих родителей. Видимо боялся, что его не примут в военное училище.
– Похоже, что это и стало мотивом для его вербовки. – вставил реплику Меркулов.
– Похоже, что так… – согласно кивнул Берия. – Я думаю, что расследование по этому делу можно заканчивать… – встав из-за стола, сказал он. – Но арестовывать Гольдберга пока не надо. Посмотрим, какую информацию он хочет передать своим хозяевам. Я позвоню начальнику Генерального штаба и уточню ситуацию на фронте. Попробуем помешать планам немецкого командования.
МОСКВА. ХИМКИНСКОЕ ВОДОХРАНИЛИЩЕ
В начале декабря сорок первого года Подмосковье было покрыто почти метровым покрывалом из снега. Дороги превратились в ледяное месиво, по которому с трудом передвигались гусеничные вездеходы и танки. Автомашины намертво застревали в ледяных сугробах и только на буксире могли медленно ползти по занесенной снегом колее. В эти студеные зимние дни немецко-фашистское командование решилось на последнее наступление с целью захвата Москвы. В районе Ленинградского шоссе были сосредоточены наиболее боеспособные подразделения танковой группы Гудериана. Оставалось определить место прорыва обороны советских войск. Главу «Абвера» адмирала Канариса срочно вызвали в ставку Гитлера. На совещании, которое проводил лично фюрер, Канарис пообещал узнать, где находится самый слабый участок обороны советских войск. Вернувшись с совещания, Канарис послал радиограмму майору Лемке. Текст радиограммы гласил: «Срочно свяжитесь с «Трояном». Пусть выяснит, где самое уязвимое место в обороне армии Рокосовского в районе – Дедовск, Крюково, Лобня».
Спустя сутки к мосту через замерзший канал Москва – Волга подъехала раскрашенная инеем «эмка». Из нее вылез, одетый в меховой полушубок и валенки, майор Копылов. У КПП его встречал старший лейтенант Воронцов. Отдав честь, он доложил Копылову.
– Товарищ майор, ваш приказ выполнен. Рота поднята по боевой тревоге и заняла оборону вокруг моста.
Копылов дружески похлопал Воронцова по плечу.
– Молодец, старший лейтенант! Снова придется тебе повоевать. Иди, показывай позиции роты.
Воронцов и Копылов спустились в отрытые в снегу траншеи. На командном пункте роты они зашли в блиндаж. Около амбразуры стоял перископ.
– Вот здесь и будем ждать. – сказал Копылов и сел на табурет рядом с перископом.
– Есть, товарищ майор! – ответил Воронцов.
Копылов вытащил из кармана полушубка карту и развернул ее.
– Смотри старший лейтенант, какая у нас задача…
Воронцов склонился над картой. Копылов отметил на ней Ленинградское шоссе.
– По нашим данным сегодня утром немцы нанесут танковый удар вдоль Ленинградского шоссе. В ударе примут участие до двухсот танков и бронемашин. Участок прорыва будет находиться вот здесь. – Копылов отметил на карте небольшую, обращенную в сторону советских войск, дугу.
– А почему, товарищ майор, вы уверены, что немецкие танки будут прорывать нашу оборону именно здесь? – спросил Воронцов.
Копылов усмехнулся.
– Они считают, что здесь наш самый слабый участок обороны. – ответил он и, опередив следующий вопрос Воронцова, добавил. – Мы немецкому командованию сами эту информацию подбросили. Причем так, что они ей обязательно поверят.
На лице старшего лейтенанта Воронцова было написано недоумение.
– Будем надеяться, что вы не ошибаетесь, товарищ майор. – сказал он.
– Сразу за участком прорыва командарм Рокосовский создал противотанковый заслон. – продолжил Копылов. – В лесах и на господствующих высотах расположены четыре артиллерийских полка, пришедших туда из резерва Ставки. Их задача – задержать немецкие танки и расстроить их боевой порядок. Когда танковая колонна немцев остановится и вступит в бой с артиллерией, в тыл ей ударят наши танковые бригады. Воздушное пространство над полем боя будет контролировать наша авиация. Ну а с пехотой и мотоциклистами придется тебе старший лейтенант воевать. Острие немецкого удара направлено прямо на твоих «дзержинцев». За тобой других войск нет. За тобой Москва.
– Слушаюсь, товарищ майор! Будем стоять насмерть! Врага в Москву не пропустим. – упрямо сдвинув брови, сказал Воронцов.
Вдалеке за покрытыми снегом перелесками послышалась артиллерийская канонада.
– Ну, вот и началось! – сказал Копылов и поглубже натянул на голову шапку-ушанку. – Командуй старший лейтенант, сейчас ты здесь главный.
Воронцов выбежал из блиндажа и громко крикнул.
– Рота к бою!
Мимо блиндажа по ходу сообщений пробежало несколько, одетых в белые маскхалаты, бойцов. Воронцов поднес к глазам бинокль. Когда вдалеке на Ленинградском шоссе появился белый рассыпающийся вдоль дороги шлейф снежной пыли, он громко крикнул:
– Противник на шоссе! Приготовиться к открытию огня! – Воронцов заглянул в блиндаж. – По шоссе в нашу сторону движется около пятидесяти мотоциклистов. Видимо хотят мост с ходу захватить. – торопливо сказал он Копылову.
Тот, не говоря ни слова, взял стоящий у стены автомат и вышел из блиндажа.
– Товарищ майор, вы бы лучше в блиндаже посидели. – сказал ему Воронцов. – А то неровен час…
– Не привык я во время боя в блиндажах отсиживаться. – ответил Копылов. – Сейчас каждый боец на счету.
Он лег на бруствер окопа рядом с солдатом в белом маскхалате. Воронцов, стоя рядом с ним, снова поднес бинокль к глазам. В нем он увидел быстро приближающуюся к мосту колонну немецких мотоциклистов. На головном мотоцикле рядом с водителем сидел одетый в серо-зеленую шинель офицер. Прикрываясь рукой от бьющего в лицо ветра, он что-то говорил в микрофон радиопередатчика. Когда лицо офицера расплылось в окулярах бинокля, старший лейтенант Воронцов громко крикнул:
– Рота!.. По немецко-фашистским захватчикам огонь!..
Заснеженные окопы покрылись яркими вспышками выстрелов. На обледенелых высотках застрекотали очереди пулеметов. Копылов увидел, как головной мотоцикл перевернулся и неуклюже съехал в кювет. Другие мотоциклы стали тормозить и расползаться в стороны.
– Сейчас в штыки ударим! – крикнул Копылову Воронцов. – Чтобы немцы окопаться не успели.
Он выбрался на бруствер окопа и вытащил из кобуры пистолет.
– Дзержинцы, слушай мою команду! Примкнуть штыки! В атаку за мной марш! За нами Москва! – крикнул Воронцов и разгребая ногами глубокий снег, побежал к шоссе.
Громкоголосое «Ура!» оглушило Копылова. Он вместе с окружающими его бойцами побежал по снежному полю к шоссе. Его быстро обогнали, и когда он, наконец, добрался до шоссе, то там все было уже закончено. Немецкая мотоколона перестала существовать. Среди перевернутых горящих мотоциклов лежали тела убитых в серо-зеленых шинелях и полушубках. Слева в кювете Копылов увидел два лежащих рядом неподвижных тела – старшего лейтенанта Воронцова и немецкого майора с зажатым в руках автоматом. На их лицах застыли чувства, обуревавшие этих людей в последние мгновения боя. Копылов снял ушанку и долго стоял рядом с Воронцовым. Затем, повинуясь какой-то внутренней годами выработанной привычке, вытащил из кармана шинели немецкого майора его документы. Раскрыв офицерскую книжку, он прочитал: «Майор Рихард Лемке. 800-й учебный полк «Бранденбург».
