– Товарищ командир, он как ринулся в окно, я ему: «Стой стрелять буду», – а он свой автомат на меня, ну я и выстрелил.
– Не оправдывайся, боец, ты поступил верно. Еще кто остался внутри, выходи с поднятыми руками, иначе вам не уйти живыми! – крикнул в окно Степан и добавил громко:
– Митрич, будь начеку, ежели что, стреляй без промедления.
Федор к этому времени скрутил пса, связал бечевкой ему пасть и передние лапы, чтобы тот не искусал никого. Дверь в дом распахнулась, и на пороге появился худой, изможденный человек с поднятыми вверх руками.
– Только не стреляйте, – сиплым голосом сказал он.
– В доме есть, кто еще? – поинтересовался Митрич.
Преступник отрицательно покачал головой.
– Шаг вперед и в сторону, – продолжил Митрич. – Эй, здесь есть кто-нибудь?! – крикнул в дверной проем Митрич. Ответа не последовало.
– Да нет там никого, двое нас было, я и Валет, да еще этот пес-приблуда, черт бы его побрал.
Митрич вошел внутрь и осмотрел избушку, в доме никого не было.
– Отбой, товарищ командир, внутри никого нет, – сказал Митрич.
– Всем оставаться на местах, пока я не скажу, – скомандовал Степан. Он подошел к преступнику. – Руки опусти, кто это был с тобой, говоришь?
– Валет, кликуха у него такая, – опуская руки, произнес незнакомец.
– Ну и дела, кликухи у них, что же у вас, как у нелюдей, а имена, что при рождении вам даны были, вы хоть помните? Говори, как зовут! – пригрозил Степан.
– Артамонов Сергей Иваныч, тысяча девятьсот первого года рождения, августа месяца, отбывал наказание в Орловском централе, бежал вместе с Валетом полгода назад, – отчеканил преступник.
– Не ошибся ты, Федор, глаз у тебя что надо, бесспорно определил классовую принадлежность, – сказал командир.
– Ну, а автомат у вас откуда? Вы хоть знали, что война началась и уже в Орле немцы правят?
– Знали, Валет делал вылазки за продуктами, там у него хаза и маруха его, она ему и сказала. Автомат он тоже притащил из города, сказал, что знакомый вор ему продал, а там как знать. Я-то в город не ходок, у меня туберкулез, большие расстояния уже не под силу, – ответил Артамонов.
– Бойцы, обыщите весь дом, всё, что вызовет сомнение, и оружие несите сюда, будем посмотреть.
Федор улыбнулся, фраза «будем посмотреть» часто была слышна в их семье. Отец очень любил ее употреблять, когда его что-то интересовало. Он вместе с остальными бойцами проник внутрь дома. Его взору предстали полнейший беспорядок, множество открытых консервных банок. В нос ударил затхлый запах пережженного чая. Обыскав с бойцами дом, они нашли еще несколько целых банок консервов, добротный охотничий нож с рукояткой из оленьих рогов, пару новых теплых бушлатов и много чая. Все это они вытащили на крыльцо.
– Да, Артамонов, негусто тут у вас, а чаю-то зачем столько?
– Чифирили мы, командир, – ответил он.
– Вот, все у вас, как не у людей, и чай вы не по-людски пьёте, и чего вам не живётся, как всем? Фёдор, развяжи пса, больно жалостно скулит. Только пасть сразу не отвязывай, а то, неровен час, искусает всех. Вишь, какой злой, аж пена брызжет, небось били?
– Я не бил, а Валет мог приложить его, он и кормил его. Пёс только с ним и ладил, ко мне не подходил.
Фёдор взял на руки собаку, развязал ей передние лапы и ослабил верёвку на пасти, пёс, извиваясь, вырвался из Фёдоровых крепких объятий и убежал за дом, где стал скулить, учуяв что-то неладное со своим хозяином.
– Вот она, собачья верность, он теперь не отойдет от окна, надо его, Федя, приручить и забрать с собой, иначе подохнет он тут от тоски и без еды. Отлови его, у тебя уже опыт есть, с собой возьмём. Иван, ты снял автомат с этого Валета?
– Так точно, товарищ командир, – ответил сержант.
– Значит, так, Артамонов, это все мы у тебя экспроприируем, забираем, стало быть. Ты своего другана схорони, ну, веток наломай и ими прикрой, и иди в город, к его марухе, пусть она за тобой смотрит и лечит, нам ты не нужен. И о нас молчи, скажешь, что медведь заломал твоего Валета. Уяснил?
Артамонов согласительно кивнул головой.
– Все, бойцы, нам тут делать нечего. Операция завершена. Уходим.
Они собрали в один из ватников все, что экспроприировали у бандитов, Фёдор подвязал пса на манер поводка, и так же незаметно, как пришли, исчезли в чаще леса. Артамонов ещё посидел на корточках с минуту, приходя в себя от пережитого шока, а когда отошёл, резко вскочил, прокашлялся и дал деру изо всех сил, что у него ещё оставались.
Отряд двигался в сторону лагеря уже менее аккуратно, под ногами бойцов сухостой трещал и ломался, оставляя заметные следы от сапог. Фёдор тянул за собой на привязи собаку, сопротивлявшуюся её насильственному походу.
– Степан! – обратился Митрич к командиру. – Вот, мне невдомёк, зачем мы сделали эту вылазку, зачем нам было убивать этого Валета, зачем нам светиться?
– Ну, во-первых, Митрич, они видели Федьку и рано или поздно начали бы его искать, а это лес, здесь закон зверя – кто кого. Во-вторых, и ежели бы они тебя обнаружили, то не известно, чем бы все могло закончиться. В-третьих, команды не обсуждаются! – резюмировал командир.
– А коли так, на кой мы этого, чахлого, отпустили, он же немцев наведет?
– Скорее да, чем нет, наведет, но мы для чего сюда прибыли, чтобы в лесу отсиживаться, тушёнку лопать или в бой вступать, немца бить? На то и расчет, они зайдут в лес, а мы их встретим во всеоружии. Нас мало, в открытый бой мы вступать не можем, я рисковать пацанами не имею морального права, но сократить численность фрицев – наша обязанность, диверсия и партизанщина – вот наш удел. Фёдор, много ли со стороны Орла входов в лес?
– Нет, товарищ Степан. Одна дорога, по которой я приехал, и ещё полем можно, ежели пешком.
– Вот и чудненько, слыхал, Митрич, мы ежели чё, их в лес не пустим. Завтра вернёмся, заминируем поле и дом. И когда услышим первый взрыв, он нам и будет звоночком для атаки.
– Да, голова ты, батя, – сказал Митрич. – Я поначалу и не понял, на кой мы его отпустили, и вообще, на кой они нам сдались.
Так, за разговорами, отряд прибыл в расположение лагеря. Дети Фёдора проснулись, видимо, давно и уже резвились недалеко от полевой кухни, где Матрона что-то стряпала. Ей помогал красноармеец – колол дрова и подбрасывал в топку.
– Где Дарья? – пройдя к Матроне, поинтересовался Фёдор.
– Вона, у блиндажа командира, – Матрона указала пальцем в сторону блиндажа.
Дарья лежала внутри завязанного узелком одеяла, закреплённого между двух молодых берез таким образом, что выходило что-то наподобие люльки. Рядом стоял боец и покачивал её.
– Эко ты, Матрона, быстро освоилась. Держи ещё трофеи, – командир приказал выложить всё добытое у бандитов на стол. – Значит, так, бойцы, за обедом разработаем план, как нам сохранить свои жизни и жизни этих детей. А сейчас можно отдохнуть.
Все солдаты, которые участвовали в операции, разошлись по блиндажам и землянкам. Фёдор привязал скулящую собаку, к которой тут же подбежали дети. Он объяснил им, что трогать её нежелательно, невзирая на связанную пасть, что ей нужно привыкнуть к новым людям и месту и что она пока посидит на привязи. Старший, Иван, понял это отчетливее других и строго начал следить за указанием отца, не давая своим меньшим братьям подходить к ней и дразнить. И через непродолжительное время дети потеряли к собаке интерес и вернулись к прежней игре. Собаке, видимо, тоже надоело скулить, и она прилегла. Фёдор присел за стол рядом с Матроной.
– Ну что, Федя, как все прошло? Расскажи, мне не терпится, – заговорил Матрона.
– Все нормально, Матреш, все живы.
Фёдор в красках стал рассказывать ей утреннюю операцию. В этот момент незаметно для него с другого края стола подсел командир и внимательно прислушался к его рассказу. Он достал из кисета махорку, скрутил цигарку и закурил. Фёдор так был увлечён пересказом событий, что заметил командира лишь после того, как кончил свое повествование.
– Здорово гутаришь, Фёдор, складно получается. Тебе книги писать надо, глядишь, Горького затмишь, – улыбнулся командир. – Ладно, все верно, Матрона, так все и було, как Федя твой поведал.
– Да, товарищ Степан, я его речи очень люблю слушать. Ещё когда мы не женаты были, он мне много чего интересного пересказывал, чего ранее я не учила или не знала. За то и полюбила.
– Мужик он у тебя смелый, а смелость, как известно, города берет, – он докурил свою цигарку и потушил сапогом. – Пойду прилягу, надо часик отдохнуть. Ты тоже, Федя, шел бы поспать, завтра снова рано уйдём. Минировать будем.
– Хорошо, товарищ командир, непременно пойду.
Они разошлись каждый по своим землянкам. Час для солдата пусть и отдых, но пролетает в одно мгновение. Создаётся впечатление, будто только прилёг, как уже пора вставать. Фёдор не исключение. Не успел он прикрыть глаза, как Матрона начала созывать всех на обед. Пробуждение далось нелегко, тяжёлая голова и ватные ноги никак не позволяли окончательно очнуться от сна. В землянку заглянул Иван и начал громко звать отца:
