Между тем наша артиллерия поддерживала бешеный огонь по "Жемчугу". "Эмден" самым малым ходом дефилировал мимо противника в расстоянии около 2 кабельтовых, посылая в него один залп за другим. Носовая часть крейсера была изрешечена в несколько минут. Языки пламени охватили весь полубак. Сквозь дыры в борту виднелся противоположный берег. Ни один наш снаряд не пропадал даром. При попаданиях появились какие-то короткие, почти бесцветные вспышки. Затем около пробоины образовывался как бы огненный вихрь, устремлявшийся внутрь корабля, и сквозь пробоины и отверстия в борту вылетало целое облако дыма несколько метров в диаметре. Я думаю, что из-под полубака вряд ли мог спастись хоть один человек.
Между тем по "Эмдену" началась стрельба с трех сторон. Откуда сыпятся снаряды, мы не видели. Слышен был только свист их, и некоторые из них попадали в стоявшие вокруг нас "купцы". Наконец и на "Жемчуге" собрались с силами и открыли по нам огонь. Орудия на нем стояли крупнее наших, и русские снаряды могли причинить нам большой вред. Конечно, вряд ли им удалось бы вывести нас из строя, но даже и пустячное повреждение при отсутствии базы могло значительно повлиять на успешность наших операций. Поэтому командир решил выпустить вторую мину.
"Эмден", пройдя мимо "Жемчуга", развернулся машинами и вновь направился к нему. Вторую мину выпустили с расстояния около 2 кабельтовых. В это время уже настолько рассвело, что ясно виднелся след идущей мины. Через несколько секунд послышался страшный взрыв под передним мостиком русского крейсера. Гигантский столб серого дыма, пара и водяных брызг поднялся на высоту около 150 метров. Части судового корпуса, оторванные взрывом, летели по воздуху. Крейсер разломился пополам. Носовая часть отделилась. Затем дымом закрыло от нас весь корабль, и когда он рассеялся, то через 10-15 секунд крейсера уже не было видно, а из воды торчал обломок его мачты. На воде среди обломков дерева кишели люди. Но "Эмдену" было не до них. Да к тому же поблизости находилась масса рыбачьих лодок, которые могли подать помощь утопающим.
Мы прекратили огонь. По нам также перестали стрелять, хотя мы еще не могли сообразить, откуда сыпались эти снаряды.
Но скоро сигнальщики заметили французскую канонерку "D’Iberville", стоявшую на якоре посреди купеческих судов. Стало очевидным, что это именно она по нас и стреляла. Командир приказал положить лево руля и собирался, обогнув место гибели "Жемчуга", направиться к канонерке, но в это время сигнальщики усмотрели приближающийся с моря истребитель. Было бы неразумно позволить себя атаковать в гавани, где маневрирование стеснено, и уклониться от выпущенных мин почти невозможно. Поэтому командир сейчас же развернулся носом к приближавшемуся истребителю и дал самый полный ход, чтобы успеть еще до боя выйти на более просторный внешний рейд. Противник шел прямо на нас. Высокий узкий полубак, широкие приземистые трубы; характерные очертания французских истребителей последних типов. Он сближался с нами на полном ходу.
С 21 кабельтова мы открыли огонь. Наши снаряды ложились вокруг миноносца, у самого его борта. Вдруг он круто положил руля и резко покатил вправо, и тут обнаружилось, что это отнюдь не истребитель, а большой английский казенный пароход. Рефракция, которая особенно сильна в этих широтах на рассвете, так исказила его контуры, что с носа он совсем походил на миноносец. Конечно, огонь был немедленно прекращен.
Мы начали разворачиваться, чтобы вновь идти в гавань топить "D’Iberville", но в это время сигнальщики доложили, что в гавань направляется большой купеческий пароход. Рефракцией его приподняло, и он был виден издалека. Командир решил сначала захватить его. "D’Iberville" от нас не убежит. Катер немедленно спустили на воду, а пароходу подняли сигнал: "стоп машина, принять шлюпку". Но как только катер подошел к его борту, на "Эмдене" снова заметили военный корабль, направлявшийся с моря к входу в гавань. Поэтому катер немедленно пришлось поднять, и мы бросились навстречу новому противнику.
Рефракция в это утро была прямо поразительная. Облик встречного судна менялся ежесекундно. Сначала оно представлялось в виде большого черного корабля с широко разнесенными дымовыми трубами. Без сомнения, крейсер. Но затем контуры его стали вдруг уменьшаться, задние дымовые трубы пропали, и перед нами был небольшой "купец", покрашенный в серый цвет с черной полосой на трубе. Еще несколько минут, и облик корабля совсем изменился. Он стал совсем маленьким, черным; число труб дошло до двух. Тут мы решили, что это военный корабль, вероятно, французский истребитель. Скорее же прямо на него!
"Эмден" в это время флага не нес. Не было его видно и на встречном корабле. Когда расстояние уменьшилось до 32 кабельтовых, он поднял трехцветный флаг. Это был француз. Он шел прямо на нас и, по-видимому, не догадывался, кто идет ему навстречу. Не могу понять, чем можно объяснить подобную беспечность. На миноносце не могли не слышать только что стихшей канонады и двух минных взрывов. Очевидно, что после этого следовало ожидать встречи с неприятельским крейсером, покидающим гавань. И несмотря на это, он преспокойно шел нам навстречу! Когда дистанция уменьшилась до 21 кабельтова, мы подняли стеньговые флаги. "Эмден" медленно покатил влево и дал первый залп всем бортом по противнику. Теперь на миноносце поняли, с кем им пришлось встретиться. Он круто повернул влево, дал полный ход и пытался уйти. Но было уже слишком поздно. На третьем залпе мы заметили 5 попаданий в корпус. Затем раздался страшный взрыв, по-видимому, от детонации одного из погребов, и густое облако дыма и угольной пыли окутало всю заднюю половину миноносца. Но несмотря на поразительную беспечность французов, следует отдать им полную справедливость: миноносец стал отвечать на наш огонь поразительно быстро. По "Эмдену" выпустили 2 мины, и носовое орудие открыло огонь. Но мины не дошли до нас, так как для них расстояние было слишком велико. Они всплыли у нас на правом траверзе в расстоянии около 5 кабельтовых. Носовое орудие успело сделать только несколько выстрелов и затем замолчало под градом наших снарядов. Мачты, дымовая труба, передняя рубка, все надстройки и вентиляторы снесло за борт. Через несколько минут миноносец затонул. Это был французский истребитель "Mousquet".
Подойдя к месту гибели, "Эмден" застопорил машины и спустил оба катера для спасения утопающих. Многие из них еще держались на воде, уцепившись за деревянные обломки; несколько человек в спасательных поясах виднелось в стороне. Они, по-видимому, бросились за борт в самом начале боя. На одном из катеров "Эмдена" находился врач с перевязочным материалом. Когда наши шлюпки подошли к месту гибели миноносца, то мы оказались свидетелями такой картины: плавающие в воде французы бросились врассыпную и старались уйти от посланных спасать их катеров. Между тем до берега было очень далеко и доплыть до него не оставалось никакой надежды. Объяснение этому мы получили впоследствии. Наши катера все же подобрали 33 нижних чина (часть из них ранены) и одного раненого офицера. Благодаря тому, что на катере находился врач, раненых тут же перевязали и подготовили для подъема на крейсер. Между тем мы заметили другой французский миноносец, выходивший из гавани и направлявшийся прямо на нас. "Эмдену" следовало уходить в море, так как^возможно, по соседству могли оказаться другие французские или английские военные суда. Незащищенному броней "Эмдену" было бы неразумно отваживаться на дневной бой со значительно сильнейшими крейсерами противников. Поэтому мы повернули на вест и большим ходом стали уходить в открытое море. Истребитель некоторое время гнался за нами, а затем его закрыло дождем, и когда прояснилось, то его уже не было видно. План нашего командира выманить его на простор и затем атаковать и потопить не удался.
Мы прилагали все старания, чтобы облегчить положение раненых и пленных французов. Раненых разместили в лазарете. Для здоровых построили из дерева и парусины барак на верхней палубе с правого борта, за машинным люком. Среди нашей команды нашлось два человека, бегло говоривших по-французски. Они были сейчас же освобождены от вахты и прикомандированы как переводчики к лазарету и бараку. Для пленных кто-то сколотил стол и несколько стульев. Хотя у наших матросов запасы одежды были очень невелики, все же они по собственному почину и очень охотно поделились платьем с пленными, из которых некоторые были приняты с воды почти раздетые. Пленных накормили, напоили, угостили табаком. И им отвели часть палубы для прогулок.
Когда мы спрашивали французов, почему они так боялись наших спасательных шлюпок, они объясняли это тем, что во французских газетах читали, как немцы истязают и убивают своих пленных. Они, конечно, не хотели подвергаться пыткам, а их офицеры лишь подтверждали то, о чем писалось в газетах.
