— Спасибо, Степан Семенович. Это очень интересно.
Спать Маклаков устроил меня на крошечном чердаке своего домика, где в углу был пристроен топчан и лежало старое, но чистое пуховое одеяло.
Когда ранним утром, хорошо выспавшись, я спустился в сени, там уже хозяйничал Вася Жеребилов. Завтрак был готов. Вася позвал в кухню Бердникова и Конькова, которые тоже ночевали у Маклакова.
После завтрака я попросил Жеребилова показать, где расположена землянка, в которой, как он говорил, прячутся четверо бежавших из плена. Вскоре вместе с Бердниковым и Коньковым мы шагали по лесной тропинке, ведущей круто в гору.
Вышли на крохотную полянку.
— Ну, вот мы и пришли, — сказал Жеребилов и лукаво улыбнулся, как бы предлагая нам самим догадаться, где землянка.
— А где же землянка? — не выдержал Бердников.
Вася подошел к одной из сосенок, ничем не выделявшейся среди множества таких же, обеими руками ухватился за ствол и приподнял ее вместе с корнями. Оказывается, деревцо было посажено в неглубокий ящик, набитый землей и сверху обложенный дерном. Сужающийся ко дну ящик плотно прикрывал вход в землянку.
Вася осторожно отставил ящик в сторону, нагнулся над входом и негромко окликнул хозяев.
Их было четверо молодых и крепких парней. Все они действительно были младшими командирами. Петр Журов был старшим сержантом, сапером. В саперных частях служили сержанты Солодовников и Жирный. И только Николай Рогозин был артиллеристом.
Они все вместе бежали из одной колонны, когда она остановилась на ночлег в селе Горные Елени. Случилось это две недели тому назад. Два дня скрывались в лесу. Потом решили выкопать в земле нору, тщательно ее замаскировать, чтобы ни один черт не смог ее обнаружить, и пересидеть в ней холода.
Я смотрел на них, слушал монотонный рассказ Журова и все время думал о том, стоит ли их судьбу связывать со своей работой, можно ли вполне положиться на этих людей, всей инициативы которых хватило только на то, чтобы выкопать для себя тайник и спрятаться, затаиться в нем.
— Так что же вы собираетесь делать дальше?
Журов неуверенно глянул на своих товарищей, как бы ища у них поддержки:
— Пока поживем тут, а там видно будет…
— Значит, будете сидеть и ждать, пока Красная Армия окончательно разобьет фашистов. Вся страна напрягает силы, а вы, как кроты, закопались в землю и ждете конца войны! — я разозлился. — Так вот, слушайте. Вы все — командиры Красной Армии. Никто вас этого звания не лишал и обязанностей с вас не снимал. Я майор Красной Армии и как старший по званию требую, чтобы вы и здесь, в тылу врага, не сидели сложа руки.
— Да мы что… Разве мы против этого, — заговорил Журов. — Но что делать?
— Даю вам первое задание. Поскольку вы саперы, соорудите где-нибудь в этом районе леса тайник. Выкопайте яму кубометров на пять-шесть, обложите ее со всех сторон деревом и очень тщательно замаскируйте. Задача ясна?
— Это все понятно, товарищ майор. Все будет выполнено за двое суток, а дальше что?
— А дальше получите новое задание. Без работы не останетесь Старшим группы назначаю старшего сержанта Журова. Есть еще вопросы?
— Все ясно, товарищ майор, — голос Журова окреп. — Только разрешите узнать: вы тоже бежали из плена, или…
— Всему свое время, Журов. Потом будете знать все, что вам положено.
Оставив Василия Конькова с группой Журова, мы с Бердниковым пошли в сторону города Хоцень. Жеребилов вернулся к Маклакову.
Часа через два быстрого хода мы уже подходили к восточной окраине леса, возле которого раскинулся город Хоцень.
Одна из улочек города протянулась по левому берегу реки Тихая Орлица до самой железной дороги. Над городом возвышалось несколько кирпичных заводских труб, серая башня костела, в центре города — башня ратуши с острым шпилем. Справа от нас, сразу за двухколейной железной дорогой Прага — Брно, виднелись корпуса какого-то крупного завода.
Время было около двух часов дня, и Новак сейчас, наверно, был на заводе. Идти к нему домой не имело смысла. Придется, пожалуй, здесь ждать до вечера. Коротая время, еще раз слушал самый подробный рассказ Бердникова о тех днях, что они с Коньковым прожили у Новака. Мысль зацепилась за одну деталь: когда Новак провожал их с Коньковым до леса, они шли через железнодорожный переезд мимо вон той сторожки. Новак при этом еще остановился и долго разговаривал с будочником. Очевидно, это приятель Новака, иначе Новак, находясь в компании двух русских пленных, не стал бы вступать с ним в беседу. Может быть, сходить к этому будочнику и попросить его найти Новака?
Так и решили. Бердников ушел.
Я сидел и обдумывал, с чего начать разговор с Новаком, если удастся сегодня с ним встретиться. Придется полностью довериться этому совершенно незнакомому человеку и действовать в открытую. Ходить вокруг да около, приглядываться и примеряться, наводить справки и собирать рекомендации нет времени. Фронт не может ждать. Командованию нужны сведения о противнике.
Мои размышления прервал остановившийся на железнодорожном переезде мотоциклист. К нему подошел будочник в темной форме железнодорожника. Потом из будки вышел Бердников. Они поговорили. Затем мотоциклист, оставив мотоцикл возле будки, вдвоем с Бердниковым направились к лесу.
Нет, нам сегодня решительно везло. Иозеф Новак, — а это был он, — как раз в этот день не задержался на работе. Среднего роста, сухощавый, чуть сутуловатый человек лет сорока с интересом рассматривал меня.
— Товарищ Новак, — заговорил я, — нам дали о вас самые лучшие рекомендации и мы решили обратиться к вам за помощью как к человеку, ненавидящему оккупантов, истинному патриоту и настоящему чеху.
— Позвольте, а кто это «мы»? — прервал меня Новак. Он хоть и плохо, но понятно говорил по-русски.
— Мы, советские парашютисты…
— Этот молодец тоже парашютист? — кивнул Новак на Бердникова и усмехнулся.
— Нет, этот товарищ бежал из плена. Вы сами это хорошо знаете. Он и рассказал нам о вас.
— Я думаю, что здесь вести разговор не совсем удобно. Поскольку вы так много знаете обо мне, идемте лучше ко мне на квартиру, — и Новак решительно зашагал вперед.
Он привел нас в мансарду небольшого, стоящего в глубине сада домика.
Здесь как-то сразу став сдержанным и сосредоточенным, Новак пожелал узнать, с какими намерениями мы его разыскивали.
Я попросил его рассказать подробней о заводе, на котором он работает.
— Наш завод интересует советскую авиацию как цель для бомбометания? — сразу же насторожился инженер.
— Отнюдь нет. Советское командование ни в коем случае не намерено разрушать чехословацкие заводы Но вы же понимаете, что завод, производящий военную продукцию, вызывает законный интерес.
Новак заговорил. Завод принадлежит крупному чешскому капиталисту Ярославу Мразу. Он сравнительно новый, выстроен перед оккупацией, оснащен современным оборудованием. Производит легкие самолеты-разведчики «Физелер Шторх». Работает в три смены, но производительность невелика — до двадцати самолетов в месяц, так как завод, кроме того, производит запчасти для других самолетов, а также планеры и фюзеляжи для истребителей «Арадо» При заводе имеется аэродром, на котором происходит испытание и обкатка новых самолетов. Охраняет аэродром и завод немецкая команда. Кроме того, завод, как и все производящие военную продукцию предприятия, находится под неусыпным контролем гестапо.
Окончив рассказ, Новак сам приступил к расспросам и высказал надежду, что теперь, с появлением в этом районе партизан, начнутся диверсии на транспорте и на предприятиях. Я охладил его пыл, заявив, что задача наша пока не в этом, что нас интересуют только разведывательные данные.
…Вечером этого же дня Ярослав Гашек привел нас с Пичкарем к себе, в село Тыништко, для встречи с его братом.
Франтишек Гашек по внешнему виду совершенно не походил на своего старшего брата Ярослава. Это был крупный тридцатилетний здоровяк с круглым красным лицом. Сближала братьев разве что немногословность. Никаких особых эмоций не отразилось на лице Франтишека при нашем знакомстве, но он так стиснул мою руку в своих огромных ладонях, что хрустнули суставы.
Мы сидели в маленькой боковой комнате, где жила мать Ярослава. Сразу же начался деловой разговор. Я попросил Франтишека давать нам сведения о движении поездов по железнодорожной магистрали, подчеркнув, какое огромное значение имеют точные и подробные данные о военных перевозках.
Франтишек молча слушал. Я старался говорить короткими фразами, давая возможность Пичкарю точно перевести каждое слово. Но Франтишек как бы не слушал перевода — не смотрел в сторону Пичкаря.
— Хорошо. Мы сделаем все это, — коротко сказал он в конце разговора.
— Кто это «мы»?
