— Мы... с Жерницкой? — едва слышно переспросил Орест и, пока барон держал артистическую паузу, он сидел с полуоткрытым ртом.
То, что он только услышал, показалось Отшельнику совершенно невероятным. Ему и в голову не могло прийти, что в такое адское время голова заместителя коменданта «Регенвурмлагеря» может быть занята подобными мыслями.
— Судя по всему, она могла бы стать не только вашей музой, но хозяйкой художественной мастерской, галереи и артистического отеля. Обладая конференц-залом, рестораном и всем прочим, а также соединенный с родовым замком Штуберов, этот отель мог бы стать настоящей Меккой для «странников войны», а также для людей, способных воспроизводить их жизненные пути в произведениях искусства. А почему бы не завлечь сюда ученых, занимающихся изучением психологии войн? Но, повторяю, это всего лишь философские заготовки бытия.
— В том-то и дело, что это всего лишь «философские заготовки бытия»...
Зомби-диверсанты преодолели последнюю линию заграждения и стали подбираться к дзотам, намереваясь забросать их учебными деревянными гранатами.
Дабы не позволить им подняться в атаку и растерзать незомбированных пулеметчиков, в роли которых пребывали выпускники разведывательно-диверсионной школы Русской Освободительной армии, Свирепый Серб прокричал в рупор, чтобы никто не смел подниматься в полный рост и не смел врываться в дзоты. Но и после этого не успокоился. Скользя и оступаясь на влажном склоне холма, он побежал к «ничейной» полосе, возникшей между выползавшими из-под «колючки» зомби-диверсантами и засевшими в дотах пулеметчиками, чтобы самим присутствием своим охладить пыл и пулеметчиков, и зомби.
— А меня не зомби-диверсанты ваши интересуют! — прокричал вслед Свирепому Сербу оскорбленный в своих лучших чувствах доктор Гамбора.
— Вот и сообщите эту важную новость Отто Скорцени! — на ходу, не оборачиваясь, посоветовал ему Арсен и громогласно заржал, предвкушая видение неминуемой расправы, последующей вслед за этим признанием вконец обнаглевшего креола.
— С какой стати?! — огрызнулся лейтенант. Всякий намек на то, что он подчинен еще кому-то, кроме доктора Мартье, которого почитал в ипостаси непогрешимого магистра вуду, Гамбора воспринимал как оскорбление. — Скорцени выполняет свое задание фюрера, я свое. У нас разные призвания, разные цели и методы. Скорцени глубоко безразлично...
— Не скажите, — прервал доктора-жреца Свирепый Серб, — он будет приятно удивлен! Но только вряд ли, после очередного приезда сюда обер-диверсанта рейха, я соглашусь зачислить вас в свою зомби-роту!
Эту угрозу лейтенант-жрец тоже воспринял как брошенную в лицо перчатку, однако реакция его Свирепого Серба уже не интриговала.
С востока донеслись отзвуки чего-то похожего на мощный громовой раскат. Но Гамбора понимал, что в эту пору года гром обычно «отмалчивается», молнии тоже. Он знал, что на стратегический изгиб Вислы в районе Торунь — Влоцлавек, вырисовывающийся на картах значительно севернее Варшавы, красные вышли уже давно, однако понятия не имел, как далеко на запад углубляются их левобережные плацдармы. Не исключено, что сейчас упражнялась в стрельбе установленная на одном из таких плацдармов дальнобойная артиллерия или же изощрялись в прицельном бомбометании дальние бомбардировщики.
— Впрочем, не исключено, что это подает голос германская артиллерия, пытавшаяся противостоять натиску польских партизан, — словно бы вычитал его мысли появившийся за спиной у Гамборы барон фон Штубер.
— Считаете, что первыми нас попытаются атаковать поляки Армии Крайовой?
— Её командованию, как и польскому правительству в изгнании, хотелось бы, чтобы крайовцы оказались в дотах и подземельях «Регенвурмлагеря» раньше подразделений продавшейся коммунистам Армии Людовой. Но у стен Варшавы стоят сейчас не поддерживавшие их англичане, а русские. И никуда им от этого факта не уйти.
— И как скоро нам придется держать здесь оборону?
— Скорее всего, весной. Кстати, почему бы вам не обратиться за предсказаниями к своим коллегам из института «Аннербе»?
— Уже хотя бы потому, что основные предсказания ими давно сделаны. Они, предсказания эти, очень неутешительны для рейха.
Штубер с удивлением взглянул на Гамбору. Он понятия не имел о каких-либо предсказаниях относительно судьбы Германии, сделанных «шаманами» из «Аннербе».
— Фюреру они известны?
— Думаю, что не все. Кое-какие «видения» оракулы-аннербисты отфильтровали сами, кое-что благоразумно задержали в своих столах приближенные фюрера. Причем некоторых предсказаний испугались сами сотрудники Аннербе. К тому же длительное время — пока на русских фронтах ситуация складывалась более или менее удачно — фюрер, Геринг и особенно Гиммлер, вообще решительно отказывались верить предсказаниям о грядущем поражении и крахе рейха. О том, что ни с англичанами, ни с американцами договориться не удастся, и что их армии станут сражаться на стороне коммунистов. Впрочем, аннербисты уже и сами себе не верили, а уж необходимость сообщать о своих предвидениях фюреру всегда повергала их в тихий ужас. Но все же нашелся человек, который, как утверждают, еще в сорок первом описал Гитлеру его путь на рейх-Голгофу
— Речь, конечно же, идет о «ламе в зеленых перчатках»... — сдержанно улыбнулся Штубер.
Свирепому Сербу наконец-то удалось угомонить своих зомби. Он построил их и вместе с власовцами-пулеметчиками и курсантами унтер-офицерской школы повел к стоявшим неподалеку крытым машинам, которые должны были доставить бойцов к центральному входу в «СС-Франконию». Когда последняя машина ушла, Арсен не спеша направился к холму у дота «Шарнхорст», на котором стояли Гамбора и заместитель начальника лагеря.
— Вам приходилось встречаться с этим тибетцем, с «берлинским ламой»? — спросил гаитянский креол у Штубера, пытаясь продолжить разговор.
— К сожалению, нет. Причем оправдывает меня только то, что и сам фюрер почитал за честь добиться хотя бы пятиминутной аудиенции этого таинственного «берлинского ламы».
— Мне тоже не приходилось. Хотя известно, что «берлинский лама» давно заинтересовался учением дагомейских жрецов вуду и сотворением зомби-воинов. Говорят, будто он не воспринял и даже иронично высмеял этот способ усовершенствования человеческой породы, но все же очень детально изучал. Причем о зомби он вроде бы неожиданно заговорил во время встречи со Скорце-ни. — Гамбора выжидающе взглянул на Штубера, ожидая, что тот подтвердит или опровергнет его предположения.
— Вполне допускаю. Скорцени встречался с ним несколько раз. Не знаю, шла ли речь о зомби, зато знаю, что они довольно долго беседовали по поводу всевозможных пророчеств.
— Скорцени — по поводу пророчеств? — пожал плечами жрец вуду. — По-моему, поступки этого человека ни один пророк предсказать не в состоянии.
— Собственное будущее обер-диверсанта как раз и не интересовало. Не увлекался он и предсказаниями дальнейшей судьбы рейха.
— Понимаю, пытался раскрыть для себя тайну самого проникновения в глубь прошедших и будущих веков.
— И только так. Скорцени прежде всего интересовало происхождение этих пророчеств. Почему они появлялись; почему видения являлись именно тому, а не другому человеку, а главное, какова их истинная природа?
Одетый в короткую меховую куртку, сорокадвухлетний Свирепый Серб казался значительно моложе своих лет. Этому же способствовали его пружинистая спортивная походка и плотная плечистая фигура. Доложив Штуберу как заместителю начальника лагеря о результатах проведенной учебы, он в очередной раз отхлебнул из висевшей на ремешке через плечо необъятной фляги и тут же обратился к доктору Гамборе:
— Кажется, вы прокричали мне вслед, что зомби-воины, зомби-диверсанты никакого интереса у вас уже не вызывают? Извините, дослушать вас не мог, поскольку следовало усмирять этих иллирийских шкуродеров, пока они не успели ворваться в дзоты. Но теперь-то я готов выслушать вас, жрец Вуду.
— Извольте. Меня как ученого действительно интересует не поставленное на конвейер «производство» зомби-воинов или зомби-шахтеров. Куда больше интерес мой направлен на способность зомби к генетическому самовоспроизведению себе подобных. Их способность формировать цивилизационные ячейки идеально организованного, единомышленного зомби-общества! Готового со временем полностью заменить несовершенное общество нынешних землян.
— Хотите сказать, что следующий этап цивилизационного развития гомо сапиенс грезится вам в создании большой популяции зомби? — сразу же подключился к разговору Штубер.
— Не просто большой, а основной, всепланетной популяции, если уж быть точным в выражениях, — спокойно и уверенно заявил доктор Гамбора. — Наши ученые-технари подталкивают человечество к мысли о создании мыслящих, вездесущих и послушных машин, в частности, роботов. Я же составил для фюрера проект создания целой сети «Лабораторий призраков», благодаря которой, методом массового зомбирования, можно будет формировать новую общность разумных существ, которые позволят заменить и нынешних людей, и мыслящих роботов.
