В вагоне Дыбенко они неожиданно встретили Фомина. Матрос стоял в тамбуре со Ждановичем и о чем-то говорил с ним.
— Так вы, товарищ, передайте Дыбенко, что виноват я… погорячился маленько, — громко проговорил Фомин, увидев Прахова, Петрова и Семенова.
— Хорошо, передам, товарищ Фомин, — кивнул Жданович.
Дыбенко и Лебедева просмотрели принесенный список медикаментов и дали распоряжение отпустить все, что требуется Стальному отряду.
— Вот спасибо, товарищи! — поблагодарил Прахов. — А то наш Лаврентий Максимович совсем было приуныл — ни бинтов, ни лекарства не было.
— Сколько вам лет? — спросила Лебедева старого фельдшера.
— Шестой десяток на исходе. Из них сорок лет прослужил на Стальном заводе.
— Не тяжело ли вам будет на фронте в зимних условиях?
Семенов задумчиво посмотрел на комиссара.
— В октябре ходил против Керенского. Тогда ничего, выдержал. Теперь со мною дочь, Раиса. Она учится на четвертом курсе женского медицинского института. Скоро станет врачом, отца перегонит… Она мне поможет!
— Я к вам, товарищ Лебедева, имею разговор по поручению нашей партийной организации, — вполголоса сказал Прахов.
Они прошли в соседнее купе. Фомин подозрительно посмотрел им вслед.
— А вы чего ждете? — строго спросил он Петрова и Семенова.
— Прахова, — ответил фельдшер.
— Нечего здесь торчать! Отправляйтесь за медикаментами. Прахов и сам найдет к эшелону дорогу. Я сейчас закончу свои дела и тоже вернусь.
Семенов и Петров вышли, а Фомин разыскал Ждановича.
— Зачем это наш комиссар приперся к Лебедевой? — спросил матрос.
Жданович пожал плечами.
— Очевидно, по каким-либо политическим вопросам. Если это вас интересует, пройдем в мое купе. Оно рядом с купе Лебедевой, и мы услышим их разговор.
Но как они ни старались, подслушать ничего не удалось, так как Лебедева и Прахов говорили вполголоса.
— Ни черта не слышно! — прошептал Фомин и вышел в коридор. — Ну ладно, я потопал…
Жданович молча пожал руку матросу, зевнул и направился к Парскому.
Немного погодя в коридор вышли Лебедева и Прахов.
— Установите за Фоминым тщательное наблюдение, раз он не внушает доверия, — прощаясь с Праховым, посоветовала Лебедева. — При малейшем подозрении арестуйте и препроводите сюда. Самосуда не допускайте.
Прахов ушел, а Лебедева приказала позвать к себе Ждановича.
— Я сейчас вас отправлю в Петроград. Вы здесь, в отряде, не нужны! — объявила Лебедева генштабисту.
Лицо Ждановича посерело.
— Почему вы отсылаете меня отсюда? Я прислан самим товарищем Троцким. Я буду ему жаловаться, — заикаясь, проговорил он.
— Я отправляю вас потому, что не верю вам, — прямо сказала Лебедева. — Выезжайте сегодня же в Петроград в распоряжение Троцкого. А чтобы вы не заблудились, я пошлю с вами двух человек.
Как только Фомин вышел из штаба Дыбенко, Семенов и Петров вновь зашли в вагон. Фельдшер разыскал Лебедеву. Узнав, в чем дело, она направила Семенова к Звонаревой, которая стала ведать медчастью штаба Дыбенко.
Варя была озабочена тем, где подыскать место для эвакогоспиталя всего отряда. Находившаяся при станции больничка имела всего десять коек и была плохо оборудована. Надо было приспособить помещение для раненых и больных в какой-нибудь школе вблизи вокзала для удобства эвакуации в Питер.
В поисках принял участие Вася. Он объехал весь город и пригород, нашел несколько подходящих зданий, но Варя все их забраковала и решила использовать пассажирские помещения в качестве перевязочных пунктов. Дыбенко снарядил несколько матросов ей в помощь. Семенов и Рая тоже активно ей помогали. В результате совместных усилий к вечеру эвакоприемник был оборудован и готов к приему раненых.
Вскоре эшелон Стального отряда двинулся по направлению к Ревелю. Блохин и Прахов находились на паровозе, чтобы в случае появления противника тотчас принять необходимые меры.
Путь оказался исправным только до станции Вайвара, а за ней мост был взорван. Отряду пришлось выгружаться, а потом добираться до небольшой деревушки Варты, где стояли латыши.
По-зимнему короткий день кончился, надвигались сумерки. К небольшому кирпичному зданию вокзала почти вплотную прилегал редкий сосновый лес. С запада доносились глухие удары орудийных выстрелов. По Ревельскому шоссе тянулись обозы, транспорты, подводы с тяжелоранеными, шли небольшими группами легкораненые.
— Эй, товарищи, вы какой части? — окликнул группу раненых Блохин.
— Латышские стрелки, — с акцентом ответил один из них и, окинув взглядом разгружающийся эшелон, попросил у Блохина: — Дай закурить, товарищ! Табаку нет — совсем плохо…
Блохин протянул солдату кисет и стал расспрашивать о положении на фронте. Латыш рассказал, что в районе Иеве разрозненные рабочие отряды, матросы и латышские стрелки ведут бой у западной окраины города.
Постепенно темнело. Маленькая станция огласилась шумом голосов, грохотом скатываемых с платформ подвод, орудий и санитарных повозок.
Повалихина торопила рабочих, чтобы до темноты успеть выгрузить продовольствие и фураж. Забрать все эти запасы Стальной рабочий отряд не мог, было решено оставить часть снаряжения на станции, под охраной нескольких человек. Повалихина никому не соглашалась доверять казенное имущество, кроме мужа.
— Он к моему порядку приучен, — доказывала она. — Знает — за все с него счет стребую!
Маленький, щуплый Повалихин с опаской покосился на свою грозную супругу и поправил торчащую из-за спины огромную берданку. Блохин решил, что оставшиеся припасы будут охранять Повалихин и двое пожилых рабочих.
У пушкарей при разгрузке произошла заминка: не все орудия можно было увезти — не хватало лошадей. Часть пушек прицепили проволокой к кузовам грузовиков. Но все же для двух орудий не хватало тягловых средств.
— Оставим их здесь, на станции, — решил Петров. — Согласно приказу мы должны передать две пушки морякам, так что разговаривать не о чем. Моряки скоро прибудут, они едут за нами вторым эшелоном.
— Мало ли что решили в Нарве! — закричал Фомин. — Тут, на фронте, нам виднее, чем им в штабе. Вон как грохочет… — Он указал рукой на запад, где вспыхивали артиллерийские сполохи. — Значит, немец напирает, а мы сами себя будем разоружать, отдавать пушки. Так ведь, товарищи? — окинул матрос взглядом толпившихся рабочих.
— Мы обязаны выполнить приказ! — сухо повторил инженер.
— Смотрите, товарищи, как некоторые наши начальники заботятся о вашей безопасности! — закричал Фомин. — Готовы все пушки раздать другим, а затем и все боеприпасы! Чтобы легче было немцам с нами справиться…
— Не отдавать пушек! Убрать офицерика из отряда. Долой! — закричало несколько голосов из темноты.
«А Фомин, оказывается, не одинок!» — с горечью и озлоблением подумал Петров.
На шум подошел Блохин. Разобравшись, в чем дело, он приказал оставить пушки и часть боеприпасов. В темноте снова зашумели:
— А ты кто такой? Спелся с офицериком? Долой!
При пляшущем свете костра Петров заметил, как напряглась могучая фигура Блохина.
— А ну, крикуны, выходи на свет! Хочу посмотреть на ваши морды!
Крики смолкли, но никто к костру не вышел.
— Трусите! — усмехнулся Блохин.
— А чего трусить? — отозвался Фомин. — Товарищи правильно говорят…
— Если кого надо гнать из отряда, так это Фомина, — спокойно и веско проговорил Онуприенко. — Он все время дисциплину нарушает…
— Ему не воевать, а руками махать хочется! Только отряд наш позорит! — подхватил Туркин.
— Откуда ты, Фомин, взялся? — спокойно спросил Крупович. — Анархист, что ли? Не признаешь власти, а поди, сам мечтаешь стать начальником!
— Да я что? Я как все, — затоптался на месте Фомин.
— Я и не знал, что у Фомина столько друзей в отряде! — насмешливо сказал Блохин.
— Мы ему не друзья! Чего тут говорить! — обиженно отозвались несколько голосов. — Мы не то… Мы не против, если пушки с толком использовать против немцев! Мы как лучше…
Из-за поворота показался длинный эшелон. Вскоре из него на ходу стали выпрыгивать вооруженные матросы.
— Передать пушки морякам! — строго, но спокойно повторил Блохин и подал команду: — Становись!
Отряд построился в походную колонну. Перед выступлением Блохин вызвал к себе командиров рот и обратился к ним с кратким напутствием:
— Если наскочит немец, не теряйтесь. Действуйте решительно и выдержанно. Не так страшен немец, как паника. Испугался, побежал — тогда гибель твоя неизбежна. Самые опасные у нас места в голове колонны и обозе. В голове пойду я с товарищем Петровым, а в хвосте — комиссар товарищ Прахов. Для прикрытия обоза назначаются отборные красногвардейцы во главе с товарищем Фоминым. Помните о нашей клятве — отстоять родной Питер!
