– Давай, соглашайся, – продолжали уговаривать знакомые в кадрах. – В странах, где произошли революции, минимум два года после этого спокойно: пока они там разберутся, кто за кого и кто кому чего должен. Как раз на твой срок. Ну?
Согласился.
Приблизительно так же отобрали и остальных. Переодели во все иноземное – почему-то советник, выезжающий за рубеж, обязан до последней нитки быть одетым в «маде ин не наше», прочли лекцию, и – здравствуй, Восток. Приехали добры молодцы не постигать твои тайны и мудрость твоего народа, а сразу советовать. Ох, сколько копий сломано, сколько возможностей упущено, сколько дров наломано из-за таких кавалерийских атак из года в год!
Ни словом единым не попрекаю самих советников: как правило, это были и есть трудяги, прекрасно знающие, как строить стрельбище, как водить в наступление полки и бригады, ремонтировать технику, но совершенно не наученные хотя бы оглядываться, хоть чуть-чуть прогнозировать события с учетом обстановки в мире, находить связь между законами Востока и воинскими уставами. Советник в конечном итоге – это такая же профессия, которой надо учиться, и роль Генштаба здесь, конечно, заключается не в том, чтобы подобрать людей и костюмы для них. Пока не будет серьезной школы с серьезным обучением, у нас не наметится и серьезных успехов в этой области. Личные качества советника – это, конечно, многое, но не все. Далеко не все.
Только все мы умны, конечно, задним числом. Тем более что в Кабуле группу встретили хорошо и уже целых три дня – против одного московского – вновь читали лекции по Афганистану. Если не профессора, то доценты с кандидатами, как минимум, должны были разлететься по всей республике в свои подсоветные части.
– Катичеву повезло, в Герат попал. С его ростом оттуда можно и Кушку увидеть, – пустил кто-то по кругу шутку, и каждый, прощаясь, просил Станислава Яковлевича поклониться родной земле.
Встречал полковника в Герате назначенный туда чуть ранее советником в пехотный полк майор Бесфамильный. С аэродрома провез своего начальника по городу, завел в несколько дуканов. Как ни давили экзотика и обилие товаров в них, но Катичев не позволил себе забыть, кто он и где находится. В одном магазине, почувствовав на себе взгляд, резко обернулся. Старик, сидевший на нарах за швейной машинкой, опустил голову, торопливо принялся прострачивать дубленку.
– В дуканах все есть, – попытался отвлечь полковника от неприятного ощущения Бесфамильный, тоже заметивший взгляд старика дуканщика. – А чего нет, закажи – завтра будет.
– Ладно, поехали в дивизию, – прервал экскурсию Катичев.
Садясь в «уазик», оглянулся из-за плеча на дукан. Вновь показалось, что из темной глубины магазинчика за ним следят глаза старика. Чтобы проверить себя, посмотрел на майора. Тот беззаботно грыз галеты, и Станислав Яковлевич немного успокоился: излишняя подозрительность тоже ни к чему.
– Где Кушка-то, в какой стороне? – вспомнил наказы сотоварищей.
– Строго на север, – выставил Бесфамильный ладонь прямо перед собой.
Нет, не видать было Катичеву родной земли даже с его ростом. Как, впрочем, не увидел он и местного врача, наблюдавшего за машиной из соседнего дукана.
КАК ЗАРАБОТАТЬ ПОЩЕЧИНУ. – ЖЕЛТОРОТИК ПОКАЗЫВАЕТ КОГОТКИ. – «ПРИЕЗЖАЙТЕ ВЫ».
28 мая 1978 года. Суземка
Пощечины зарабатывают или нетерпеливые, или слишком наглые.
Старший лейтенант Борис Ледогоров заполучил ее ни за первое, ни тем более за второе. А значит, совершенно несправедливо и незаслуженно.
Желторотик, как он окрестил Желтикову Лену, сопровождавшую их по лесу, неожиданно полезла в полуразрушенную землянку, и он хотел удержать ее, схватить за руку. Но девушка в этот миг подняла ее, и пальцы Бориса вцепились в обтянутое спортивным костюмом бедро пионервожатой. И прежде чем он успел извиниться, что-то сказать и объяснить, хо-о-ороший шлепок по щеке сбил фуражку, заставил его от неожиданности отпрянуть. Нога подвернулась, и, чтобы не упасть, он отпрыгнул еще дальше от девушки.
– Достаточно? – спросила она.
Злясь на несправедливость, нелепый прыжок, а главное, ехидство в голосе, старший лейтенант, отвернувшись, посмотрел на поднимавшего его фуражку курсанта и отчеканил:
– Отвечаешь за то, чтобы ни к одному блиндажу, ни к одной траншее или воронке посторонние не приближались и близко.
– Есть, – неуверенно отозвался курсант, так и не понявший, что же произошло между командиром и пионервожатой.
Зато до той дошло:
– Это я здесь посторонняя? Я? Да я, можно сказать, родилась в этом лесу. Я исходила его вдоль и поперек, я обезвредила столько мин, сколько вы и в глаза, наверное, не видели. Я эти блиндажи и землянки…
Она вознамерилась вновь спуститься в сумрачный развал, но старший лейтенант на этот раз ухватил именно за руку и буквально вышвырнул Желторотика на поляну.
– Когда будете одна, лезьте хоть… головой в прорубь, – лучшее, что нашел посоветовать Борис.
– Спасибо, – поклонилась Лена.
– Пожалуйста, – сделал то же Борис.
– На здоровьице, – не сдавался Желторотик.
Борису пожелать больше было нечего, и он, махнув рукой, начал осматривать место, куда они вышли.
За землянкой, сцепившись сучьями, стояли два могучих дуба – с ободранной корой на стволах, засечками, зарубками, какими-то пометками белой краской. Вообще-то давно замечено, что самые могучие деревья всегда растут около лесных дорог и тропинок. Или, наоборот, это люди прокладывают свои тропы рядом с лесными великанами, надеясь на них как на защиту и ориентиры?
Белыми пятнами звездочек-цветков обозначались земляничные места. На тонких ножках, но высоко и гордо поднимались над травой фиолетовые колокольчики. Ну и совсем по-джентельменски лес выпустил на середину поляны несколько березок в молоденьком, еще не опаленном солнцем, не побитом дождями светло-зеленом инее листвы.
Ледогоров прошел к ним, опустил на землю миноискатель, раскатал зажатую в ремни плащ-накидку. Курсант, так и не поняв, насколько серьезно ему отдан приказ следить за девушкой, тоже снял с плеч вещмешок, но от землянки не отходил.
– Перекур, – ни к кому конкретно не обращаясь, сказал Борис и прилег на плащ-накидку. Некоторое время смотрел на небо, окаймленное верхушками деревьев, потом прикрыл глаза.
Как не вовремя случилась эта командировка! Вот-вот должен был решаться вопрос, кого назначить ротным, а его, одного из кандидатов, – с глаз долой. Видите ли, срочно потребовался опытный сапер, об этом просят областной Совет, обком партии, военкомат, совет ветеранов войны и труда. Кого они там еще приклеили? А, милиция, исторический музей и прокуратура. А в итоге – один Желторотик. Шустрые ребята оказались.
– Вы там посмотрите сами, что к чему, – особо, правда, не настаивал на работе и командир полка. Но, глянув на сидевшего в кабинете майора-военкома, поправился: – Сплошные минные поля не трогать, а единичные объекты – на ваше усмотрение. Михаил Андреевич, – обратился он к майору, – даем вам самого лучшего сапера в полку.
– Спасибо. Вот это по-ракетному.
– По-десантному, – поправил комполка. – И сделаем так. Он проведет разведку местности, определит объем работ, доложит нам, и в зависимости от этого уже будем ориентироваться – сколько и на какое время посылать к вам саперов. Ну а вы тем временем добивайте штаб округа и штаб ВДВ.
– Это я беру на себя. Спасибо вам.
Единственное, что успел выпросить еще Ледогоров, – это взять с собой одного из курсантов, приехавших в роту на стажировку. И вещи поможет потаскать, и практику получит, и просто вдвоем веселее, чем одному.
– Серега, разводи костерок, ставь обед! – крикнул он, приподнявшись.
Курсант – молодец, практика уже есть! – вначале осмотрел место, проверил его миноискателем, потом начал таскать сухие ветки. Лена собирала цветы, не обращая на них никакого внимания. Чтобы занять себя, Борис достал из полевой сумки карту района, отыскал, где они находятся. Поставил точку почти в центре коридора между красным и синим пятнами. Красное – километрах в двух, синее – совсем неподалеку. Вроде заповедник или зона отдыха. Короче, тоже для них красное пятно. Пионервожатая еще в военкомате кивнула на него:
– Говорят, сам Брежнев здесь охотится. А по моим сведениям, там незахороненными лежат сотни, если не тысячи солдат из московского ополчения. Охотиться по их костям… – Лена передернулась.
Факт, конечно, был жуткий, но Борис все-таки попытался уточнить:
– Вы знаете это точно или только говорят об этом?
Спросил не зря. Разговоры и слухи про Брежнева, буквально вспыхнувшие в последнее время, выводили его из себя. Язвят про те же награждения – но сам он, что ли, себя награждает? Тем более если присваивают звания, дают ордена чехи, монголы, бразильцы. Не Брежнева ведь почитают, а в первую очередь страну, которую он представляет. Как этого не понимают?! Советский Союз уважают, и почему мы должны смеяться над этим? Книги пишет? Но ведь и так всем ясно, что не сам Брежнев их писал. Тем более интересные книги, там есть что почитать, не то что в некоторых. А сколько лет страна без войны? И что, это тоже все без Брежнева, само собой получилось? Да был бы другой, еще неизвестно, что бы было в стране и со страной. И если каждый Желторотик…
