его первое время оставляли в резерве. Дед с Родей присмотрелись к нему, проверили на очередном выходе и потом тоже стали доверять. Поэтому мы воспользовались случаем и перетащили парня в разведку, где всегда идёт особенно тщательный отбор и случайные люди не задерживаются. У нас до сих пор отличные отношения и Очир после БАРСа идёт по нашей тропе, возглавляя разведроту уже в другом подразделении.
Разведка батальона с NLAW (фото из личного архива А. Доброго)
Родя, Тамаз и Дед в разбитой Тошковке (фото из личного архива А. Доброго)
Осетины в моей военной судьбе всегда занимали особое место. Мой названный брат Беко приехал на Донбасс в 14-ом году возвращать Святой долг русским за 08.08.08. — и он не раз делил со мной краюху хлеба, все опасности и лишения войны. Мы вместе копали окопы, терпели обстрелы, вместе думали, как выполнять нашу тяжёлую солдатскую работу и сохранить жизнь подразделению. Ухмыляясь в свою чёрную бороду и медленно смакуя каждое слово с характерным кавказским акцентом, он что-нибудь рассказывал о своих горах и своей семье, не забывая при этом забивать пулемётные ленты, легко загоняя патроны ладонями в тесные звенья и любовно складывая их в короба.
Его земляки тоже охотно принимали меня за своего — и эта поездка не стала исключением. Всегда одетые в чёрное, отчаянные «Сорви головы» были готовы на любой риск и на любой кипиш — воевали азартно, бесшабашно, но надёжно и упрямо. Моя «Дикая дивизия» могла и горы свернуть — главное уметь их кипучую энергию направлять в нужное русло.
Тамаз, самый возрастной и опытный из них, был заботливым и мудрым «дядькой Черномором» для осетинских богатырей. Широкий и коренастый, с крепкой головой на мощной шее, цепким и колючим взглядом чёрных недобрых глаз для незнакомцев, он сразу расплывался в добродушной улыбке во всю широкую бороду, как только увидит своих братьев. Меня и разведку он считал за своих, живо делился впечатлениями, задумками, но замолкал и недовольно хмурился, как только подходил кто-то посторонний.
«Дикая дивизия» Иристон (фото из личного архива А. Доброго)
После потери машины Иваныча у меня в распоряжении остались три водителя — Валя Троицкий и дядя Игорь на КамАЗах, Серёга Скобарь на «Урале». Мы и мотались по Белогоровке из конца в конец каждый день, обеспечивая посты всем необходимым. В состав моего импровизированного штаба в боксах Мелового завода ещё входили Саня Медик, Вова Нева, связист Коля Губер с Архары и Гоша с Красноярска.
Чаще всего я выезжал с Валентином — открытое русское лицо, чуть печальный взгляд, он говорил тихим голосом с поволжским говором, слегка заикаясь, но это не портило его спокойное и вежливое изложение мысли. Старый солдат вселял уверенность, что не подведёт и выручит в опасной ситуации — родом из Чувашии, был пограничником, прошёл Афганистан. Валя надёжный и рассудительный, при обстреле сохранял невозмутимость, точно запоминал дорогу — это очень хорошие черты для водителя, от крепости рук и нервов которого зависели многие жизни. Я спокойно мог доверить ему самостоятельный выезд, когда сам был занят на другом краю посёлка. За эти насыщенные дни он стал для меня просто незаменимым помощником.
Мы с ним взяли под опеку нескольких стариков в доме напротив — привозили воду, делились продуктами. В короткие промежутки звенящей тишины можно было посидеть на лавочке под защитой старого дома, вспомнить счастливые годы дружной советской юности.
Валя хорошо разбирался в технике и они с дядей Игорем в свободные минуты колдовали над нашими машинами, которым часто доставалось осколками и не самыми лучшими дорогами.
Нескольких бойцов укры чем-то траванули — прилетали носители со странными кассетами, после которых поднимались небольшие столбы белого газа. Проблемы со зрением, рвота, бессвязная речь, частичная потеря памяти. Перед самым выходом такое отравление получил и дядя Игорь, а тогда больше всех пострадал Рустам — пришлось его отправлять в госпиталь, а потом домой. Командование батареей перешло к СОБу Илье Валдаю, который вскоре будет сдавать очень ответственный экзамен по управлению боем.
Меж тем полковник Военной полиции Алишер Бурый стал часто появляться у нас, передавая приказы командования фронтом о занятии всё новых позиций. Мы сдружились, вместе ездили по постам на его «Тигре», который был быстрее и маневреннее моих больших и неуклюжих машин. Вместе с ребятами заходили на новые места, чтобы всё проверить. Бойцов Эда передвинули на высоту 94,7 на правом фланге к окопам 21-ой и 15-ой бригад, где парни должны были пару дней осмотреться, закрепиться, а потом и заменить армейцев. До самого выхода она останется у нас как Первый пост. Отделение Панды выставили на окраине Белогоровки слева, контролируя выезд на Григоровку с обоих направлений — а совсем скоро им предстоят и первые ближние бои с противником.
Восьмого июля мы с Эдом отправились на НПЗ, где утверждались новые командиры подразделений и ставились новые задачи. Остались ночевать. А утром девятого по рации передали, что Панда погиб. Мы на «Урале» Байкера помчались обратно…
Сбивчивый рассказ бойцов Шестого поста позволил обрисовать примерную картину событий. Панда заступил на дежурство перед рассветом — остальные спали. Проснулись они от заполошной пулемётной стрельбы, которая позволила вовремя вскочить и занять оборону. Когда парни увидели своего командира, Игорь Кольцов позывной Панда уже лежал с прострелянной грудью.
Большой отважный человек с добродушной и широкой улыбкой, неизменной чёрной банданой и седой бородой, весельчак и балагур остановил проход врага по утреннему туману, принял свой первый и последний бой в одиночку, защищая товарищей.
Игорь Кольцов позывной Панда (рисунок А. Доброго)
Эд остался перекраивать свою, вновь поредевшую, группу — и на место старшего позиции решено было оставить Славу Татара. Это была далеко не последняя попытка прорыва в Белогоровку.
А мы с Байкером повезли Панду на НПЗ. Когда прошли узкую проходную, прилетели две 120-ые мины и разорвались прямо по курсу — разлёт осколков от асфальта значительно сильнее, чем с земли. Мы увеличили скорость, в поворот вошли с визгом шин, наперерез нам проскочил танк, также уходя из-под обстрела — мы еле увернулись от столкновения. Ещё две мины разорвались по ходу движения — корректировщик явно учитывал нашу скорость. Мы резко встали под небольшим навесом, а после очередных прилётов снова — газ до упора! И последующие разрывы оказались уже за спиной. Когда
