Боевой день эскадрильи прошел успешно. Но на вечернем разборе полетов молодые летчики и не скрывали своего негодования.
– Мы только-только с фрицами на равных воевать начали, и сразу же им хвосты показывать! – высказался один из молодых лейтенантов.
– Да в сорок первом так не воевали! – поддержал его такой же молодой старший сержант.
Лицо Александра Волина осталось непроницаемым, но в голосе отчетливо зазвучал металл:
– Старший сержант Зозуля, вы воевали в сорок первом?
– Никак нет, товарищ майор…
– Ну, так вот, в сорок первом «Мессершмитты» и «Юнкерсы» охотились за каждым нашим самолетом, за каждой автомашиной или повозкой. С бреющего они расстреливали беженцев на дорогах, безнаказанно бомбили переправы! И завоевали сразу же безраздельное господство в воздухе. Сейчас мы используем против врага его же оружие, его тактические приемы! И успешно уничтожаем фашистскую сволочь! А теперь ответьте, товарищ старший сержант Зозуля, и вы, лейтенант Степанян, а каковы были показания бензочасов на ваших самолетах? Количество снарядов и патронов в отсеках боезапаса? На сколько минут боя вам бы хватило и того, и другого с матерым и свежим врагом. У которого к тому же численный и тактический перевес?!!
– Виноват, товарищ майор… Об этом мы как-то не подумали…
– А на войне думать надо! А уж потом на гашетки жать! Все, разговор окончен. Готовьтесь к завтрашним вылетам. Потом – ужин и личное время.
– Так точно, товарищ майор.
Летчики разошлись, а Волин все еще сидел и занимался рутинной, но необходимой штабной работой. Весьма непросто было убедить этих молодых и горячих ребят в необходимости такой тактики действий. Но именно она сразу продемонстрировала свою эффективность. А значит – отдельная эскадрилья «воздушных охотников» создана не зря.
Глава 5 «Der Flugjager Staffel» [7]
Едва только приземлился его истребитель, к стоянке подкатил похожий на металлический гроб полугусеничный бронетранспортер. Из него резво выбрались и рассыпались вокруг два отделения автоматчиков в своей устрашающей черной форме. Из «Кюбельвагена», приехавшего вместе с бронетранспортером, вылез штурмбаннфюрер и подошел к истребителю. Блеснув моноклем, он поправил черную фуражку со скалящимся черепом и положил руку на расстегнутую кобуру.
– Герман Вольф?
– Так точно, господин штурмбаннфюрер. – Майор-летчик спрыгнул с крыла своего истребителя и расстегнул ремни подвесной системы парашюта и шлемофон.
– Вы арестованы, сдайте оружие.
Два рослых эсэсовца с закатанными по локоть рукавами черных гимнастерок заломили Герману Вольфу руки за спину.
– В бронетранспортер его!
Герман очнулся на холодном цементном полу. Камера, в которую его бросили, была абсолютно голой, не было даже соломенного тюфяка. Только в углу в бетонном полу – дырка «для естественных надобностей». Сколько он провел в этой камере, Герман Вольф не помнил. Все тело разрывалось от боли. Били его умело и расчетливо – так, чтобы вызвать максимальную боль, но ничего не сломать. Били часа четыре кряду, летчик думал, что он попросту не выдержит и потеряет сознание от болевого шока. Но палачи у него попались умелые. Когда Герман Вольф терял сознание, его окатывали водой из ведра и снова начинали бить – еще четыре или пять часов подряд.
После этого его, оборванного и измученного, продержали в камере около трех суток. Герман Вольф бредил и уже не понимал, где находится и сколько времени прошло с начала этой пытки.
Горячечный бред прекратил поток ледяной воды, которой летчика, теперь уже бывшего, окатили из ведра два эсэсовца. С промежутком в несколько секунд «водные процедуры» повторились. Потом его грубо вытащили из камеры и поволокли по полутемному коридору.
И вот он предстал, жалкий и избитый до полусмерти, перед старшими офицерами Вермахта, СС и Люфтваффе.
Это был Kriegsgericht – Военный трибунал. Возглавлял его тучный оберст [8] , постоянно потевший в своем мундире и вытиравший щеки и лысину клетчатым носовым платком. Разбирательство было скорым.
– Герман Вольф, вы признаете, что открыли огонь по бомбардировщику Дитриха фон Зальца и тем помешали ему выполнить атаку наземной цели?
– Это была колонна беженцев, ищущих спасения, герр оберст.
– Zum Teufel! – К черту! На этой войне нет гражданских! Они все – большевики! – побагровел оберст-лейтенант. – Герман Вольф, вы признаетесь виновным в нарушении воинской дисциплины и предательстве! Вы лишаетесь всех воинских наград и званий и приговариваетесь к смертной казни! Но, учитывая ваш отличный послужной список, повешение заменяется расстрелом! Привести приговор в исполнение – немедля!
Судьба заглянула в стальные глаза Германа Вольфа жуткими черными зрачками дульных срезов. Более он ничего не мог сделать – лишь умереть достойно.
Офицер, который был при солдатах расстрельной команды, бросил под ноги приговоренному пачку папирос и спички. Герман Вольф прикурил и жадно затянулся. Последняя радость – последнее, что ему осталось… Герман вдруг усмехнулся. По злой иронии судьбы пачка сигарет оказалась из серии «Die Helden an der Luftwaffe» – «Герои Люфтваффе». На этой был изображен покойный ныне Эрнст Удет. Прославленный «эксперт», «Люфткампфлюгенцойгмастер» – «Генерал-инспектор авиации» покончил с собой летом 1941 года, в начале войны с Советами. Он первым понял, чем закончится эта война, и застрелился. Хотя Министерство пропаганды Йозефа Геббельса объявило, что Эрнст Удет разбился при испытаниях нового истребителя.
«Скоро я присоединюсь к нему», – подумал приговоренный к смерти летчик.
Герман Вольф отказался от повязки на глаза и теперь стоял возле кирпичной стенки, покрытой пулевыми выбоинами, и смотрел прямо вперед – на отделение солдат с винтовками «Маузер-98К».
Появился капеллан, но Герман отрицательно мотнул головой. Священник лишь вздохнул и, молча осенив приговоренного крестным знамением, удалился.
Офицер встал рядом со своими солдатами.
– Achtung!
Расстрельная команда щелкнула каблуками начищенных сапог.
– Nach laden!
Солдаты синхронно лязгнули затворами винтовок.
– Zielen auf!
Так же синхронно винтовки вскинули к плечу.
– Feuer! [9]
Герман Вольф постарался не зажмуриться, когда грянул слитный залп восьми стволов. Этот миг просто выпал из сознания бывшего майора Люфтваффе.
Прошла долгая, тягучая секунда, шевелившая «ветерком смерти» волосы на посеребренном войной виске…
Офицер достал из нагрудного кармана вчетверо сложенный листок и, развернув его, начал читать:
– Преступник и трус Герман Вольф! Наш милостивый фюрер дарует тебе жизнь и возможность смыть свою тяжкую вину кровью! Ты направляешься в пехотный штрафной батальон, чтобы сражаться, не во славу рейха, ибо этого ты недостоин. А за свое жалкое существование – это тебе ближе и понятнее! Любое неповиновение карается расстрелом на месте!..
* * *
– А-а-а!!! Och, mein Gott! – Майор Герман Вольф резко поднялся на смятой постели. Его тело покрывал холодный пот.
Его давно уже мучили кошмары: пронизывающий холод волжских степей заледенил сердце «Einzammen Wolf» – «Одинокого волка». Майор Герман Вольф одержал свою первую победу еще в небе Польши в 1939 году. Och, mein Gott! – как давно это было… Тогда молодой пилот Люфтваффе лейтенант Вольф брал пример с летчиков Первого рейхсвера: Освальда Бельке, Макса Иммельмана, барона Манфреда фон Рихтгофена. Как и небесные герои Первой мировой, нынешние «Der junge Adlers» – «Молодые орлы» Третьего рейха были молоды и бесшабашны. Они любили скорость и мощь, а на земле любили шампанское и девушек.
Потом он воевал в небе Франции и добился там нескольких побед над пилотами ВВС Франции и Английского экспедиционного корпуса. Казалось, победам Вермахта и Люфтваффе не будет конца. Но все изменила война в Советской России.
Поначалу все шло, как обычно: бравые солдаты Третьего рейха продвигались, почти не встречая сопротивления. Бронетанковые механизированные корпуса большевиков были неповоротливы, а большинство танков – неисправны или плохо освоены экипажами. В авиации красных творилась такая же неразбериха. И уже заматеревшие, набравшие силу «Der junge Adlers» резвились в русском небе.
По выжженной равнине, за метром – метр
Идут по Украине солдаты группы «Центр».
И не остановиться, и не сменить ноги!
Сияют наши лица, сверкают сапоги! [10]
Но так продолжалось недолго. С первого же дня «сталинские соколы», среди которых было немало опытных бойцов, показали, что победы не будут легкими.
А потом, тогда еще генерал, Паулюс зашел слишком далеко – и в прямом, и в переносном смысле. И еще – более четверти миллиона солдат и офицеров вместе с союзниками с ним заодно. Был там и тогда уже майор Герман Вольф. Он не предал своих убеждений, за что и поплатился самой страшной ценой для военного. Его, майора Люфтваффе, заслужившего свои награды в боях, разжаловали в рядовые, в пехоту и отправили подыхать под руинами Сталинграда…
