— Ваш покорный слуга, затем доктор Берд и доктор Манелла.
— Все три члена комиссии практикующие психиатры?
— Доктор Берд и доктор Манелла — гражданские психиатры. Сейчас они офицеры-резервисты. Я — кадровый морской врач, специализируюсь по психиатрии пятнадцать лет.
— К каким выводам пришла комиссия?
— По заключению комиссии капитан Квиг здоров.
— Никаких признаков душевного расстройства не обнаружено?
— Никаких.
— Означает ли это, что капитан Квиг абсолютно нормальный человек?
— Видите ли, такого понятия — «абсолютно нормальный человек» в психиатрии не существует. Все относительно. Нет ни одного взрослого человека, у которого не было бы проблем, разве что у полного счастливого идиота. Коммандер Квиг — вполне адаптировавшаяся личность.
— Можно ли допустить, что за две недели до обследования капитан Квиг был психически болен?
— Это невозможно. Коммандер здоров и, без сомнения, был здоров и прежде. Психические срывы — это травмы, которые не проходят бесследно.
— Вы не нашли признаков таких травм у коммандера Квига?
— Нет, не нашли.
— 18-го декабря 1944 года коммандер Квиг, капитан тральщика «Кайн» ВМС США, был временно отстранен от командования своим помощником, который заявил, что капитан в тот момент находился в состоянии психического расстройства. Допускаете ли вы, что коммандер Квиг действительно мог находиться в состоянии психогенного коллапса и действия его помощника следует считать оправданными?
— Нет, не допускаю.
— Способен ли разумный и нормальный человек совершить неразумные, необъяснимые и даже безобразные поступки?
— В жизни такое случается каждый день.
— Представим на минуту — это чисто гипотетическое предположение, — что коммандер Квиг во время исполнения своих служебных обязанностей был груб, раздражителен, придирчив, жесток и деспотичен и часто отдавал неправильные распоряжения. Противоречит ли это заключению вашей комиссии о его психическом здоровье?
— Нет, не противоречит. Мы не собирались характеризовать его как образцового офицера. Мы всего лишь установили, что он психически здоров.
— На основании вашего знакомства с коммандером, вы допускаете, что он может быть невыдержанным и грубым?
— Да. Это вполне в его характере.
— Отмечая все это, вы тем не менее не считаете поступок старшего помощника, освободившего капитана Квига от командования, оправданным?
— С точки зрения психиатров, он совершенно неоправдан. Таково единодушное заключение комиссии.
— Дайте профессиональную характеристику вашим коллегам.
— Берд имеет специальную подготовку по практическому психоанализу. Он недавний выпускник медицинского факультета Гарварда, получил диплом с отличием. Манелла — один из самых известных специалистов по психосоматике на Западном побережье.
— Где они находятся в настоящее время?
— Берд по-прежнему работает у меня. Манелла на прошлой неделе был откомандирован на Филиппины.
— Мы приложим ваше заключение к делу как вещественное доказательство. Теперь осталось выслушать доктора Берда. Благодарю вас, доктор Ландин.
Прокурор Челли не мог отказать себе в удовольствии с вызовом посмотреть в глаза адвокату Гринвальду и сопроводил свой взгляд еле заметной недоброй усмешкой. Шаркая ногами, Гринвальд приблизился к свидетелю; он потирал нос рукой, смотрел себе под ноги и олицетворял собой неподдельное смущение и неуверенность.
— Доктор Ландин, я юрист и не имею медицинского образования. Надеюсь, вас не затруднит, если я попрошу уточнить некоторые специфические термины. Возможно, я буду спрашивать об элементарных вещах.
— Пожалуйста, разумеется.
— Вы сказали, что у капитана Квига, как у каждого взрослого человека, были свои проблемы, с которыми ему приходилось справляться. Не могли бы вы пояснить, что это за проблемы?
— Почти вся такая информация является врачебной тайной.
— Понимаю, сэр. Ну а если вы расскажете о характере подобных проблем в общих чертах, не касаясь того, что в данном случае составляет врачебную тайну?
— Я протестую! — вмешался Челли. — Коммандер Квиг не подсудимый. Подсудимым является Марик. Вопрос адвоката не по существу и является попыткой нарушить врачебную тайну.
Блэкли взглянул на Гринвальда. Тот только пожал плечами.
— Как суд решит. Показания, имеющие отношение к проблемам, способным нарушить внутреннее равновесие коммандера Квига, представляются существенными для рассматриваемого дела.
Бросив раздраженный взгляд на Челли, Блэкли объявил перерыв. Менее чем через десять минут суд собрался вновь.
— Вопрос представляется существенным. Протест отклонен. Доктор Ландин имеет право в своих ответах соблюдать врачебную тайну.
Челли побагровел и грузно опустился в кресло. Секретарь повторил суду вопрос адвоката.
— Главной проблемой, можно сказать, является комплекс неполноценности, — начал доктор Ландин. — Он возникает обычно еще в детстве. В зрелые годы комплекс может усиливаться в результате каких-либо осложняющих обстоятельств.
— Несчастливое детство в каком смысле?
— Неблагоприятная обстановка в семье, развод родителей, финансовые затруднения, неприятности в школе.
— Что вы называете осложняющими обстоятельствами в зрелые годы?
— Ну, я не склонен здесь вдаваться в подробности. Но мне кажется, коммандера угнетает его маленький рост, низкое социальное происхождение и другие факторы. Очевидно, напряженная программа занятий в Морской Академии достаточно дорого обошлась ему. — Ландин замолчал. — Вот и все, что я могу сказать.
— А его нынешняя семейная жизнь?
— Это относится к области врачебной этики, — неохотно ответил доктор.
— Вы можете не конкретизировать, лишь в общих чертах.
— Я отказываюсь отвечать на подобные вопросы. Как я уже отметил, коммандер хорошо справляется со своими проблемами.
— Вы можете объяснить, как?
— Да, могу. Осознание себя в роли морского офицера является для него существенным уравновешивающим фактором. Это залог его личной безопасности, и поэтому он так рьяно защищает свою репутацию офицера. Этим объясняется его невыдержанность и дурной характер, о чем я уже говорил раньше.
— Такие личности обычно не склонны признавать свои ошибки?
— Да, известная тенденция к этому есть. Коммандер болезненно защищает свой статус офицера. В этом нет ничего ненормального.
— У него повышенная требовательность ко всем?
— Да, у таких людей это бывает.
— Он мелочно придирчив к подчиненным?
— Он гордится своей педантичностью. Любая ошибка подчиненного кажется ему недопустимой, ибо может подорвать его авторитет командира.
— Казалось бы, люди с таким стремлением к совершенству сами должны избегать ошибок?
— Что ж, мы знаем, что реальность не поддается полному контролю личности…
— А если такой человек, совершив ошибку, не склонен в ней признаться, что он тогда делает? Прибегает ко лжи?
— Разумеется, нет. В этих случаях — как бы это сказать — такая личность мысленно пытается изменить реальность, чтобы ее собственное поведение выглядело безукоризненным. В этих случаях возможно стремление переложить вину на другого…
— Доктор, разве искажение реальности не является признаком душевного расстройства?
— Само по себе, разумеется, нет. Речь может идти только о степени искажения. Мы все склонны видеть реальность не такой, какая она есть на самом деле.
— А коммандер, не искажает ли он реальность, скажем, больше, чем вы, я или кто-то другой, не обремененный его проблемами?
— Да, это его слабое место. У каждого есть свои слабости. Тем не менее это не болезнь.
— Не склонен ли такой человек к подозрительности, к тому, чтобы подозревать других во враждебности к себе?
— В какой-то степени да. Такие люди постоянно насторожены и готовы защищать свое достоинство.
— Он может подозревать своих подчиненных и сомневаться в их лояльности и компетентности?
— В какой-то степени да. Это частично объясняется стремлением к превосходству.
— Критические замечания начальства такие личности склонны считать несправедливыми придирками?
— Я уже говорил, все объясняется стремлением быть выше всякой критики.
— Такие люди отличаются упрямством?
— В них есть известная степень ригидности. Внутренняя неуверенность в себе часто не позволяет им признавать правоту других.
Нотки нерешительности в тихом голосе Гринвальда внезапно исчезли. Слова звучали четко и ясно:
— Итак, доктор, вы показали, что в поведении коммандера характерными являются следующие симптомы: ригидность и беспричинная подозрительность, мания преследования, «уход» от реальности, болезненное стремление к превосходству, навязчивая идея собственной правоты.
